Русская фантастика 2013_[сборник]
Шрифт:
— Врешь, — уверенно сказал он. — Не будь дураком, Марти. Через три минуты реклама кончится, и нам надо что-то показывать. Мы должны понять, что случилось, и принять решение — уходить на повтор или снова пускать тебя в эфир?
— Черт, да с чего вы вообще решили, что проблема во мне? — огрызнулся я. — Может, это «Ремо» сломался?
— Ну, так возьми запасной и попробуй снова, пока мы не вышли в эфир. Надо понять, сможешь ли ты транслировать дальше.
— О'кей, о'кей. — Я снял обруч, швырнул его в корзину и
Я подозревал, что дело все-таки не в поломке ретранслятора, но упрямо отказывался в это верить. Что ж, пусть с ним. Соберись…
— Нет.
— Как так «нет»? — Я открыл глаза и удивленно посмотрел на Ворнера.
— Да вот так. Снова то же самое — одна картинка появляется и зависает. Все, я запускаю повтор… а тебе я советую разобраться со всей этой хренью как можно скорей. Потому что «Вкусно и просто» кончится через сорок минут, а впереди у тебя еще пять программ, и если везде включить повторы, случится крах рейтингов… понимаешь? И-эх…
Он махнул рукой и буквально выбежал из комнаты. Следом за ним ушли сценаристы. Барри остался.
— Что? — спросил я, недобро косясь на него.
— Плохо дело, старик, — сказал он. — Такая трансляция — признак серьезного психологического расстройства.
— Знаю…
— Это ведь все из-за смерти отца, верно? Ты ведь до сих пор не пришел в себя…
— Черт, да заткнись ты! — вспылил я. — И без тебя тошно.
— Я просто хочу помочь…
Кровь вскипела, и я, вскочив с кресла, ухватил Барри за грудки. Наши глаза оказались так близко, что он смог бы в деталях рассмотреть каждую красную прожилку, если бы только захотел.
— Никогда, слышишь, никогда больше, — процедил я, — не говори о моем отце и его смерти, понял?
— На чем ты сидишь, Марти? — спросил он, с завидным хладнокровием терпя мой гневный взгляд. — Крэк? ЛСД? Что-то новое, более забористое?
Я закусил нижнюю губу так сильно, что пошла кровь. Одинокая алая капля побежала вниз по подбородку и, сорвавшись, полетела к полу — словно разочарованный в жизни слабак.
— Ты наркоман, Марти. Все об этом знают. Но они терпели и молчали, пока ты работал. А что теперь?
Что это — единичный случай или же конец удивительной, но чертовски короткой карьеры?
— Заткнись. — Я отпихнул его, отвернулся.
Мысли путались, накладывались, слипались, сливались, перетекали одна в другую… Я стоял в центре своего собственного внутреннего мира и растерянно озирался по сторонам, а вокруг кружили эти призрачные образы, которые я впервые не мог подчинить своей воле и отправить на экран.
— Я думаю, это конец. Прости за откровенность. Я бы хотел ошибиться, честно. Ты неплохой человек, Марти. Но…
— Я прошу тебя — уйди. Просто заткнись и уйди, ладно? Дай мне побыть одному…
— Хорошо, я уйду. Но на будущее
— Но тебе ведь тоже сократили зарплату, — сказал я тихо. — Почему же ты до сих пор меня поддерживаешь?
— Потому что я большой поклонник искусства, Марти. А то, что делаешь ты, — это искусство в чистом виде. То самое, которое идет от сердца. Ты выводишь на экран свои мысли, не доверяя их даже бумаге, не говоря уже о режиссерах, сценаристах и прочих посредниках. Ты творишь без них — все, как ты видишь сам. Это — бесценный дар. И очень жаль, если ты действительно лишил себя этой возможности творить:
С этими словами он развернулся и вышел, а я еще долго стоял, глядя в стенку перед собой.
Мысли продолжали путаться.
Собраться я так и не смог.
— Может, хватит на сегодня, сэр? — осторожно поинтересовался бармен.
— Нет, не хватит, — покачал головой я. — Наливай.
И толкнул к нему стакан.
Он вздохнул, но налил: три бакса есть три бакса, и лишними они не бывают.
Бар, в котором я второй день кряду просиживал штаны, назывался «Грязный Луи». К слову, многие его клиенты могли носить ту же самую кличку… впрочем, все равно.
У меня так ничего и не вышло. В конце концов Ворнер плюнул и сказал мне идти домой.
— Придумаем что-то, — произнес он, глядя в сторону. — Забьем прайм-тайм комедиями и боевиками прошлых лет. Думаю, день продержимся. Надеюсь, до завтра ты оклемаешься?
— Постараюсь.
Однако не оклемался. Я пришел очень рано, стал пробовать, но ничего не получалось. В итоге я был свободен уже через час.
— Я думаю, Лусио тебе позвонит, — сказал Ворнер.
Я кивнул и ушел. Перекусив дома, я вызвал такси и поехал в бар — сидеть в четырех стенах не было никакого желания. Я чувствовал, что если останусь в своей проклятой коробке, то либо окончательно сойду с ума, либо пущу себе пулю в висок.
Я надеялся, что пара стаканов виски в шумном людном месте отвлечет меня от проблем и…
— Марти.
— Чего? — Я оглянулся через плечо и увидел Райса. С ним был какой-то смазливый паренек в нелепой потасканной гавайке. — А, это ты… А это кто с тобой? Мой новый садовник? Прости, парень, я сейчас на мели, так что заходи через месяц…
— Хватит паясничать, — сказал Райс без тени улыбки.
— А что мне еще остается, Фил? — хмыкнул я. — Я больше не могу работать с «Ремо», я… я как кретин или псих — могу мыслить только скринсейверами. Долбаными сраными скринсейверами, которые никому не нужны…