Русь между Югом, Востоком и Западом
Шрифт:
Диоген в поисках мудрости
И все-таки даже в эти невыносимо трудные годы не прекращались созидательная работа мысли, творчество русских людей. Поэтому трудно согласиться с оценкой петербургского историка, покойного Д.С. Лихачева: «…восточноевропейское Позднее Возрождение не перешло у нас в настоящее Возрождение, Россия, балканские страны и Византия не знали ни гуманизма, ни настоящего Ренессанса». Ведь не признавшая в душе ни владычества Орды (а если и признавшая, то, в конечном счете, его сбросившая), ни власти Рима, ни власти Западной и Восточной Европы Русь ознаменовала этим и истинный гуманизм, и историческую победу, которая в дальнейшем определит характер Русского Возрождения, особое его выражение. Просто наше Возрождение иное, со слезами на глазах, кровью и мозолями на руках, ему свойственно суровое понимание того, что надо иметь единую и могучую страну. В таких условиях, понятно, иными будут культура и воспитание. Русское Возрождение шло параллельно европейскому, хотя опережающее развитие последнего и не вызвало сомнений. Во второй половине XV в. в Европе уже совершался переход от Средневековья к новому времени. «Образующееся просвещение было спасено растерзанной Россией» (Пушкин). Первостепенной задачей оставалось укрепление централизованного государства. Но разные части Руси оказались в различных временных и цивилизацион-ных поясах. Историк евразийства А. Дугин пишет о том, что в XIII–XV вв. грани между западными областями Руси, попавшими под контроль европейских государств (Польша, Литва, Венгрия), и восточными, бывшими одно время частью империи Чингисхана, имели большие и серьезные различия. Евразийцы и русские, следуя Ясе Чингисхана, практиковали, конечно, не полную, но большую веротерпимость (один из законов Ясы запрещал насилие против жреческой касты завоеванных народов), настаивая лишь на военно-политической
Георгий Победоносец
Тут развивались и художественные ремесла, медное литье, резьба по дереву и камню. Отмечается некоторое изменение цветовых гамм в иконописи. Правда, при монголах снизилось мастерство исполнения, но в XIII в. оживилась художественная жизнь, обусловившая расцвет новгородской живописи в конце XIV и в XV веках. Отчетливее в искусстве Новгорода и Пскова получают отражение мотивы свободолюбия, возникает интерес к внутреннему миру человека. С 70-х годов XIV в. в Новгороде разворачивается деятельность византийца Феофана Грека, работавшего ранее в Константинополе. В 1378 г. он исполняет первую свою работу на Руси – расписывает фресками церковь Спаса Преображения. Его святые полны жизненной силы и внутреннего света, мысли и энергии. К сожалению, его иконы почти не дошли до нас, кроме икон иконостаса Благовещенского собора в Московском Кремле. В творчестве мастеров отразились возросшее самосознание горожан, смелость и изобретательность. Новгородско-Псковская земля имела свою живописную школу, богатую традициями иконописи. Особый интерес представляют житийные иконы, получившие распространение на Руси с XIV в. Восходя к апокрифическим источникам, они вобрали в себя думы и чаяния тогдашних русских людей, в них нашла отражение и борьба народа за свою свободу (образ св. Георгия, находящийся в Русском музее). Егорий Храбрый – одна из популярнейших тем новгородской живописи. Образу этому посвящены и многие церкви на Севере (в Новгородской, Двинской, Вятской областях). Георгия часто изображают с копьем в руке, на белом коне. На полях икон представлены сцены мучений святого (его четвертуют, кладут на него камни, пилят голову, сажают в котел с кипятком и т. д.). Все это перекликается с темой страданий, которая была в XIV веке особенно актуальна (в пору нашествия татаромонголов, немцев со шведами). И Георгий выходит невредимым из любых переделок и пыток, тем самым как бы символизируя собой дух стойкости и непобедимости народа. Несколько слов о русских рукописных книгах. Это подлинные произведения высокого искусства: совершенны по пропорциям и художественно оформлены. «Даже беглый просмотр рукописей убеждает в том, – писал знаток русской книги А. Свирин, – что мастера книги обладали глубокой художественной культурой, утонченным вкусом». К сожалению, большинство их создателей остались безвестными (писцы, изографы, переплетчики). Что же до тех, кто стоял у истоков зарождения русской национальной письменности и графического искусства, их имена известны. В. Татищев считал епископа Новгородского Иоакима Корсунянина (ум. в 1030 г.) «первым российским летописате-лем». Князь Владимир привез его из Хер-сонеса для распространения христианства. К славной плеяде отнесем и дьякона Григория, создателя Остромирова евангелия (1056–1057 гг.), и, конечно, летописца Нестора, автора Повести временных лет, изложившего подробно Российскую летопись за 250 лет, а еще епископа Пере-славского Сильвестра, епископа Новгородского Нифонта и др. Слабая материальная база просвещения оказалась препятствием для дела прогресса образования. Да и береста – не очень удобный материал для написания текстов, книг, учебников и документов. Процесс работы был трудоемким и долгим. Пергамент же был очень дорог. Бумага на Руси, как отмечает Лурье, появилась лишь в конце XIV – начале XV вв. На Востоке ее употребление отмечено в VI–XI вв., на Западе – в XII–XIII вв. В России производство собственной бумаги будет налажено только при Петре Первом. Это и многое иное, безусловно, ощутимо затормозило развитие культуры и образования на Руси.
Рукописная книга конца XV в.
Среди многообразных сведений, имеющихся в «сказаниях» иностранцев о Московском государстве (как их называл В.О. Ключевский), находим данные, касающиеся торговли. Если не считать авторов, специально посвятивших сочинения вопросам товарообмена, как де Ро-дес или Кильбургер, которые сообщают немало сведений о привозимых и вывозимых товарах, да перечисления последних Флетчером, Олеарием и др., затрагиваемые в этой области вопросы относятся главным образом к описанию внешнего вида Москвы, лавок, дворов и характеристике русских купцов, к торговле в рядах да к вопросу о монополизации различных видов товаров царской казной, что особенно поражало знатных иноземцев. «В городе Москве, – говорит Кильбургер в своем «Кратком известии о русской торговле, как она производилась вывозными и привозными товарами по всей России», – больше торговых лавок, чем в Амстердаме или в ином целом княжестве». «Но, – прибавляет он тут же, – лавки эти маленькие и иногда плохого качества; сравнивать же их с амстердамскими совсем нельзя, ибо пришлось бы признать, что из одной амстердамской лавки можно выкроить десять и более московских». В Москве, указывает он в другом месте, «так же много лавок, как во многих европейских городах, хотя большинство их так малы и узки, что купец едва в состоянии повернуться между товарами». На это обстоятельство указывал и иезуит Антоний Поссевино, посетивший Россию при Самозванце; и он видел много новых лавок, расположенных улицами (рядами) в Китай-городе, но эти лавки были так малы, что, по словам его, в одном венецианском магазине найдется больше товаров, нежели в целом ряду московских лавок. «Так как народу в Москве великое множество, – писал в своем путешествии через Москву Корнилий де Бруин, приезжавший при Петре Великом, – то для лавочек они должны довольствоваться небольшими помещениями, которые вечером они запирают, уходя домой». Итак, на многочисленность лавок и мелкие размеры каждой из них обратили внимание иностранцы.
У иконы! Владимирской Божьей Матери
Для становления Руси большое значение имели ремесленники. Правда, общая нехватка источников и сведений по городской культуре затрудняет анализ. В XIV–XV вв. в больших городах вокруг кремля создавались многочисленные ремесленные слободы. Старинная топография Москвы могла немало рассказать о характере городских ремесел (в Старых Кузнецах, в Таганной слободе, в Мыльниках, в Пушкарях, в Кошелях, в Котельниках, в Кожевниках, в Мясниках, в Бронниках). Были тут «серебренники» и «златокузне-цы». В погребениях встречаются пряжки, иконки, кресты, кольца. В ризнице Трои-це-Сергиева монастыря можно увидеть ценнейшее собрание произведений русского ювелирного искусства (в том числе складную икону Амвросия, талантливого резчика и ювелира). В обиходе князей и бояр были всякого рода сосуды, чарки, братины, стаканы, без которых невозможно было ни одно застолье. Высоким уровнем художественного мастерства славились и оклады на знаменитых иконах (Владимирской Богоматери и др.). Разумеется, важной отраслью ремесла было производство оружия и военных доспехов. В «Задонщине» упоминается о шлемах черкасских, щитах московских, сулицах (дротиках) немецких, фряжских копьях. Высоко ценилась и русская кожа (из нее делали сумки, переплеты книг). Среди новых ремесел упомянем литье пушек и колоколов (с первой половины XIV в.). Здесь застрельщиком выступила Москва. Как сказано в Новгородской летописи, для отлития колокола для Св. Софии «привели мастера из Москвы» (некоего Бориса). Он слил в Москве три больших и два малых колокола. Дело это было почетное, ибо, по старому поверью, звон колоколов прогонял дьяволов. Среди русских городов выделялись такие ремесленные центры, как Москва, Новгород, Тверь, Смоленск.
Образцы русских пушек
Историк М.Н. Тихомиров подчеркивает, что московское ремесло было наиболее передовым. Здесь умели делать то, чего порой не умели делать в других центрах (свинцовые доски для крыш, новые виды пушек, часозвон и т. д.). Быстрый рост населения Москвы объяснялся возросшим политическим и экономическим значением города. Быстро расширялась торговля с итальянскими колониями в Крыму. Волжский путь связывал Москву со странами Востока, хотя Русь поддерживала и связи с Западом. Политика Руси в этот период носит активный и наступательный характер. Если во времена слабости, упадка и разброда Россия отдавала территории, то в активные периоды она их приобретала. Иван III, используя тяготение к Москве русско-украинского населения, значительно «исправил» западную границу. Причем он отодвинул границу на запад и юго-запад так значительно, как это не сумел сделать ни один из русских царей, вплоть до Екатерины Великой. Н. Борисов отмечает, что это настраивало против Руси всю Европу. «Ненависть к «московитам» становилась общим местом во внешней политике и общественном мнении западных соседей России. Для самой Москвы каждый новый шаг навстречу Европе был связан с угрозой «тлетворного влияния Запада». Основанная на азиатских, по сути своей, принципах, московская монархия была, как правило, несовместима с западноевропейской системой ценностей… Ведь речь шла о типологически ином пути развития российского общества – пути, единственно возможном для нас и по-своему очень продуктивном. Российское правительство издавна смотрело на Запад с опаской, также как и Запад на Русь (Тарта-рию или Московию), и дело не только в военной тяжбе. Запад предлагал России свою систему ценностей, сознавая губительность ее для великой евразийской монархии. В тех случаях, когда насущная необходимость заставляла российское правительство пользоваться материальными достижениями Запада, оно ревниво следило за тем, чтобы «вместе с водой не зачерпнуть и жабу»». В конце XV в. впервые удалось поставить вопрос о самостоятельности русских интересов и в Прибалтике. Все отчетливее становилась необходимость выхода Руси в Крым и Черное море.
Л. Кившенко. Иван III разрывает ханскую грамоту перед татарскими послами
Усиливалось влияние России и на Востоке, о чем говорит приезд посольства грузинского царя Александра I и властителя Герата Гуссейна в Москву. Русь действует все активнее, Русь продолжает строиться… Уже возведение князем Димитрием в 1367 г. «каменного города Москвы», Кремля, было действием самодержавным. «Всех князей русских стал приводить (он) под свою волю, а которые не повиновались его воле, – отмечал летописец, – на тех начал посягать». Посягательство это имело своей целью соединение сил для решающей битвы против Орды. Влияние византийской архитектуры было заметным, появляются многочисленные артели зарубежных строителей. У специалистов не вызывало сомнений: наиболее привлекательный образец для Руси – София Константинопольская. В ней привлекало все – ее масштабы, торжественные хоры, красота купольной композиции. О том, как строили византийские мастера, доносят современники, описывая создание ими великолепного храма Богородицы: «Раскапывались целые горы, горнорудное дело ценилось выше самой философии, одни камни обкалывались, другие полировались, третьи покрывались резьбой, а мастера этого дела почитались не меньше Фидия, Полигнота и Зевксида. Двери царской сокровищницы распахнулись настежь, золото потекло рекой». Разумеется, у русских князей тогда еще не было таких богатств. Но уже Ярослав Мудрый выстроил Софию Киевскую, а затем выступил (вместе с сыном) заказчиком собора в Новгороде. Ее создатели берут за образец Св. Софию Ца-реградскую, созданную в рекордно короткие сроки (с 532-го по 537 г.). И в самом деле, есть чему поучиться у греческих мастеров-строителей. Кёльнский собор строился 500 лет, римский собор Св. Петра – 350, Исакий в Петербурге – 90, храм Христа Спасителя в Москве – 50 лет, Св. София – «одну пятилетку». Да и убранство наших лучших храмов похоже на византийское. Престол Софии Цареградской был составлен из сплавов золота и серебра, богато украшен самоцветами. Почему софийские соборы выросли сразу в трех городах (Киеве, Новгороде, Полоцке)? Потому что и князья, и церковь, и народ видели в этих соборах некий знак, символ могущества Руси, символ государственности, высокую религиозную идею.
Работа Андрея Рублева
Русский летописец XI в., восхваляя Софию Константинопольскую, говорил словно бы от ее имени: «Я, премудрость, вселила свет и разум, и смысл я призвала. Мои советы, моя мудрость, мое утверждение, моя крепость. Мною цесари царствуют, а сильные пишут правду. Я любящих меня люблю, ищущие меня найдут благодать». Ведется строительство объектов культового зодчества, гражданской архитектуры. Огромна заслуга великих итальянских зодчих, создателей комлек-са Кремля. Могло ли сложиться Русское Возрождение без влияния зарубежья? Думается, нет особого смысла ломать копья по сему поводу: учеба, заимствование, передача опыта – условия для всякой цивилизации. Тем более справедлив подобный вывод в отношении «запоздавшей цивилизации». Со стороны русских видим следы внимательно-бережного обращения к опыту иноземных строителей, мудрецов и иерархов. Все это великолепие Св. Софии было разграблено и увезено «латинянами», «славными» рыцарями IV Крестового похода, хотя при захвате городов, крепостей, церквей и соборов и другие конфессии вели себя нисколько не лучше. Помимо создания храмов, появляются и гражданские постройки (парадные, трапезные, жилые палаты и т. п.). Столица понемногу начинает украшать себя (горельефы святых воинов Георгия Победоносца и Дмитрия Солунского, украсившие Фроловскую проездную башню).
Иван Калита построил в столице Успенский и Архангельский соборы
Отметим еще одну особенность данного периода. Если ранее заказчиками строительных работ выступали великий князь, его семейство, знатные бояре, виднейшие представители духовенства, то с середины XV в. на авансцене появляется новая социальная группа – это купцы. Значительное число построек создается по заказу богатых гостей. Почти половина сооружений эпохи возведена при непосредственном участии московского купечества (Ховрины, Ермолины, Таракановы). Помимо церквей Крестовоздвижения и
Спаса Преображения в Симоновом монастыре, Ховрин стал возводить Успенский собор (1472–1474 гг.). Успенский собор строился как кафедральный собор (митрополичья кафедра всея Руси). Заказчиком выступал митрополит Филипп, «благорасположенность» проявил Иван III. Сооружение должно было соответствовать возросшему значению Церкви («Восхоте-ша бо въздвигнути храмъ велик зело»). Первый (до-Фиоровантевский) Успенский собор строили зодчие Кривцов и Мышкин, но из-за просчетов конструктивно-технического характера, а также и землетрясения («Тое же весны бысть трусь въ граде Москве») собор рухнул. Летописи говорят, что мастера-строители «не разуме-ша силы въ томъ деле» (не было опыта). Побоявшись, отказались возводить собор и псковские мастера, и тогда пригласили болонца Аристотеля Фиорованти, создавшего знаменитый Успенский собор (1475–1479).
Строительство стен и башен Московского Кремля завершит Алевиз Новый. Наконец, Марко Руффо и Пьетро Солари соорудили знаменитую Грановитую палату. Самое непосредственное участие приняли они и в создании Пушечного и Монетного дворов. Итальянцы стали крестными отцами нарождающейся российской архитектуры, хотя известны и некоторые славные имена русских купцов-строителей. Что представляли собой города Московии в XVI веке? Как жил народ? Условия проживания и быта русского народа оставляли желать лучшего, и свидетельство тому – ведение деревянного строительства. Москва более чем на 7/8 была застроена деревянными хижинами. В воспоминаниях иноземцев сказано, что «дома знатных жителей малы и по большей части крыты соломой». В комнатах нормальных печей нет, а избы топятся «по-черному» («Так что немалое наказание в них оставаться»). Вместо окон употребляются льняной холст, бычий пузырь или слюда. Нередко люди и скот находятся в одном помещении, что не очень способствует чистоте. Деревянные храмы позже стали заменяться каменными, сложенными из жженого кирпича. Церквей в Москве превеликое множество, так что нет улицы, где бы их не было (еще и по нескольку). Ряд больших церквей красивой архитектуры и великокняжеский дворец с золотыми крышами и куполами, видимо, построены итальянцами, которые «были когда-то отвезены туда пленными из Польши и Литвы». В Москве обитали к концу XVI в. не более 30 тысяч человек. Вот что писал о Москве папский легат и дипломат Антонио Поссевино, посетив город в 1581–1582 годах: «Однако в двух московских крепостях, одна из которых примыкает к другой, есть нечто великолепное. Одну. украшают несколько замечательных храмов, построенных из камня, в то время как остальные храмы города деревянные, и княжеский дворец; другую же – новые лавки. Крепости и укрепления, существующие в настоящее время у московитов, довольно значительно отличаются от тех, что были в прежние времена. Две крепостные стены в Москве построены по приказу князя Василия, отца нынешнего государя, миланским архитектором, итальянскими строителями. Память об этом сохраняется в надписи над воротами в. стене, сделанной латинскими буквами под святым ликом Пречистой Девы».