Руина, Мазепа, Мазепинцы

Костомаров Николай Иванович

увлечь по тому же пути малороссийского народа, в особенности

когда великороссийское войско, с самим царем во главе, находилось в пределах Гетманщины. Правда, малороссияне показывали

часто недовольство царскими служилыми людьми, тем более в

военное тяжелое время, когда последние, иногда и сами того не

хотя, обращались с туземцами сурово; по этому поводу во всем

малороссийском крае раздавались резкие и враждебные крики

против <московского

пановання>. Но тот очень ошибся бы, кто по

этим крикам заключал бы, что народ пристанет ко всякой

иноземной силе, которая станет разжигать его против московской

власти. Факты, возбуждавшие в народе нерасположение к москалям, не были еще ни столько многочисленны, ни столько сами по себе

сильны, чтобы образовать в народе такую вражду, какая могла

661

бы сплотить его ко всеобщему восстанию, а руководители к такому

восстанию не имели в народе столько любви, чтоб увлечь его.

Гетман Мазепа до сих пор главным образом держался только

могуществом московской власти; для малороссиян это был польский

пан, передавшийся на московскую сторону, но оставшийся

навсегда с польскими панскими приемами: всегда было огромное

число таких, которые были бы рады, если бы только узнали, что

царь его сменяет. Великорусские ратные люди с полковником

Анненковым постоянно берегли его особу, и гости, посещавшие

Гетманщину, замечали, что если бы не эти охранители, то

малороссияне скоро бы избавились от своего гетмана. Если в народе

малороссийском, как доносил постоянно Мазепа, и была

наклонность к мятежам и переворотам, то уж никак не в духе Мазепы.

Народ при удобном случае мог до некоторой степени поддаться

подущениям запорожцев и неразлучных с ними <гультаев>, т. е.

непосидячих бродяг, искавших сами не зная чего, - мог начать

истреблять панов и орандарей с неясными и неосмысленными

желаниями всеобщего окозачения; но это стремление, легко

притом укротимое, как показало дело Петрика, никак не могло

подготовить народ к тому, чтобы теперь идти за Мазепой. Против

такого стремления до сих пор постоянно вооружался Мазепа и в

этом случае действовал в согласии с московскою властью. Если

бы теперь он и стал вторить народным инстинктам, то ему бы

меньше, чем кому-нибудь иному, поверили. Но уж никак не

должен был надеяться на народное сочувствие гетман, опиравшийся

на вступившую в пределы Гетманщины иноземную шведскую

силу, которой народ почти вовсе не знал, и на поляков, которых

народ из поколения в поколение привык ненавидеть.

При таком настроении народных

умов и чувствований

неудивительно, что как только стало известным, что Мазепа отступил к

шведской стороне, неприязненной царю, так тотчас же последовали

челобитные, заявлявшие о преданности малороссиян московскому

престолу, и притом не только из того края, где уже находились

великороссийские ратные силы, но и из таких полков, где их еще

не было, - следовательно, нельзя признавать их только действием

страха. 5 ноября пришли к царю челобитные из Прилук, Лубен, городов - Лохвицы, Новгород-Северска, из сотен полков Прилуц-

кого (Варвинской, Сребненской, Иченской), Лубенского и

Миргородского, - тех полков, откуда полковники ушли с Мазепою, - все

в одном духе, с обещанием верной службы царю.

1 ноября в Богдановке* явились по призыву царской грамоты

к государю полковники: стародубский - Скоропадский, черни-

1 Ныне село Новгородсеверского уезда при р. Шостке в 15 верстах от

Новгород-Северска и в 3 - от Десны.

662

говский - Полуботок и наказные: переяславский - Тамара и

нежинский - Жураховский. Каждый приходил с кружком сотников

и войсковых товарищей своего полка. Петр местом выбора

назначил Глухов и поручил открыть избирательную раду ближнему

царскому боярину, князю Григ. Фед. Долгорукому, при котором

должен был находиться дьяк Посольского приказа Родостамов с

двумя подьячими. Царь для безопасности в пути придал им бе-

лозерский драгунский полк. Все делалось по старым обычаям, с

теми приемами, какие всегда соблюдались при выборе гетмана.

3 ноября все прибыли в Глухов. Сотник Туранский встречал

их как хозяин места, куда они прибывали. Вечером в этот же

день полковники и прочие начальные лица были у князя

Долгорукого и обменялись с ним взаимными предположениями о

выборе. На другой день, 4 ноября, прибыл туда и сам государь.

Князь Долгорукий, поговоривши таким образом с

полковниками, сообщил царю, что достойнейшими получить гетманский

сан козаки считают двух полковников: черниговского и старо-

дубского. <Полуботок очень хитр, - сказал Петр, - с него

может выйти другой Мазепа. Лучше пусть выберут Скоропадского>.

Обстоятельства были таковы, что при малочисленности

участников выбор вольными голосами мог считаться только для вида, а

на самом деле гетманом должен стать тот, на кого укажет

государь.

5 ноября совершено было отрешение Мазепы от гетманства.