Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
приказал жителям Сосницы смотреть за ним, и если он хотя малое
что затеет, мне о том тотчас дадут знать. Только вот что я еще
скажу: Дорошенко оттого приехал ко мне и к боярину царскому
в обоз для учннения присяги, что доверился нашему
обнадеживанию, иначе бы он к нам и не приехал. После того, к нему
пришло на помочь тысячи две татар, и если б то случилось прежде
его присяги, то нелегко было бы нам его доставать в Чигирине.
Теперь же ему
гирин посланы ратные люди, а сам он, Дорошенко, на сей
стороне. Чуть только что услышу, сейчас указ учиню над ним!>
<Господь Бог, - говорил князь Волконский, - сотворил
человека словесным и разумным: надобно быть осторожным в та-
316
ких делах, от которых уже было зло. Тебе, гетман, очень хорошо
известно, что Дорошенко принял подданство и свое гетманство
тебе сдал не от истинного своего желательства, а по самой
великой неволе. Письмо, которое писали к нему запорожцы
прежде вашего прихода, ясно показывает, что он хотел
сопротивляться. Гетман, имей и ныне опасение от Дорошенка, а если
ты его теперь со мною отправишь и станешь о нем писать к
великому государю, великий государь укажет учинить с ним все
по твоему гетманскому прошению>.
<Дайте мне время подумать, - сказал Самойлович, -
посоветуюсь со старшинами, которые ныне в Батурине>.
Стольник сказал: <Жалуючи тебя за твою верность и за
радетельную службу, великий государь указал мне с тобою об этом
деле говорить наедине втайне>.
Гетман произнес: <Не посоветовавшись со старшинами, невозможно мне этого учинить. У нас права; я, гетман, не
самовластен. Помыслю со старшинами и за тобой пришлю>.
6-го декабря прислал за царским послом гетман и на этот
раз беседовал с ним в присутствии старшин. <Вот, - сказал
он, - я мыслил со старшинами о тех делах, о которых я с тобою, князь, говорил: никак нельзя послать теперь Дорошенка за
вышесказанными причинами! Притом, теперь Дорошенко нужен для
суда над Рославцем и Адамовичем, а после суда я стану его
наговаривать: пусть сам добровольно пожелает ехать в Москву и
видеть царские очи. Ты же, князь, поезжай в Москву, а я в
грамоте своей к великому государю напишу, за какими причинами
невозможно посылать Дорошенка>.
<Без указа великого государя, не привозя Дорошенка, мне
ехать нельзя, — сказал князь Волконский, - не смею этого
сделать, а стану писать к великому государю, то заранее ведаю
подлинно, будет тебе царский указ таков, чтоб Дорошенка послать
со мною. Через это делается одно
на милость великого государя>.
<Обожди царского указа, князь Иван Федорович, - сказал
Самойлович.
– Я пошлю в Москву своего посланца с грамотою
и в ней объясню, почему невозможно посылать Дорошенка. Чаю
себе за то царской милостивой грамоты, потому что и прежде
указано было мне послать к Дорошенку в Чигирин стольника
Деримонтова, а я написал к великому государю, что этого
стольника послать невозможно, и за то мне выговора не было, а
прислана была от великого государя милостивая грамота>.
В заключение всего, князь Волконский остался в Батурине, а
Самойлович отправил в Москву канцеляриста Ивана Дорошкевича
с грамотою, в которой излагались причины, по которым не следо-
317
вало отсылать Дорошенка в Москву. Кроме доводов, изложенных
словесно в беседе с князем Волконским, гетман указывал еще и на
обстоятельства, случившиеся недавно в Польше. С Турциею
возобновилась у поляков война, но скоро окончилась новым миром -
Журавницким, который был повторением Бучацкого мира с
некоторыми изменениями: часть Украины - Полесье и Белоцерковщи-
на возвращалась под державу Речи Посполитой, и король Ян Собе-
ский положил назначить там жительство козакам, признававшим
над собою польскую власть. Гетманом над этими козаками король
назначил Гоголя, бывшего поднестранского полковника, несколько
раз изменявшего и Польше, и Москве, и Дорошенку. Гоголь должен
был, собравши своих Козаков, которых у него было тогда четыре
полка, расположить в Полесье на жительство, разделить по сотням
и пополнять убылые места новыми козаками из малороссийских
жителей Волыни * и других краев. Города: Димер, Черноград, Коростышев, Чернобыль, по королевскому универсалу, отдавались
в ведомство нового козацкого гетмана. Гоголь сносился письменно
с печерским архимандритом Иннокентием Гизелем. уверял его, что, как истинный сын православной церкви, он более всего желателен
престолу православного монарха: по таким сношениям Самойлович
надеялся перезвать Гоголя под царскую державу с его козаками и
этим путем опять соединить все козачество под единою властью
царя и под единым управлением утвержденного царем гетмана. Это
казалось тем удобнее* что часть Козаков, подчиненных Гоголю, уже
тотчас после падения Дорошенка признала над собою власть Са-