Русь. Строительство империи 3
Шрифт:
— Что он задумал? — хрипло спросил Ратибор, не отводя глаз от удаляющихся фигур.
Я покачал головой.
— Не знаю. Но если он прав… нам конец.
Я посмотрел на дымящиеся останки, на стены Переяславца вдали.
Мы с Ратибором шли назад к воротам Переяславца. Дым от выжженного поля все еще висел в воздухе, цепляясь за рубаху, пропитывая волосы. Я чувствовал его вкус на языке — горький, едкий, как воспоминание о том, что я только что сделал. Катапульта сработала лучше, чем я ожидал: пятнадцать
— Что скажешь, княже? — наконец спросил он, когда мы подошли к воротам.
Я остановился, глядя на темные очертания стен Переяславца. Стражники на башнях уже заметили нас, их силуэты мелькали в тусклом свете дня.
— Не знаю, — честно ответил я, растирая шею, чтобы унять напряжение. — Если Куря прав, мы в ловушке. Игорь с запада, варяги с севера, печенеги с востока. Надо проверить все это.
Мы вошли в город, и ворота с грохотом закрылись за нами, отрезая нас от дымящегося поля.
Внутри было шумно. Я поймал взгляд Добрыни — он стоял у конюшни, проверяя поводья коней, и тут же направился ко мне, едва заметив нас.
— Что сказал хан? — спросил он, нахмурив брови.
Я глубоко вдохнул.
— Куря хочет катапульту и снаряды. Говорит, снимет осаду, если отдам. И еще сказал, что Игорь стоит на западном берегу. И что ладьи с варягами от какого-то Сфендослава идут с севера.
Добрыня замер, его глаза сузились.
— Игорь? Великий князь? Здесь?
Я кивнул, и он выругался себе под нос, что-то про киевских псов.
— Проверить надо, — сказал я. — Бери лучших разведчиков. Иди на западный берег. Посмотри, что там.
Добрыня кивнул и тут же ушел, кликнув двоих дружинников — молчаливых, парней, которых я знал как лучших следопытов. Я повернулся к Ратибору.
— Ты — на стену. Следи за печенегами. Если Куря двинется, дай знать.
Он молча кивнул и пошел к башне.
Время тянулось медленно. Я ходил вдоль стены, но мысли были далеко. Игорь. Если он и вправду там, за рекой, это конец всему, что я строил. Великий князь не станет торговаться, как Куря, — он просто возьмет, что захочет. А варяги — это пока неучтенный фактор. Я ничего не знаю о них. Нужно Веславу напрячь — пусть проверит.
Через час Добрыня вернулся. Его лицо было мрачным, как туча перед грозой. Он подошел ко мне, тяжело дыша. Так, ясно, что новости плохие.
— Правда, князь, — сказал он, вытирая пот со лба. — Киевляне там. На западном берегу. Лагерь большой, сотни воинов. Знамена видел — черный ворон на красном. И дым от их костров.
Я выругался вслух, не сдерживаясь. Если Игорь здесь, то с варягами тоже не обманул. Куря не лгал.
Я прислонился к стене, чувствуя, как холод камня пробирается сквозь рубаху.
— Сколько их? — спросил я, глядя на Добрыню.
Он покачал головой.
—
Он не договорил, но я и так понял. Мы зажаты. С востока — печенеги, с запада — Игорь, с севера — варяги. Я посмотрел на небо, где солнце уже клонилось к закату.
— Собери людей, — сказал я Добрыне. — Пусть готовятся к защите западной стены. И найди Веславу. Надо поговорить.
Он кивнул и ушел, а я остался у стены, глядя на запад. Где-то там, за рекой, горели костры Игоря. Я медленно побрел в терем. Извечный вопрос: что делать?
Я стоял у окна терема, глядя на Переяславец, который шумел, как растревоженный улей. Солнце уже садилось, окрашивая небо в багровый цвет, похожий на кровь, что пролилась на поле сегодня утром. Дым от печенежских костров висел над востоком, а с запада, где река текла тихо и обманчиво спокойно, уже показались тонкие струйки — следы лагеря Игоря. Добрыня подтвердил худшее: Великий князь здесь, за рекой, с сотнями воинов, готовый взять мой город. А с севера, если верить Куре, шли ладьи с варягами от Сфендослава. Я чувствовал, как стены сжимаются вокруг меня, хотя стоял в просторной горнице.
Внизу, у ворот, раздался крик. Я прищурился, всматриваясь в сумерки. Дружинники расступились, пропуская всадника в броне, с длинным копьем в руке. Его конь фыркал, оставляя облачка пара в холодеющем воздухе. Гонец. Я сразу понял, от кого он, еще до того, как он спешился и заговорил. Сердце стукнуло сильнее, и я спустился вниз, чувствуя, как ноги тяжелеют с каждым шагом. У ворот уже собралась толпа — дружинники, горожане, даже купцы, что обычно прятались по своим лавкам. Все смотрели на чужака, и в их глазах было смятение.
Гонец оказался высоким, с надменным лицом, покрытым пылью и потом. Его бронька поблескивала в свете факелов, а на щите виднелся знак — черный ворон на красном поле. Знак Игоря. Он выпрямился, глядя на меня сверху вниз, хотя я стоял на возвышении у ворот.
Меня больше всего бесило то, что гонца этого впустили внутрь. Вот как так?
— Великий князь Игорь велит открыть ворота Переяславца, — сказал он. — Он пришел взять свое. Ты, Антон, должен покориться. Такова воля Великого князя Руси.
Слова упали, как камни в воду, и толпа загудела.
Я стиснул зубы, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Покориться? Открыть ворота? После всего, что я сделал — после Березовки, Совиного, после крови, что пролилась ради этих стен?
Я хмуро посмотрел на столпившийся народ. Впустили гонца. А если сам Игорь пришел бы? И его впустили бы? С Добрыней надо поговорить на эту тему.
— Скажи своему князю, что подумаю, — выдавил я, махнув рукой, чтобы его прогнали.
Гонец усмехнулся, коротко, презрительно, и ушел.