Рукопись Ченселора
Шрифт:
Через соседний корпус Мередит попадает на улицу. Он останавливает такси, опускается на заднее сиденье и называет водителю адрес.
В Маклин он приезжает почти в бессознательном состоянии. С трудом подходит к двери дома, нажимает кнопку звонка. Ему открывает бывший член правительства, который здесь живет.
– Я ранен. В кармане у меня магнитофон. Там все записано, – говорит Мередит и теряет сознание.
Проснувшись, он обнаруживает, что лежит в
Магнитофон Алекса лежит около бывшего члена правительства, который разговаривает с Лонгом:
– Вы знали об этих группах убийц?
– Ходили какие-то слухи, – осторожно отвечает Лонг. – Но я не был связан с этим…
– Уж не пытаетесь ли вы спасти свою шкуру?
– Что ее спасать? Если они узнают, что я сделал и делаю, мне и так конец.
– Поэтому вернемся к отрядам смерти, – говорит журналистка. – Что вы слышали о них?
– Ничего конкретного, – отвечает Лонг. – Никаких доказательств. Гувер не допускает утечки информации. Все происходит в обстановке строжайшей секретности. Человек не знает даже, что делается в соседнем кабинете. Каждый только одно из звеньев цепи…
– Как в гестапо! – пояснила журналистка.
– И все же вы что-нибудь слышали об этих группах? – настойчиво спрашивает бывший член правительства.
– Только то, что были бы приняты окончательные решения, если бы план не удался.
Журналистка закрывает глаза от ужаса и шепчет:
– Окончательные решения… О боже!
– Если нам недоставало последнего, самого убедительного, оправдания, – говорит бывший член правительства, – то теперь оно у нас, кажется, есть. Через две недели Гувер будет убит, а его досье – изъяты.
– Нет! – Алекс с силой толкает дверь, и она ударяется о стену. – Вы не можете так поступить! У вас есть необходимые доказательства, чтобы привлечь Гувера к суду. Пусть он предстанет перед судом и выслушает приговор страны.
– Вы не понимаете создавшегося положения, – возражает бывший член правительства. – В стране нет такого суда, нет такого судьи, нет такого члена конгресса, которые могли бы организовать судебный процесс над ним. Даже президент и вся его администрация не в состоянии сделать это.
– Ведь есть же законы!
– Есть досье, – мягко напоминает журналистка. – Те, кто осмелится на какой-либо шаг, будут скомпрометированы… И сделают это те, кто предпочтет
Мередит видит устремленные на него холодные взгляды. В них нет сочувствия.
– Значит, вы сами не лучше, чем он, – говорит Алекс, понимая, что, если ему удастся вырваться из этого дома, его опять начнут преследовать.
Ченселор выронил из рук карандаш – он вдруг почувствовал, что в дверях стоит Элисон. Она была в голубом банном халате и смотрела на него с улыбкой. В ее взгляде сквозила теплота, и он был благодарен ей за это.
– Я ведь стою здесь уже несколько минут, а ты и не замечаешь меня.
– Прости, пожалуйста.
– Ничего, но мне показалось, что ты где-то далеко-далеко.
– В Маклине, штат Виргиния.
– Ну, это не так уж далеко.
Питер встал с дивана и обнял Элисон:
– Ты прекрасна, и я люблю тебя. Иди ко мне.
– Я же только что встала. Давай лучше выпьем кофе, это взбодрит меня.
– Зачем?
– Тогда я смогу насладиться тобой. Неужели это так безнравственно? – Она поцеловала его.
– Кофе остыл, – сказал он. – Я закажу еще.
– Нет, не надо.
– Мне все равно нужно кое-что отправить.
– Что именно?
– То, что я написал в последние два-три дня. Это необходимо отправить на перепечатку.
– Сейчас?
Питер кивнул:
– Потом нужно будет считать перепечатанное, снять ксерокопию и отправить с посыльным Тони. Но это все потом, а сейчас от рукописи лучше избавиться. У меня в портфеле, кажется, были большие конверты. – Ченселор двинулся через комнату к телефону, помня при этом инструкции О’Брайена. – Оператор? Это Питерс из пятьсот одиннадцатого. Пусть пришлют кого-нибудь из сервиса. Кроме того, мне нужно кое-что отправить заказной почтой. Можно это устроить?
– Конечно, мистер Питерс. – В голосе оператора послышалась усмешка…
Совершенно нагие, они держали друг друга в объятиях, согретые обоюдной страстью. Свет послеполуденного солнца отражался от невидимых окон. С улицы доносились звуки рождественской песни. И Питер вдруг осознал, что день уже прошел.
Зазвонил телефон. Он взял трубку.
– Мистер Питерс? – поинтересовался оператор.
Питер узнал его по голосу.
– Да.
– Мистер Питерс, я знаю, что этого не следовало делать, понимаю, что вы хотите остаться инкогнито, и не совершил бы ничего, что противоречило бы вашему желанию…
– В чем же дело? – прервал излияния оператора Питер, чувствуя, как учащенно забилось его сердце.
– Звонит человек. Уверяет, что дело срочное, что ему необходимо поговорить с вами. Кажется, он болен.
– Кто он?
– Он сказал, что его зовут Лонгворт, Алан Лонгворт.
Боль в висках заставила Питера зажмуриться.
Глава 26
– Убирайтесь от меня прочь, Лонгворт. С вами все кончено. Я побывал в бюро и все им рассказал.
– Глупец! Вы даже не представляете, что натворили. – Это был голос Лонгворта, но какой-то более гортанный, чем запомнил его Питер, с более выраженным среднеевропейским акцентом.