Русь (Часть 3)
Шрифт:
– Верно!
– сказал Авенир.
– Душа, брат, важнее всякой среды.
После обеда, который незаметно перешел в ужин и закончился на террасе, пили мед, тот самый, который с одной бутылки валил с ног самого крепкого человека.
Но Петруша, подсев к бутылкам, один выпил их целых три и не свалился.
Потом увидели, что сотовый мед весь съеден. Александр Павлович, с кем-то споря и дока-зывая, что тут никакого затруднения нет, хотя никто ничего ему не говорил, взял сетку
На нетвердый вопрос Валентина, не искусали ли его пчелы, он посмотрел несколько тупо на свои руки и сказал:
– Кто ее знает, как будто не кусали.
В двенадцать часов ночи, когда уже перебрались опять в дом, Валентин вынул из кармана револьвер и спокойно, серьезно начал выпускать пулю за пулей через голову Федюкова. Тот едва успел нырнуть под стол. Это показывало, что Валентин поднялся до своего высшего граду-са, далеко превышающего потребность в философских разговорах.
Всем это очень понравилось.
Авенир, уйдя за перегородку, совершенно не обращая внимания на сыпавшиеся в том направлении выстрелы, принес из кармана пальто плохонький, тульской работы, револьвер. Он утверждал, что у этого револьвера необыкновенный бой благодаря особенной простоте устрой-ства без всяких закавычек и красоты.
Но, когда он стал стрелять в дубовую стену, то после первого же его выстрела сидевший рядом с ним Федюков испуганно хватился за голову: пули из этого револьвера шлепались плашмя в стену и отскакивали назад.
– Это в сук попадает, - сказал Авенир и нацелился в сосновую потемневшую перегород-ку. Тонкую дощатую перегородку пробило с каким-то необыкновенным звоном.
– Вот!
– крикнул Авенир, потрясая револьвером.
– С этим на медведя пойду. А звук-то какой!
Федюков тоже выстрелил в перегородку из своего револьвера, и у него получился такой же мелодичный звук, сопровождаемый как бы каким-то звоном.
А потом Катерина пошла в горку за чайной посудой и увидела, что в ней выбиты все стекла и переколочены стаканы.
– Вот тебе и звук!..
– сказал хозяин. Но сейчас же подмигнул, сказав, что дело не пропа-ло, а для настоящего праздника это даже подходит, и послал Катерину в кладовую за новыми стаканами.
Дальше пошло еще веселей. Но что там было, в подробностях этого почти никто не помнил. Помнили только, как в тумане, что Федюков, исповедуясь кому-то в стороне, сел на стул, на котором стоял мед, что в саду кто-то стрелял из ружья в стену дома, а Петруша порывался кому-то размозжить табуреткой голову.
Но все кончилось благополучно: штаны Федюкову еще раз
XLV
Митенька Воейков еще продолжал борьбу за свое направление жизни. Но это было уже так трудно, что ничтожное внешнее событие могло вытолкнуть его из колеи и опрокинуть всю его жизнь, как опрокидывались и предыдущие. Больше всего он боялся приезда Валентина. Он слышал, что Валентин вернулся из Петербурга.
У Митеньки создалась ясная решимость дать отпор всяким посягательствам Валентина на его волю.
И вот, когда он однажды сидел и раздумывал таким образом, подъехал Валентин.
У Митеньки замерло, потом сильно забилось сердце, как всегда перед решительным объяс-нением. А решительное объяснение должно было последовать. Валентин, наверное, с первого же слова скажет: "Ты что ж это засел опять?" Митенька, конечно, ответит в том смысле, что если засел - значит, на то имеются основания.
– Какие основания?
– скажет Валентин.
– Основания, в которых я никому не обязан отдавать отчета, - ответит Митенька.
Против ожидания никакого решительного объяснения не последовало. Митенька нарочно встретил было Валентина очень сдержанно, почти сухо, чтобы не размякнуть и не поддаться ему. Но Валентин даже не обратил внимания и, кажется, не заметил ни его сдержанности, ни сухости. Он только мимоходом спросил:
– Нездоров, что ли?
– Нет, ничего...
– отвечал Митенька.
– Давно тебя не видал, - сказал Валентин, - ты что работаешь, что ли?
– Над чем?
– Ты всегда чем-то занят, - сказал рассеянно Валентин.
– Наоборот, я чувствую, что вся внешняя обстановка последнего времени совсем выбивает меня из колеи.
– Это хорошо, - заметил Валентин, оглядываясь по комнате.
– Чем же хорошо-то?
– Вообще хорошо из колеи выбиться, так просторнее.
– Не пойму, зачем тебе простор этот понадобился - сказал саркастически Митенька.
– Ну как на что - простор необходим, - отвечал Валентин.
– Ты ужасно странный человек, - сказал Митенька, - я никак не могу тебя понять.
– А ты жизнь понимаешь?
– спросил Валентин.
– Как жизнь? Какую жизнь?
– Вообще всю, человеческую жизнь.
– Мне кажется, понимаю.
– Тогда по-твоему выходит, что я шире и непонятнее самой жизни, сказал, усмехнув-шись, Валентин.
– Если на тебя напала охота разговаривать, то давай прежде поужинаем, выпьем, а потом пойдем на воздух, куда-нибудь на сено или на солому, там наговоришься.