Русская Америка
Шрифт:
«Неприязненные намерения туземцев вскоре обнаружились следующим образом: люди, посланные на байдарах для осмотра острова и звериных убежищ… заметили множество коняг, собравшихся, в числе до четырех тысяч человек, на находившемся в некотором разстоянии от берега и неприступном с моря утесистом островке…».
Григорий Иванович осознал опасность такого «собрания» и отправил к туземцам депутацию с предложением начать мирную торговлю. Но кадьякцы ответили угрозами и потребовали, чтобы русские убрались с острова.
«Тогда Шелехов, с бывшими при нем промышленниками, сам отправился к их сборищу
Эти слова его не произвели желаемого действия; несколько стрел, пущенных дикими в промышленных заставили их удалиться к гальйотам и принять меры на случай нечаянного нападения. В самом деле, чрез несколько дней, среди глубокой ночи, дикие, приблизившись незаметно к гавани, бросились на русских. Борьба длилась до рассвета с одинаковым ожесточением с обеих сторон. Чувство самосохранения заставило промышленников драться с отчаянною храбростию, и наконец неприятель, несравненно превосходивший их числом, обратился в бегство».
Один из перешедших на сторону русских туземец сообщил Шелехову, что на войну кадьякцев подбили горные духи: «И повелели они уничтожить белых пришельцев. Иначе все жители острова погибнут от неизлечимых болезней…»
В «горных духов» Григорий Иванович не верил. А вот обычных зачинщиков бунта приказал выявить.
Возобновление сотрудничества
Шелехов понимал: до желаемого мира на острове еще далеко, и туземцы снова попытаются уничтожить русских. Его опасения вскоре оправдались.
Через несколько дней после первых сражений перебежчик-островитянин сообщил Григорию Ивановичу: «Коняги ожидают значительного подкрепления от соседних племен. Так что вскоре возобновятся нападения на русских. Горные духи по-прежнему требуют уничтожения всех пришельцев…».
Григорий Иванович решил: медлить нельзя, надо первым нанести удар. Его отряд из русских и алеутов атаковал туземцев. С пистолетом и саблей в руках Шелехов сам кинулся на противника. Островитяне были разгромлены. Они бежали, оставив своих раненых победителям. Среди русских потерь не было.
Петр Тихменев отмечал: «Решимость Шелехова одним ударом сокрушить главные силы кадьякцев… поколебала самоуверенность этих островитян, утвердившуюся в прежние годы от удачных для них столкновений с прочими промысловыми компаниями, которые они постоянно заставляли удаляться от их берегов».
После этой победы злобные духи острова Кадьяк вроде бы перестали призывать к уничтожению белых пришельцев. Большинство восставших туземцев возобновили сотрудничество с русскими.
Однако боевые действия Шелехова подвергались критике и его современниками, и исследователями истории Русской Америки XX–XXI веков. Григория Ивановича обвиняли в жестокости и вероломстве по отношению к туземцам, в приукрашивании своих побед.
Просветительская деятельность
С наступлением мира на Кадьяке русские продолжили пушной промысел и исследования острова. Люди Шелехова обнаружили здесь медную руду, горный хрусталь, янтарь, жемчуг, слюду. Они составляли карты, описание Кадьяка и других американских островов.
Григорий Иванович направил
В конце 1785 года Шелехов писал: «…И по усердному нашему желанию американских предел помощью Божию уже дошли и через годичное время здесь и в Кенаях (имеется в виду Кенайский полуостров) немало народов нашли…
И торг сей стороны с обитателями завели, места с их угодьями, частью осмотря, описали на карту и план положили…»
Наличие строевого леса на Кадьяке позволило русским изготавливать шлюпки, а также возвести укрепленные селения на острове Афогнак (вблизи Кадьяка) и на берегу Кенайского залива. К их строительству были привлечены сотни аборигенов.
Шелехов потратил немало сил и времени на обучение туземцев грамоте, ремеслам, земледелию, разведению коз и свиней. Этих животных русские привезли с собой на остров.
Уже после возвращения из Америки Григорий Иванович вспоминал о кадьякских эскимосах: «Должен отдать народу сему справедливость, в остроте ума, ибо дети их весьма скоро понимали свои уроки и некоторые до отъезду моего столько выучились по-российски говорить, что без нужды можно было их разуметь».
При отбытии на родину Шелехов наказывал Евстрату Деларову, которого впоследствии назначил правителем острова Кадьяк: «…ребят американцев учить мореплаванию, арифметике… чтобы со временем были из них мореходы и добрые матрозы; также мастерством разным учить их надобно, особливо плотничеству… держи их при себе, содержи пищею… кто учитца хорошо, тем гостинца пришлю на судне».
А в письме от 10 декабря 1789 года Григорий Иванович вспоминал о своем пребывании в Новом Свете: «Заведенная ж мною там школа в успехах плоды свои довольна оказывает: от многих обучившихся грамоте американцов получил уже нынче я письма. Ныне ж помышляю о постройке церкви».
Возвращение на родину
В 1786 году Шелехов покинул Америку. Провожали его не только русские поселенцы. Попрощаться с ним прибыли сотни туземцев с разных уголков острова.
Обратный океанический путь на родину для Шелехова и его близких прошел относительно спокойно. Зато сухопутный — от Алдана до Иркутска — оказался весьма трудным и опасным. Часто приходилось преодолевать огромные расстояния пешком, несмотря на мороз, ночевать под открытым небом в сугробах, по многу дней питаться лишь сухарями.
Конечно, Григория Ивановича больше всего беспокоило, выдержат ли этот переход его жена Наталья Алексеевна и малолетние дети Михаил и Авдотья.
В апреле 1787 года путешественники наконец достигли столицы Сибири. Шелехов ознакомил иркутского генерал-губернатора Ивана Варфоломеевича Якоби (по другим документам — Якобий) с результатами экспедиции к берегам Америки, представил вновь составленную карту тех земель, где побывал, и описание заложенных им поселений.