Русская фантастика 2014
Шрифт:
В приемном покое Олю выслушали и объяснили, куда идти. Она взяла бахилы и халат, поблагодарила сбивчиво, прижимая сумочку к груди, поднялась на лифте.
Больница. Оживленные коридоры — снуют медсестры и врачи, больные бредут на анализы и процедуры, пахнет манной кашей и подгоревшим какао. Оля попыталась отыскать нужную палату, но выяснилось, что ей не сюда, а этажом выше, и она снова поспешила к лифту, втягивая голову в плечи.
На четвертом суеты не было. Пустой коридор, продавленные диванчики вдоль стен.
— Вы куда это?! — Медсестричка в белом халате и черном ошейнике кинулась на перехват. — Вы к кому? К Беленькой? Туда нельзя!
— Извините… Да, к Анне Беленькой, я из центра «Нижний космос»…
Мужчина на диванчике засмеялся, будто закряхтел, и поднялся.
— Ну, я вас оставлю, — пробормотала медсестра и вернулась на свой пост.
Оля протянула руку, представилась:
— Ольга Шорохова.
— А я — отец Ани.
Имени он не назвал. Обошел Олю вокруг, рассматривая и качая головой.
— Значит, вы из центра. Ну, вы не знали.
Оля коснулась голой шеи.
— Как — отец? Она говорила, нет родителей.
— А так — отец. Что же вы по базе не пробили? Больна моя Аня. Давно больна. Если бы не Игорь, не его настойчивость, она бы из больниц не выходила.
— Я не понимаю…
Дверь палаты распахнулась, из нее быстрым, энергичным шагом вышел верх лет сорока, подтянутый, седой, с жестоким, но печальным лицом. Оля ойкнула. Игорь Борисович Успенский часто появлялся на экране телевидения, не узнать его было невозможно.
— Я… Здравствуйте, Игорь Борисович, я…
— Дамочка из «Сабспейса», — усмехнулся отец Ани.
— Ага. — Медленно произнес политик. — Давайте присядем. Как вас зовут?
— Оля.
— Ольга?..
Она снова коснулась голой шеи.
— Ольга Александровна. Лучше без отчества.
— Шорохова?
— Да-а..
Успенский в упор посмотрел на нее и усмехнулся. Оля покраснела.
— Ладно. Ольга. У меня пока что к вам один вопрос, хотя, наверное, его стоило бы задать Льву Ильичу — имел честь быть знаком с вашим супругом, правда, шапочно, пересекались по делам. Так вот. Почему мне не сообщили, что Аня у вас?
— Она… Фамилии разные. Больше ничего не сообщила. Даже фамилию и имя поначалу не хотела. Просила никому. Она…
Оля зажмурилась, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов.
— Позвольте быть с вами честной, Игорь Борисович. Аня обратилась к нам за помощью. Я работала с ней недолго, и, раз допустила попытку суицида, непрофессионально. Я готова ответить перед законом. Но Аня просила нас не сообщать вам о ее местонахождении. То есть она просила никому не говорить. Она опасалась за свою жизнь. И поэтому я здесь.
Отец Ани снова рассмеялся и закрыл лицо руками. Игорь Успенский склонил голову к плечу.
— Что же она рассказала? Что я ее бил? Истязал? Держал на цепи? Пичкал лекарствами? Она больна, Оля. Аня — шизофреничка. Тяжелая форма заболевания, почти без улучшений. Вроде бы мы добились стойкого результата, но она сбежала, снова сбежала — не в первый раз. И каждый раз находятся те, кто ей помогает. Каждый раз она придумывает новые жизни, новую беду, каждый раз прячется от меня.
Оля отвела взгляд.
— Посмотрите на меня, Оля. Я похож на бытового садиста? На избивающего несчастного ребенка? Она отказывается от пищи, в период обострения почти не ест. Она обманывает меня, не принимает лекарства. Я ее люблю. Она портит мою репутацию, я не могу показываться на публике со своей молодой очаровательной женой. Я не могу приглашать гостей. Но я ее люблю. Я трачу целые состояния на ее лечение. Я надеюсь. Я несу за нее ответственность, однажды взяв.
Оля принялась ковырять заусенцы. На Успенского она не смотрела.
— Посмотрите на меня. Ну же?
Оля подняла лицо.
— Я. Похож. На психа. Избивающего жену?
— Н-нет, что вы, но…
— Она убедительна. Ей всегда верят. Она глубоко несчастна. Но не только я люблю ее и отвечаю за нее — она тоже любит меня. И когда лекарства подействуют, вспомнит об этом.
Оля дернулась, будто ее ударили.
— Хотите к ней зайти? — спросил Успенский.
— Да.
Шорохов курил в форточку. Оля остановилась в дверях, обеими руками держась за косяк.
— Лев Ильич?
Он обернулся.
— Мне нужен твой совет. Очень нужен. Ты мне поможешь?
— Конечно, — он с удивлением посмотрел на сигарету в пальцах и щелчком отправил ее на улицу. — Может, разденешься?
Оля неловко освободилась из пальто, запуталась в шарфе. Шорохов стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за нею.
— Чай будешь, Оля?
— А у нас ничего нет, вина там, а?
Он покачал головой, открыл бар, вытащил бутылку вермута, из морозилки достал лед.
— Все, что прикажет моя госпожа.
Оля вспыхнула, потупилась. Присела на табуретку. Шорохов налил вермут, бросил лед, поставил стакан перед ней.
— Лев Ильич, у меня проблема. Аня Беленькая — это девичья фамилия. Она Успенская.
— Да. Мне только что звонил Игорь Успенский. Лично, заметь. Выразил сожаление по поводу моего распавшегося брака. Посетовал на моральную деградацию низок как класса. Ты ему хамила?
— Просто я была без ошейника, прости, Лев Ильич.
— За что же ты извиняешься? Это — твое решение. Успенский мне все рассказал про свою Аню. Знаешь, мне его жаль.