Русская история с древних времен до конца XVIII века.
Шрифт:
Быт скифов и сарматов
Подобные же вещи найдены были и в других могилах того же типа в Екатеринославской, Таврической, Киевской, Полтавской и Харьковской губерниях и в области Кубанской. Все эти предметы, найденные археологами, подтверждают и дополняют те известия о быте скифов и сарматов, которые мы имеем от древних писателей.
Мы видели, что Геродот восточных скифов называет не сеющими и не пашущими. Современник Геродота Гиппократ дает яркое изображение этого быта. «Называются они кочевниками, – пишет он, – потому что у них нет домов, а живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие шестиколесные; они кругом закрыты войлоками и устроены подобно домам, одни с двумя, другие с тремя отделениями. Они непроницаемы ни для воды, ни для снега, ни для ветров. В эти повозки запрягают по две и по три пары безрогих волов. В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях; за ними следуют их стада овец и коров и табуны лошадей. На одном месте они остаются столько времени, пока хватает травы для стад, а когда ее не хватит, переходят в другую местность. Сами они едят мясо, пьют кобылье молоко и едят иппаку (сыр из кобыльего молока)». С этим описанием сходны и описания быта сарматов, даваемые Страбоном и другими греко-римскими писателями. Археология вполне подтверждает эти данные. Почти все изображения, найденные в могилах Скифии и Сарматии, рисуют нам быт степных кочевников: на Чертомлыцкой вазе изображены сцены приручения коней; на бляшках мы видим скифов, охотящихся в степях
Греческое влияние на быт скифов и сарматов
Украшения, находимые в скифо-сарматских могилах, и различные предметы быта свидетельствуют о значительном греческом влиянии на быт наших степных варваров. Греки, очевидно, работали на варваров, сбывали им продукты своего производства. Среди глиняных сосудов в могилах попадается очень много расписных ваз с греческим клеймом; попадаются бронзовые, иногда позолоченные зеркала, костяные пластинки с изображениями сцен из эллинской жизни и мифологии (бег колесницы, суд Париса). Особенно замечательна золотая пластинка из Чертомлыцкого кургана с рельефными изображениями национальной греческой жизни. Эта пластинка изображает как бы два этажа. В нижнем этаже на левой стороне группа женщин сидит внутри дома и прислушивается к тому, что происходит в соседнем помещении, которое представляет уже открытый дворик. Здесь группа из трех беседующих мужчин. Средняя из женщин изображена с сильным волнением на лице, между тем как изображение крайнего мужчины полно равнодушия и спокойствия. Впереди мужчин изображена женщина с ребенком, лицо ее печально. В верхнем этаже пластинки на правой стороне три фигуры, из которых одна изображает юношу в греческом одеянии, который с кинжалом в руке бросается на женщину, от него убегающую, а две другие фигуры удерживают юношу от покушения. На левой стороне изображен мужчина, который обучает натягивать лук маленького мальчика.
Греки делали для варваров вещи и с изображениями их собственной варварской жизни или же сцен столкновения варваров и греков. Сцены из варварского быта изображены на Чертомлыцкой и Кульобской вазах. Чертомлыцкая серебряная ваза имеет форму амфоры и была предназначена, вероятно, для вина: внутри ее шейки приделано мелкое ситечко, а в нижней части три носика; один в виде окрыленной лошадиной головки, а два в виде львиных головок. Подножие, шейка, ручки и все украшения густо вызолочены. Корпус вазы покрыт условными, стилизованными изображениями травянистой растительности вперемежку с совершенно реальными изображениями диких голубей и журавлей. Фриз занят сценами степной жизни. На первом плане изображены две спокойно пасущиеся лошади. Направо молодой скиф, припав на одно колено, арканом старается удержать бегущую от него лошадь; налево то же самое делает пожилой скиф, откинувшись назад и присев на корточки. В верхней части фриза два скифа спереди и один сзади обуздывают коня; рядом справа спокойно стоящий скиф вынимает что-то из мешка; за ним скиф стреноживает усталого коня; на левой стороне скиф, держа за узду коня одной рукой, другой поднимает ему ногу для осмотра. Над этими сценами изображены два грифона, терзающие оленя. Все фигуры – из литого серебра, прикреплены к полю фриза (в настоящее время не сохранились нити, изображавшие арканы и уздечки); изображение сделаны художественно, вычерчены отчетливо все детали. На Кульобской вазе (II–I вв. до н. э.) изображены сцены из военной жизни. Царь в золотой диадеме с усталым лицом, опершись на копье, сидит на возвышении и выслушивает вестника, стоящего пред ним на коленях, опершись на щит; рядом сидящий скиф натягивает на лук соскочившую тетиву; затем изображен скиф, который запустил другому в рот пальцы и исследует челюсть, причиняя больному большие страдания; далее один скиф перевязывает другому узкой тесьмой раненую ногу. Сцены из борьбы скифов и греков изображены на золотой пластинке ножен меча из Чертомлыцкого кургана. Предводитель греков зовет вперед своих отставших воинов; в это время предводитель скифов пытается нанести греку удар мечом. Следующая сцена – скиф хочет проткнуть копьем раненого молодого грека, которого пытается унести другой грек. В следующей группе грек мечом поражает уже раненого скифа, который отбивается от него топором; на помощь скифу несется всадник с копьем, но лошадь его споткнулась. За этой группой изображена сцена перевязки ноги у раненого грека, на лице которого изображено большое страдание. В конце изображена убегающая лошадь, сбросившая с себя воина, который лежит ничком на земле. Украшая вещи реальными сценами из скифского быта, греческие художники наряду с этим угождали вкусу варваров и условными орнаментами, вроде, например, вышеупомянутых грифонов, растений и т. п. Этот орнамент, имеющий много общего с искусством Средней Азии, по-видимому, приходил к скифам с востока от их единоплеменников, с которыми они имели сношения. Восточный вкус сказался также и в пестрой орнаментации золотых и бронзовых изделий драгоценными камнями и цветными стеклами.
Есть данные думать, что не все вещи, находимые в скифо-сарматских могилах, были привозного происхождения. На одной металлической пластинке с изображением льва и пяти других животных стоит греческая надпись ??????. По-видимому, это имя мастера, который делал пластинку, и хотя оно изображено греческими буквами, но несомненно варварское (аналогично Фарнак). На одном сосуде прямо подписано по-гречески: ????????????????? ?????, то есть Ксебанокутарулас сработал. Имя это также варварское, а не греческое. Очевидно, скифы и сарматы, проживая в греческих колониях, научались там мастерствам разного рода. Возможно, что у них были и свои собственные технические знания, развившиеся в общении с восточными соплеменниками. К туземным скифским произведениям относятся, по-видимому, бронзовые и медные сосуды на довольно высоких ножках, иногда украшенные сверху рельефными фигурами барана, овцы, а иногда просто орнаментом. Это, быть может, были те самые котлы, в которых, по сообщению Геродота, скифы варили мясо жертвенных животных.
Обратное влияние скифов и сарматов на быт греческих колоний
Скифы
Ядром этого царства была греческая колония Пантикапея. К ней еще в V веке присоединился город Нимфея, входивший в состав Делосского союза, а в IV веке Феодосия, вследствие чего архонты Пантикапеи превратились в архонтов Боспора и Феодосии. Эти архонты покорили целый ряд варварских племен, живших по соседству, и сделались таким путем архонтами и царями. Вследствие объединения под одной властью греков (к комплексу Пантикапея, Нимфея и Феодосия присоединились еще Фанагория и Горгиппия, ныне Анапа) и варваров изменился совершенно внутренний жизненный строй в Боспоре Киммерийском. Вместо обычной греческой городской республики здесь установилась с течением времени монархия восточного типа. Вещественные памятники Боспорского царства обнаруживают сильную варварскую стихию в его жизни. В керченских катакомбах римской эпохи мы видим изображение не греков-горожан, а степных помещиков-коневодов и землевладельцев, отстаивающих свое достояние своими войсками, дружинами и отрядами. Эти люди не чистые греки. Анализ имен, сохранившихся на некоторых надгробных плитах, свидетельствует об их иранском, то есть скифо-сарматском, происхождении. Уборы богатых покойников, находимые в катакомбах; все эти шапки, диадемы, обилие золотых украшений говорят также о варварстве обитателей Пантикапеи. Греков и варваров сблизило не столько подчинение одной власти, сколько общая экономическая деятельность. Боспорское царство было крупным производителем и экспортером хлеба и рыбы. Ежегодно вывозилось отсюда в Афины около 400 тысяч медимнов хлеба. Хлеб этот производился окрестными варварами – таврами, скифами и сарматами, покупался и перепродавался греками. Это экономическое общение тесно сближало греков и варваров и приводило к их племенному слиянию. Племенной и культурный синкретизм открывается и в других греческих колониях нашего юга. В этом отношении особенно поучительным является рассказ Диона Хризостома, посетившего Ольвию в 100 году. По его словам, жители Ольвии уже нечисто говорили по-гречески, живя среди варваров, хотя и не утратили племенного чувства и знали почти всю Илиаду наизусть, боготворя ее героев, больше всего Ахилла. Одевались они уже по-скифски, нося шаровары и плащи черного цвета. Непрерывно вели они борьбу с варварами, которые затопляли и разоряли их города, но вместе с тем приезжали к ним торговать и т. д. Таким образом, на юге нашей страны совершался тот же самый процесс эллинизации варваров и варваризации эллинов, который происходил и в странах Передней Азии и Египта, особенно со времен походов Александра Великого и широкого рассеяния греков в пределах бывшего Персидского царства. На юге нашей страны вырабатывалась особая разновидность так называемой эллинистической культуры.
Эта культура, несмотря на то что была сметена приливом в наши степи новых варваров тюркского племени, не осталась без значения и влияния и для жизни русского народа. Ее семена от обитателей наших степей заносились далеко на север, в лесные области, к тем племенам, которые поглотила впоследствии русская народность. Таким путем эллино-скифо-сарматский мир принимал известное участие в культурной доисторической подготовке нашей народности.
Северные соседи скифов и сарматов
Какие же племена жили к северу от скифов и сарматов? Геродот называет невров, живших на севере от верховьев Днепра, андрофагов, живущих по среднему Днепру, меланхленов (черноризцев) – на восток от андрофагов, будинов, живущих на север от савроматов. Но что это были за племена и в каком отношении стоят они к позднейшему населению наших лесных пространств, на этот вопрос мы не можем отвечать по состоянию исторических сведений. Первые определенные свидетельства о населении наших лесных пространств имеются от римских и греческих писателей I и II веков. По словам Плиния Старшего, возле Вислы, которая была границей Сарматии, жили венеды. Тацит говорит, что венеды были рассеяны на огромном пространстве к востоку от Вислы, между певкинами, обитавшими у устья Дуная, и финнами. Александрийский географ и астроном Птолемей помещает венедов среди великих народов Сарматии, то есть Восточной Европы, вокруг Венедского залива (то есть Балтийского моря). Под именем венедов выступают впоследствии западные, преимущественно прибалтийские, славяне. Но несомненно, что это имя некогда было общим для всех славян: у эстонской чуди земля славянская и теперь называется vano, a славянин vane. Имя «анты», которым обозначаются черноморские славяне у писателей VI века, по-видимому, есть не что иное, как вариация того же самого имени «венедов». Кроме венедов, Птолемей обозначает обитателями Балтийского побережья судинов и галиндов, в которых исследователи видят литовцев (впоследствии такие имена носят ветви пруссов).
Итак, три группы племен, кроме уже перечисленных нами греков, скифов и сарматов, выдвигаются древнейшими историческими свидетельствами в Восточной Европе – славяне, литовцы и финны. Как же далеко распространялись в скифо-сарматскую эпоху эти племена в Восточной Европе?
Славянская прародина
Ученые, определяя по данным географической номенклатуры и могильным раскопкам, по данным сравнительного языковедения исконное местожительство славян в Европе, склонны в настоящее время думать, что эта «славянская прародина» захватывала бассейн Вислы, Карпатскую горную страну, бассейн Припяти, среднего Днепра с низовьями Березины и Десны включительно и верховья Днестра и Южного Буга. На севере славянские поселения смыкались и мешались с поселениями литвы, на востоке с поселениями литвы и финнов, а на юге оканчивались приблизительно на границе леса и степи.
В самое последнее время некоторыми филологами (академиком Шахматовым) выдвинуто мнение, что славяне передвинулись в очерченную территорию с бассейна нижнего Немана и Западной Двины, поменявшись местами с жившими южнее их финнами и литовцами. Но это мнение, опирающееся главным образом на филологические соображения, пока еще остается в стадии гипотезы, нуждающейся в дальнейших разъяснениях.
Местожительство литвы
Что касается литовской народности, то в XI–XIII веках областью ее распространения является бассейн Немана. Но есть основания думать, что первоначальная территория Литвы была шире, захватывала левые притоки Припяти, течение Березины, бассейн Западной Двины, верхнего Днепра и отчасти верхнеокский бассейн. Исследователями обращено было внимание на тот факт, что реки, протекающие на территории наших дреговичей, кривичей и частью вятичей, имеют большей частью неславянские названия, данные им, очевидно, прежними насельниками. Анализируя эти названия, исследователи открывают во многих из них литовские корни; между прочим, имя Упы прямо выводится из литовского нарицательного имени ире, что значит река. Но так как на этой же территории находятся реки с финскими названиями с окончанием на – ва, – га, -за, – ма, -ра, – са, -ша (например, Зельва, Русса – системы Немана, Дрисса и Обша – системы Западной Двины, Вязьма – системы Днепра), отсюда вытекает предположение, что литовцы жили в этих местностях вперемежку с финнами. В пользу этого предположения говорит и тот факт, что в языке финнов не только западной группы (эстонцев и финнов), но и восточной (мордвы) существует немало слов, заимствованных из литовского языка. Значит, было время, когда и восточные финны были в общении с литвой. Часть литовцев, быть может, продвинулась и дальше на восток. В бассейне Цны, близ Тамбова, найден могильник с такими же вещами, которые находятся в могильниках области латышей.