Русофобия: антироссийское лобби в США

Цыганков Андрей Павлович

Впрочем, единства мнений в Вашингтоне не было, и политику США в отношении России сложно было бы назвать последовательной. Хотя президент Буш поддерживал действия Путина в Чечне, другие правительственные ведомства и высокопоставленные политики продолжали, по-видимому, действовать в привычном ключе: называли террористов «чеченскими повстанцами» и требовали от России проведения мирных «переговоров» с ними. Несмотря на доказательства наличия лагерей террористов в Панкисском ущелье, Государственный департамент призвал Россию воздерживаться от ударов по этим лагерям и настаивал на «политическом урегулировании». Его следовало достичь путем «обсуждения» проблемы с «умеренными чеченцами» вроде Аслана Масхадова⁶⁴. Еще в мае 2002 года, спустя долгое время после вторжения отрядов Басаева и Хаттаба в Дагестан, люди из Государственного департамента не видели никаких доказательств существования связей между чеченцами и «Аль-Каидой»⁶⁵. Подобное отношение позволило позднее предоставлять политическое убежище людям, тесно связанным с чеченскими террористами, и освещать их деятельность в СМИ. В мае 2004 года политическое убежище в США получил Ильяс Ахмадов, министр иностранных дел сепаратистского правительства Чечни, ответственного, по мнению правительства России, за террористическую деятельность. Впоследствии Национальный фонд демократии дал Ахмадову престижную стипендию Рейгана — Фасселла в Вашингтоне,

и он стал продвигать в американском публичном пространстве требование о начале «конструктивного диалога» Кремля с Масхадовым и его правительством⁶⁶. Кроме того, Россию возмутила трансляция 1 августа 2005 года американским телеканалом ABC интервью с главой чеченского террористического подполья Шамилем Басаевым⁶⁷.

Во второй половине 2002 года появились признаки того, что Вашингтон пытается одним выстрелом убить двух зайцев. Пытаясь привлечь Россию в свои главные союзники по войне с терроризмом, США параллельно работали над ослаблением позиций России на Кавказе. В апреле 2002 года Вашингтон направил в Грузию военных советников с официальной задачей подготовки и оснащения сил, предназначенных для искоренения терроризма в беззаконном Панкисском ущелье. Однако один из сотрудников Министерства обороны Грузии проговорился о том, что американские военные намеревались «обучать наши силы быстрого реагирования, охраняющие стратегические объекты на территории Грузии, особенно нефтепроводы»⁶⁸. США твердо намеревались обеспечить себе доступ к каспийской нефти, усилить геостратегическое присутствие на Кавказе и не хотели, чтобы Кремль предпринимал какие-то инициативы в войне с терроризмом. Со временем США стали все с большим подозрением относиться к намерениям Москвы. Так, США публично обвинили Россию во лжи. Отвергнув это обвинение, Россия в августе 2002 года подвергла бомбардировке отдаленный район Грузии на границе с Чечней⁶⁹.

Сотрудничество с Москвой было возможно только в случае, если Россия последует политике США на Кавказе, но не станет воспроизводить принятую США стратегию упреждения возможных террористических вылазок всеми имеющимися средствами и способами.

Лобби изображает Россию как страну, не подходящую для партнерства с Америкой

Поскольку в отношении к России у вашингтонского истеблишмента единства не было, лобби стремилось использовать любую возможность для того, чтобы потребовать дальнейшего ужесточения политики по отношению к Москве. После того как весной 2003 года Белый дом принял решение начать военное вторжение в Ирак, США еще дальше отошли от первоначальной цели борьбы с терроризмом. Это обстоятельство создавало у мировой общественности впечатление, будто США преследуют свои геополитические и геостратегические цели. Россия также имела принципиально иное представление о том, что такое война с терроризмом и с чем она связана. Россия выразила несогласие с войной США против Ирака. Российский политический класс не смогли запутать утверждениями о наличии у Ирака программы создания ядерного оружия и о связях режима Саддама Хусейна с террористической сетью «Аль-Каиды». Оба тезиса служили главными доводами администрации Буша в пользу вторжения в Ирак. Российские политики считали терроризм как явление негосударственное прежде всего вызовом самой системе государств, не исключая и Ирак.

Оппозиция Кремля по отношению к войне в Ираке дала лобби ценную возможность представить Россию ненадежным партнером, заинтересованным исключительно в достижении целей государственной власти где бы то ни было — в Ираке, Чечне и повсюду. Война в Ираке стала подарком для лобби, выступавшего со времен первой войны в Персидском заливе за ужесточение политики по отношению к Ираку. Военные «ястребы» хотели создать американский плацдарм в сердце Среднего Востока, а «ястребы»-либералы оправдывали вмешательство сомнительными фактами сопротивления Ирака инспекциям ООН, искавшим в стране ядерное оружие, и совершению массовых нарушений прав человека. Война в Ираке позволила лобби использовать ретроспективную логику, указывая на ненадежность поведения России в Ираке и по меньшей мере в Чечне. Тогда еще никто не знал о тысячах жертв среди гражданского населения Ирака и о злоупотреблениях властью в тюрьме Абу-Грейб, и лобби торжествовало, празднуя успех США в Ираке. По мнению Марка Бжезинского, сына Збигнева Бжезинского, в Ираке США сделали все, что России не удалось совершить в Чечне. Марк Бжезинский писал: «Коалиционные силы в Ираке одержали победу, минимизировав потери среди гражданского населения. Из Ирака не поступают сообщения о массовом мародерстве, изнасилованиях и других нарушениях прав человека, совершенных российскими военнослужащими и документально подтвержденных Human Rights Watch. США и их союзники по антииракской коалиции не предпринимают систематических попыток запугивать гражданское население Ирака наподобие агрессии российских войск во время «зачисток». Кроме того, США и их союзники по антииракской коалиции делают все возможное для обеспечения водой, продовольствием, медицинской помощью и кровом нуждающегося гражданского населения Ирака»⁷⁰.

Другие военные «ястребы» сомневались в способности России быть союзником США, подчеркивали военное и разведывательное сотрудничество Москвы с Багдадом⁷¹ и даже прямо намекали на связи России с мировым исламским терроризмом. Например, Институт американского предпринимательства проявил интерес к изучению связей России с государствами-«изгоями» и 20 февраля 2003 года провел конференцию «Опасные связи: Россия и ось зла»⁷². Майкл Ледин из Института американского предпринимательства в заявлениях, напоминавших по стилю и духу тексты времен «холодной войны», предлагал рассматривать глобальный терроризм как результат кремлевского заговора, направленного на дестабилизацию США⁷³. Руководствуясь теми же установками, директор американской разведывательно-аналитической компании Stratfor Джордж Фридман выступал против американо-российского сотрудничества в Афганистане, утверждая, что такое сотрудничество проложит путь будущему державному возрождению России и ее выступлению против Запада⁷⁴.

Кроме того, лобби выдвинуло так называемый Лихтенштейнский план, касавшийся разрешения российско-чеченского конфликта. Успешная военная кампания могла дать Москве шанс на политическую реконструкцию Чечни в соответствии с планами Кремля, и лобби, понимая это, стало продвигать собственное решение проблемы и стремиться сохранить влияние США на Кавказе. Главную роль играла основанная в 1999 году организация «Американский комитет за мир в Чечне». В первом же громком публичном заявлении «Комитет» переложил на Россию исключительную ответственность за «преступления геноцида в отколовшейся от России Чечне»⁷⁵. Видные члены комитета вроде Збигнева Бжезинского и Ричарда Пайпса в своих писаниях отстаивают предоставление Чечне формальной независимости или установление международного наблюдения над Чечней⁷⁶. Комитет финансируется Национальным фондом демократии и другими американскими организациями, занимающихся демократизацией, а в совет директоров комитета входят не только

много высокопоставленных и известных неоконсерваторов, но также и представители других течений.

В июне 2002 года три сопредседателя «Американского комитета за мир в Чечне» Збигнев Бжезинский, Александр М. Хейг-мл. и Макс Кампельман опубликовали статью с подзаголовком «Путь к миру в Чечне»⁷⁷. Называя военные действия российской армии в Чечне «кровавой бойней», когда «чеченское общество опустошили настолько, что возникли оправданные опасения в его дальнейшем существовании», авторы статьи предложили решение, предполагавшее проведение референдума и присутствие российских войск на южной границе Чечни. План не предусматривал полной независимости Чечни, но предполагал «одобрение и поддержку Масхадова» и «непосредственное международное присутствие в Чечне», то есть элементы, давно названные Кремлем неприемлемыми. Тогда комитет организовал секретную августовскую трехдневную встречу в герцогстве Лихтенштейн. Несколько российских политиков и представителей правительства Масхадова приняли участие в этой конференции. Правительство России не давало полномочий на ведение переговоров с людьми, по мнению страны, исчерпавших свою легитимность, но на этой конференции даже выработали Лихтенштейнский план. Его выдвинули с целью оказать давление на Кремль и в итоге предоставить Чечне «особый статус при международных гарантиях» и свободу «вести собственную международную и внешнюю политику», оставаясь в административных границах России⁷⁸. Звучали сообщения и о других подобных встречах, где тоже предлагали предоставить Чечне особый статус и ввести в этой республике международное наблюдение⁷⁹. Российским видением разрешения конфликта снова пренебрегли.

4. Беслан и чеченизация

Политика США в отношении Чечни после вторжения в Ирак

США, как выяснилось после вторжения в Ирак, привержены строить демократии западного типа и насаждать дружественные Америке политические режимы по всему миру. После кратковременной и неискренней попытки сотрудничать с Россией официальная политика США на Кавказе снова начала склоняться к требованиям проведения «политического диалога» с «чеченскими повстанцами». Вашингтон снова приуменьшал связи чеченских террористов с «Аль-Каидой» и не возражал против предоставления политического убежища людям, тесно связанным с чеченскими террористами, и освещения их деятельности в СМИ. В мае 2004 года США предоставили политическое убежище Ильясу Ахмадову, министру иностранных дел в правительстве Масхадова. В то время Ахмадов продвигал идею переговоров между российскими властями и Масхадовым. Американский телеканал 1 августа 2005 года показал интервью главы чеченского террористического подполья Шамиля Басаева, тогда уже «прославившегося» организацией захвата в заложники детей-учеников школы в Беслане. Министерство иностранных дел России выразило гневный протест в связи с тем, что Россия расценила как «вопиющий пример содействия пропаганде терроризма»⁸⁰. Реакция официального Вашингтона на сам факт оскорбительного для России телеинтервью с Басаевым демонстративно отличалась от российской. По мнению Государственного департамента, хотя правительство США и осуждало действия Басаева, оно верило в «свободу выражения мнений» и выступало против цензуры или наказания СМИ⁸¹. Если бы Россия менее чем через год после событий 11 сентября 2001 года предоставила политическое убежище людям, признанным США террористами, и выпустила в эфир персонажей вроде бен Ладена и Абу аль-Завахири, это могло быть равносильно действиям США в 2005 году.

Таким образом, позиция США во многих ее аспектах была противоположна мнению российского правительства, одержавшего военную победу над чеченскими сепаратистами и начавшего проводить политику «чеченизации». Цель этой политики заключалась в интеграции Чечни в политические структуры Российской Федерации путем наделения властью избранных Кремлем чеченских лидеров и вытеснения уже ставших маргиналами чеченских боевиков на дальнюю периферию политического процесса.

Реакцию США на бесланские события также нельзя назвать адекватной. В сентябре 2004 года боевики Басаева взяли в заложники более тысячи детей в одной из школ Северной Осетии. При освобождении заложников погибли сотни женщин и детей. Беслан, ставший сильным ударом по обещаниям Путина «искоренить терроризм», являлся также отчаянной попыткой террористов сорвать многообещающие попытки Кремля наделить властью живущее в Чечне коренное население. Белый дом и Государственный департамент выразили сочувствие российскому народу, но снова продемонстрировали «озабоченность» «принимаемыми в России решениями» и настаивали на «единственном пути к прекращению кровопролития» — «политическом решении»⁸². Американские власти отказывались рассматривать альтернативы «чеченизации» и «политическому решению», принципиально не отличающиеся от попыток проведения политики умиротворения в Ираке. Кроме того, позиция, сразу же после ужасного акта насилия выраженная словами «Мы сочувствуем, но…», с моральной точки зрения вызывала сожаление. Такое положение дел вызвало резкую, хотя и понятную, реакцию президента Путина, спросившего: «Почему же вы не встречаетесь с Усамой бен Ладеном, не приглашаете в Брюссель или в Белый дом, не вступаете в переговоры, не спрашиваете, чего он хочет, и не даете желаемое, чтобы он оставил вас в покое?.. Вы находите возможным устанавливать определенные пределы в отношениях с этими ублюдками, так почему же мы должны вести переговоры с людьми, убивающими детей?»⁸³

По-видимому, США разочаровало не столько отсутствие поиска политического решения в Чечне, сколько выбор Кремля, оставлявший мало места американскому влиянию. Опосредованно способствуя вторжением в Ирак и глобальной политикой смены режимов усугублению и без того уже напряженных отношений России с мусульманами⁸⁴, правительство США вовсе не поддерживало курс Москвы на восстановление отношений с исламским Северным Кавказом. Действительно, политика США содержала, казалось, элемент диверсии, подрыва усилий российского правительства на Кавказе. Обращаясь к Москве с призывами вести переговоры с «умеренными» в Чечне, Вашингтон продолжал попытки установления дружественных Америке режимов по всей территории бывшего Советского Союза, прежде всего в Украине и в Кыргызстане. США никогда не давали положительных откликов на сообщения об уничтожении российскими службами безопасности лидеров террористов и их приверженцев — Шамиля Басаева, Руслана Гелаева, Аслана Масхадова или Абдул Халим Садулаева, а также не указывали на какие-либо изменения своей политики⁸⁵. Когда Кремль организовал новые президентские и парламентские выборы в Чечне, Вашингтон реагировал на это в лучшем случае прохладно. Еще в 2007 году Государственный департамент США не признавал никаких успехов в деле политического восстановления Чечни, напротив, подчеркивая «страшные нарушения прав человека, по-прежнему происходящие в Чечне и в других районах Северного Кавказа»⁸⁶. Когда же Россия, опасавшаяся всякого потенциально дестабилизирующего международного влияния на ситуацию в Чечне, просила не форсировать предоставления независимости Косово, США устами Дэниела Фрайда, помощника государственного секретаря по европейским и евразийским делам, ответили: «Нигде в мире нет ситуации, напоминающей ту, которая сложилась в Косово»⁸⁷.