Руководство по системной поведенченской психотерапии

Курпатов Андрей Владимирович

Однако вопрос «замкнутого цикла» принципиален для психотерапии [329] ⁷¹⁹. Теория «поля» К. Левина была призвана решить эту задачу. По мнению К. Левина, основным механизмом мотивации является уравновешивание (а не снятие, как в гомеостатических теориях) локального напряжения, вызванного возникшей потребностью в рамках и по отношению к более общей системе, которую автор и называет «полем». Напряжение в определенной области этого поля (поля личности) и есть, по К. Левину, потребность [330] ⁷²⁰; удовлетворение этой потребности или же ее «уравновешивание», по К. Левину, и приводит к замыканию цикла [331] ⁷²¹. Событием, приводящим к замыканию цикла, может быть как какое-то действие, уравновешивающее внешнее воздействие, так и принятие однозначного решения. [332]

329

Как известно, центральной проблемой дезадаптации Ф. Пёрлз считал «незавершенные ситуации», которые, по сути, и есть «незамкнутые циклы». «Ситуация, – пишет Ф. Пёрлз, – может быть завершена, то есть полное удовлетворение может быть достигнуто,

только если пациент полностью вовлечен в нее. Поскольку невротические манипуляции являются способом избежать такого полного вовлечения, они должны быть фрустрированы». Данный тезис не является техникой, но скорее базовым принципом психотерапии, который достигается использованием представленных КМ СПП «универсальных формул».

330

Существенно, что К. Левин подразделяет потребности на «базовые» и «квазипотребности» (намерения и цели). Квазипотребности появляются на основе потребностей, выступая по отношению к последним в качестве своего рода средства удовлетворения. Однако человеку присуща высокая степень гибкости в удовлетворении потребностей, с которой связана способность к замещению одного действия другим, а также к замещению действия действием в уме или нереальным действием. Данные положения теории К. Левина полностью укладываются в представленную выше формулу (если рассматривать «абстрактный стимул» (Са) – как квазипотребность, а «конкретный стимул» (Ск) – как базовую потребность), разъясняют некоторые немаловажные нюансы и высвечивают проблему «незавершенных циклов»

331

Лучше всего эту ситуацию иллюстрирует пример, представленный ученицей К. Левина Б.В. Зейгарник. Сидя как-то в кафе с группой своих студентов, К. Левин подозвал одного из официантов и поинтересовался у него блюдами, которые заказала недавно пришедшая пара. Официант без всяких затруднений, не заглядывая в блокнот, перечислил заказанные блюда. После этого Левин спросил официанта, что заказывала другая пара, которая только что расплатилась и собиралась покинуть кафе. В этом случае официант припоминал с трудом, задумывался. К. Левин попросил своих студентов объяснить тот факт, что официант лучше запомнил заказ, который еще не выполнен. По закону ассоциации он должен был лучше запомнить то, что было заказано уходящими посетителями кафе, поскольку он принимал у них заказ, подавал заказанные блюда и получал от них деньги (ассоциаций было явно больше по сравнению с новыми посетителями). Отвечая на свой же вопрос, К. Левин сказал, что у официанта нет потребности запоминать то, что заказывали расплатившиеся клиенты, действие уже закончено.

332

Выше уже шла речь о том, что само принятие решения – есть своего рода «завершение ситуации», о чем со всей очевидностью свидетельствуют приводившиеся положения Л.С. Выготского, касающиеся феномена «воли».

Кроме того, необходимо помнить положение А.А. Ухтомского, касающееся «эндогенного конца соответствующей доминанты» [333] ⁷²² . То, что в этом процессе могли начать свое формирование какие-то другие доминанты, не противоречит замыканию данного цикла. [334] Возможность «прямого торможения доминанты “в лоб” – с высших этажей центральной нервной системы, например с коры», подвергается А.А. Ухтомским сомнению. Здесь, полагает он, «более успешно бороться с доминантами, не атакуя их непосредственно, но создавая новые компенсирующие доминанты в центрах», [335] поскольку «возникновение новой доминанты, несовместимой с первой, намечает экзогенный конец доминанты»⁷²³, и этот механизм чрезвычайно существенен для психотерапии. [336]

333

«Когда доминанта представляет из себя цепной рефлекс, – пишет А.А. Ухтомский, – направленный на определенный разрешающий акт, то разрешающий акт и будет концом доминанты». Поскольку всякий рефлекс представляет собой цепь, всеобщий характер этого принципа весьма очевиден. Единственная трудность, которая здесь возникает, это наличествующая зачастую невозможность достичь «разрешающего акта», именно эти случаи и приводит как пример дезадаптации Ф. Пёрлз, впрочем, уяснение невозможности обуславливает и снятие соответствующего вопроса.

334

«Конец доминанте», как показывают исследования А.А. Ухтомского, может положить и «подкрепление доминанты посторонними импульсами». Этот «конец» нельзя считать эндогенным, поэтому А.А. Ухтомский рассматривает его как «экзогенный».

335

Иными словами, речь идет о по сути «условном торможении» И.П. Павлова, поскольку в структуру динамического стереотипа вводится другой элемент («условный тормоз»), изменяющий результирующий эффект. Впрочем, данный тезис не следует понимать однобоко – «условным тормозом» может быть не только какое-то дополнительное внешнее воздействие, а и любая мысль, действие, образ, аффект.

336

Он уже был представлен выше в техниках, где использовалась несочетаемость ряда эмоций – «страх – гнев», «страх – радость», «страх – интерес», в данном подразделе упор будет сделан на несочетаемость эмоции страха с другим страхом, то есть на создание такой новой доминанты, которая будет «пугать» пациента больше, чем тот «страх», который он испытывает в своем симптоме.

Наконец, все исследователи, начиная с И.М. Сеченова и заканчивая И.П. Павловым и А.А. Ухтомским, сходятся на мысли, что динамический стереотип может быть устранен (нейтрализован) или полным отсутствием подкрепления или избыточной его стимуляцией в отсутствие каких-либо изменений стимула. К сожалению, характер «промежуточной переменной», учитывая сложность ее организации у человека, практически исключает возможность использовать этот механизм «угашения» как самостоятельную технику у наших пациентов. [337] Но его следует иметь в виду, учитывая возможность «восстановления» соответствующего дезадаптивного динамического стереотипа (доминанты, памятуя о ее «инерции»).

337

Хотя он и входит как сателлит, например, в технику «Систематической десенсибилизации».

Так или иначе, но все представленные выше механизмы есть средства изменения «промежуточной переменной» (ПП), от которой и зависит «завершение цикла» или, проще говоря, реакция (Р). Однако, прежде чем следовать дальше, следует еще раз вернуться к феномену «промежуточной переменной» в той трактовке, которую ему дает И.М. Сеченов. «Человек, – пишет И.М. Сеченов в «Рефлексах головного мозга», – как говорится, часто обдумывает под влиянием какой-нибудь мысли свой образ действий и между различными возможными поступками

выбирает какой-нибудь один. Это значит: у человека под влиянием известных внешних и внутренних условий является средний член психического рефлекса (так я буду называть для краткости всякий цельный акт сознательной жизни), к которому в форме же мысли присоединяется и представление о конце рефлекса. Если таких концов для одной и той же середины было несколько (потому что рефлекс проходил при различных внешних условиях), то естественно, что они являются один вслед за другим. Какими же роковыми мотивами обуславливается так называемый выбор между концами рефлекса, то есть предпочтение одного перед другими, мы увидим далее»⁷²⁴. И далее по тексту И.М. Сеченов раскрывает эти роковые мотивы, ими оказываются «страсти», «желания» и «хотения». Именно эти проявления психического и заслуживает сейчас самого пристального рассмотрения.

Как уже было сказано выше, «элементарные эмоции», «эмоции» и «чувства» результируются в виде формирующейся доминанты, которая, сформировавшись, определяет дальнейшее поведение, усиливая одни и подавляя другие реакции. При тщательном рассмотрении «страстей» (от «наслаждения» – «направленность к» до «страха» – «направленность от»), по И.М. Сеченову, оказывается, что они имеют все характеристики «элементарных эмоций» и обеспечивают тенденцию выживания, то есть хранят целостность динамических стереотипов. Как только динамический стереотип (сам И.М. Сеченов, конечно, не использует этого термина И.П. Павлова) установлен, «страсть» проходит⁷²⁵. «Желание» же, по И.М. Сеченову, есть работа уже сформированных динамических стереотипов, то есть означаемых и означающих («жаргон», разумеется, тоже не И.М. Сеченова, хотя говорит он именно об этом)⁷²⁶, что позволяет приравнять их к «эмоциям» (КМ СПП).

И наконец, самым интересным моментом в этой части «Рефлексов головного мозга» оказываются «хотения». Примечательно, во-первых, что «хотение» И.М. Сеченов называет «бесстрастным», а во-вторых, что, кажется, противоречит первому, делает следующее заявление: «Если в сознании, в форме мысли, дан почти бесстрастный психический рефлекс, то страстную стремительную сторону его к концу, то есть к удовлетворению страсти, я назову хотением»⁷²⁷. И в довершение всего: «В борьбе с сильным, страстным желанием, из которой бесстрастное хотение выходит победителем, в основе последнего лежит или мысль с очень страстным субстратом, или мысль очень крепкая от частоты повторения рефлекса – привычка»⁷²⁸.

Таким образом, «хотение», во-первых, нельзя отождествить с «чувством» (КМ СПП), во-вторых, очевидно, что оно выступает здесь в роли специфических «элементарных эмоций», поддерживающих целостность динамических стереотипов, образованных означаемыми (второй случай, приведенный И.М. Сеченовым), а также их связями с означающими (первый случай, приведенный И.М. Сеченовым). Данный анализ полностью укладывается в схему волевого действия (по И.М. Сеченову), совершаемого, разумеется, под давлением «мысли». [338] «Результат» здесь, говорит И.М. Сеченов, «то есть поступок, есть роковое последствие хотения более сильного, чем желание»⁷²⁹. Иными словами, коса на камень (где «коса» – «желания» («схема»), а «камень» – «хотения» («картина»))! Причем силу этого «хотения» можно увеличить, «укрепив» соответствующие динамические стереотипы «картины».

338

Но сама-то по себе «мысль» – ничто в психической динамике! Так что речь идет именно о «силах», этот динамический стереотип удерживающих, то есть о специфических «элементарных эмоциях». Или же, если речь идет не о мысли «как привычке», а о мысли «с очень страстным субстратом», о «чувствах».

Совокупность всех этих механизмов дает в руки психотерапевта целый арсенал средств, позволяющих способствовать развитию тормозного поведения пациента в отношении дезадаптивных стереотипов поведения и формированию адаптивных. При этом, как уже говорилось, торможение наличного поведения (приводящего к дезадаптации) в отношении апперцептивного поведения позволяет по механизму обратной связи изменять и характер апперцепции. Одновременно с этим отсутствие негативных последствий (в виде дезадаптации) обеспечивает позитивное подкрепление адаптивного поведения пациента, а наличие эффектов дезадаптации – напротив, становится негативным подкреплением его дезадаптивных стереотипов.

Б. Диагностические возможности

Тормозное поведение пациента является одним из существенных признаков, позволяющих определить как общее состояние пациента, так и роль этого поведения в дезадаптации последнего. Торможение может как приводить к дезадаптации, так и способствовать адаптации индивида, поэтому его оценку нужно проводить применительно к наличной ситуации.

И.П. Павлов выделял три принципиальных момента, определяющих характер адаптации животного к внешним воздействиям: во-первых, «принцип силы» раздражительного, а также и тормозного процессов; во-вторых, равенство или неравенство силы обоих противоположных процессов – раздражения и торможения (этот критерий получил название «принципа уравновешенности»); наконец, в-третьих, И.П. Павлов сформулировал «принцип подвижности» обоих процессов – раздражительного и тормозного⁷³⁰. Таким образом, на основании этих «принципов» меланхолики выделялись И.П. Павловым из числа других людей «слабостью» указанных процессов, холерики – неуравновешенностью (преобладанием раздражительного процесса над тормозным), [339] флегматики – малой подвижностью («инертностью») обоих процессов, сангвиники – высокой подвижностью их. Условность этой классификации сомнений не вызывает. Вообще говоря, там, где дело касается человека, – классификационный принцип дает слабину, поскольку человек – система и слишком изменчивая, и слишком сложная. Однако подход И.П. Павлова позволяет верифицировать способность человека к тормозному поведению и адаптивности этого тормозного поведения.

339

«Неуравновешенных» животных с преобладанием тормозного процесса над раздражительным И.П. Павлову и его сотрудникам обнаружить не удалось.

Лучшей степенью адаптивности, безусловно, обладают сангвиники, то есть те индивиды, которые не только способны сильно («принцип силы») «возбуждаться» и адекватно «тормозить» свое «возбуждение» («принцип уравновешенности»), но и делают это относительно быстро («принцип подвижности»). Способность модифицировать свои динамические стереотипы под стать жизненным обстоятельствам – дело более чем существенное! Именно способность быстро и сравнительно легко изменять свое поведение в зависимости от условий и составляет основу их – сангвиников – адаптивности [340] ⁷³¹.

340

И.П. Павлов называет этот тип «совершеннейшим из всех», «так как им обеспечено точное уравновешение всех возможностей окружающей среды, как бы ни были сильны раздражители, как те, ответом на которые должна быть положительная деятельность, так и те, эффекты на которые должны быть заторможены, и как бы быстро ни сменялись эти различные раздражители».