Русская колонизация

Любавский Матвей Кузьмич

Другое движение монастырской колонизации, как я сказал, направлялось в Северный край из Ростово-Суздальской земли. Древнейшими этапными пунктами в этом движении были монастыри Усть-Шехонский, основанный в 1251 г. князем Глебом Васильковичем Белозерским, и Спасо-Каменный на Кубенском озере, возникший при содействии того же князя.

Последний монастырь сделался рассадником множества монастырей на севере. В XIV в. при Дмитрии Донском игуменом Спасо-Каменного монастыря сделался Дионисий Святогорец, который ввел в нем строгий Афонский устав. Это обстоятельство привлекло к нему множество учеников, из которых многие сделались основателями новых монастырей. Таковы были, например, св. Александр, основавший Успенский монастырь на р. Куште в 4 верстах к юго-востоку от Кубенского озера, и св. Дионисий Глушицкий, основатель обители на р. Глушицек востоку от Кубенского озера. Житие Дионисия Глушицкого живо рисует тип этих пионеров монастырской колонизации, и потому я позволю себе привести из него некоторые характерные подробности.

Уроженец Вологодского края, преподобный Дионисий

принял пострижение в Спасо-Каменном монастыре и жил там некоторое время. Ему наскучила шумная жизнь людного монастыря, и вот он вместе с братом Пахомием обходит «места многи, ища покой обрести». На восточном берегу Кубенского озера они нашли запустелый монастырь на св. Луке, поставили себе келью и построили церковь; затем с благословения ростовского епископа освятили ее. Но и тут Дионисий не нашел желанного покоя: брат его, Пахомий, «зря его начасте молящегося и видя труды его и подвизи, начася его срамляти и удалитися», т. е. стал стыдиться его и избегать. Какой-то христолюбец сообщил Дионисию о том, что в 15 верстах от озера есть «безмолвно место и зело подобно к составлению монастыря». Тогда Дионисий оставил брата Пахомия и другого, присоединившегося к ним в монастыре на св. Луке, а сам ушел на указанное место по р. Глушице. Он поставил себе келью и начал свое безмолвное житие.

Полное безмолвие, однако, скоро прискучило ему, и когда к нему зашел какой-то старец, он обрадовался и умолил его пребывать с ним. «Потом же нача приходити овогда един иногда два и трие». Когда братии набралось достаточно, приступлено было к устройству монастыря. Усилий братии, однако, оказалось недостаточно, и потому преподобный послал к князю Димитрию, владевшему этими местами, с просьбой прислать людей для расчистки леса. Посланные князем делатели «древие истребиша и огню предаша и место расчистиша, елико довольно на создание монастыря». После этого отшельники построили себе маленькие кельи, трапезную и церковь. Так создана была новая обитель, в которой преподобный ввел общежительный устав – «никому же каковые-либо потребы держати и ничто же звати свое, но вся обща». Число братии стало быстро возрастать, так что понадобилось выстроить новую церковь. Малая обитель превратилась в большую, так что преподобный организовал монастырские службы, поставил «кого в пономарха, кого в хлебнице, кого в поварнице» и т. д. Это многолюдство, однако, не по душе было преподобному, так как много приходило к нему людей «безмолвние преступающе». Поэтому он тайно ушел из устроенной им обители и устроился в пустыне на юге от большой лавры. «Проходя блата и дебри непроходны», Дионисий в четырех верстах от своего монастыря на берегу той же Глушицы нашел место «зело красно и превыше иных мест». Это место от громадной сосны, которая росла тут, названо Сосновица. «Округ же места того ину бе блата и дебри, места непроходны». Дионисий устроился там на жительство, поставил церковь и перевел из прежнего монастыря несколько братьев, которые должны были «всяко требование примати от болыпия лавры». Около лавры «по времени некоим» увеличилось население, и преподобный Дионисий, по просьбе жителей, создал церковь во имя св. Леонтия Ростовского, в двух верстах от монастыря и устроил при этой церкви «инокыням пребывание», над ними игуменом он поставил одного мужа «говеина и сединами честра». Так возник еще новый монастырь, уже женский. Увеличение окрестного, внемонастырского населения побудило Дионисия создать еще две церкви. Так возникла на р. Глушице и в ее окрестностях целая монастырская колония.

Приведенные данные живо изображают нам тип пионера и движение монастырской колонизации. Шумная жизнь многолюдного монастыря заставляет монаха отойти в пустыню для покоя и безмолвия. Но полное уединение скоро становится тягостным для отшельника. С другой стороны, и пустыня оказывается не совсем безлюдной: в ней скитаются другие такие же отшельники. Скоро завязывается знакомство и устанавливается совместное житие. Отшельники строят себе келью и церковь. Так возникает новый монастырь, который привлекает к себе братию и скоро превращается в людную обитель. Основатель не мешает приросту братии, так как это несогласно с монастырскими обычаями и христианскими чувствами. Но скоро многолюдство начинает их тяготить, и они – иногда тайно от братии – уходят из основанного ими монастыря, поселяются где-нибудь в пустыне. Их новое местожительство скоро превращается в новый монастырь и т. д., и т. д. Весьма возможно, что в этих случаях действовала иногда любовь к новому делу, строительская и организаторская страсть, столь свойственная некоторым натурам, которые не удовлетворяются монотонностью жизни и деятельностью, уже вошедшей в повседневную, обычную колею. Как бы то ни было, но весьма характерным является обилие людей, пристраивающихся на жительство к отшельникам-пионерам и составляющих многочисленные монастыри и монастырики. Очевидно, в обществе было много людей, почему-либо отбившихся от обычных занятий и форм сожительства, и монастыри были, так сказать, кристаллами, в которых осаждалась бродящая часть народной массы. В этом отношении монастырское сожительство было формой общественной организации, близкой к казачеству. Монастырь и казацкая ватага-артель поглощали более или менее однородный социальный материал. Подбор совершался только на почве нравственных свойств отдельных индивидуумов. В монастырь шли люди более религиозные, с большими мирными наклонностями, наконец, более трусливые, чем в казачество. Кроме того, казачество не могло поглощать в себе женский элемент, который и достался поэтому исключительно на долю монастырей.

Но никто не оказал такого обширного

влияния на развитие монастырских поселений на севере, как Сергий Радонежский. Я не буду излагать историю возникновения Троице-Сергиева монастыря ввиду ее общеизвестности. Укажу только на то, что кроме Троицкого монастыря преподобный Сергий основал еще 8 монастырей, отчасти по желанию князей, отчасти по желанию пустынников, отчасти по собственной инициативе. Его ученики и ученики этих учеников основали в XV и XVI вв. около 24 известных монастырей.

После Сергия Радонежского более других оказал влияние на развитие пустынножительства на севере Кирилл Белоозерский, собеседник св. Сергия. Его биография также дает несколько характерных подробностей для истории монастырской колонизации. Кирилл родился в Москве, рано остался сиротой и жил у родственника, Тимофея Васильевича Вельяминова, окольничего при дворе Димитрия Донского. Ему поручено было смотреть за службами боярского двора. Но, рано начитавшись житий святых, Кирилл уже не чувствовал расположения к мирской жизни. Посещение боярского дома известным тогда отшельником Стефаном Махрищским окончательно решило участь Кирилла. Им овладело желание немедленно оставить свет. Сам Стефан принялся убеждать Вельяминова отпустить юношу с ним, на что после некоторых пререканий тот и согласился. Стефан отвел юношу в Симонов монастырь, где он и был пострижен. Кирилл скоро прославился своим подвижничеством, так что даже сам св. Сергий стал заходить к нему побеседовать. Его избрали игуменом в Симоновом монастыре. Симоновскую обитель после того стали посещать вельможи и богачи, чтобы посмотреть на известного подвижника и послушать его наставлений. Но известность и многолюдство беспокоили Кирилла, и он, отказавшись от игуменства, с другом своим Ферапонтом ушел на Белоозеро.

Долго ходили странники по Белоозерской стране, тогда глухой и малолюдной, и наконец, пришли на гору Мауру. Это самая высокая гора в окрестности Белоозерской, подошву ее омывают волны озера Сиверского. Леса, луга, воды, соединившись здесь на огромном пространстве и образовали одно из прекраснейших мест на Руси. С одной стороны Шексна разливается извилинами по необозримым лугам; с другой – несколько синих озер разбросано среди густых лесов. Сойдя с горы на площадь, окруженную лесом, Кирилл и Ферапонт поставили крест и выкопали вблизи его землянку. Но недолго пользовались они уединением; за ними последовали некоторые из иноков Симоновой обители и изъявили желание поселиться тут же. Затем и к Кириллу стали приходить многие, упрашивая его постричь их в монахи, тогда он построил храм во имя Богородицы, и с 1397 г. здесь открылась обитель, самая знаменитая на севере. Кирилл ввел в ней очень строгий устав, который долго сохранялся в ней, например, никто не мог выходить за пределы монастыря, и только раз в год один из братии отправлялся закупать все необходимое для обители. Друг Кирилла Ферапонт отделился от него и поселился в 15 верстах от его обители, в прекрасном месте, между двух озер. В 1398 г. здесь открылась общежительная обитель.

Из Кирилло-Белоозерского монастыря вышло несколько новых монастырей и пустынь – всего около 16, но что еще важнее – в этом монастыре получили свою закваску теоретики пустынножительства, которые своими учениями оказали сильное влияние на размножение пустынь. Этими теоретиками были Нил Сорский и Корнилий Комельский. Оба они были основателями новых обителей. Нил основал скит в 15 верстах к северу от Кириллова монастыря на р. Сорке, а Корнилий основал сначала Введенскую обитель в Комельском лесу, в 45 верстах к северу от Вологды, а потом, когда обитель стала людной, Корнилий, ища безмолвия, удалился за 70 верст от нее, на Сурское озеро и там основал новую обитель.

Преподобный Нил Сорский главным требованием монастырской жизни выставлял «внутреннее моление» или «умное делание», т. е. совершенствование чувств и помыслов, благочестивую созерцательность. Он полагал, что это требование лучше всего выполняется в немноголюдном сожительстве и потому ратовал за скитское житие, и советовал избегать людных и богатых монастырей. Это учение о скитском житии, оказавшее в свое время сильное влияние на умы, сильно развивало монастырскую оседлость и препятствовало скучению монахов в немногих монастырях. Корнилий, подобно Нилу, ратовал против накопления богатств в монастырях, и таким образом, приглашал монахов к расселению.

Оба указанные мною направления монастырской колонизации сходились в Вологодском крае, и потому в XIV, XV и XVI вв. здесь возникло наибольшее количество монастырей. Одних известных монастырей, прославившихся своими святыми, можно насчитать здесь в это время около 30. Но и в других местностях можно подметить за это же время рост монастырской колонизации, причем некоторые монастыри выдавались как передовые пункты русской колонизации вообще.

Такими пунктами были, прежде всего, монастыри, основанные св. Стефаном в Пермской земле для упрочения христианства среди новообращенных зырян, а именно: Ульяновская пустынь, в 165 верстах от Усть-Сысольска, Стефановская – в 77 верстах к юго-западу от Усть-Сысольска на р. Сысоле и три обители в окрестностях Яренска. К ним же можно отнести:

1) Троицко-Печерскую пустынь, основанную в XIV в. преемником Стефана, епископом Исаакием в 880 верстах к северо-востоку от Усть-Сысольска на р. Печоре;

2) четыре обители в окрестностях Чердыни, из которых Троицкая была специально назначена для миссионеров, проповедовавших христианство зырянам, жившим по р. Печоре;

3) Успенскую обитель на р. Чусовой, основанную в XVI в.;

4) Мулянскую обитель недалеко от нынешней Перми.

Монастыри в Пермской земле предшествовали всем другим поселениям русских в этом крае, которым они указали и подготовили дорогу.