Русская комедия

Князев Владислав

— А знаете, кто это? — заулыбался довольно Альфонс. — Только не упадите за борт. Это легендарный волжский атаман нашего времени, предводитель лихих разбойников Лука Самарыч с Самарской Луки.

— Вот это собака! — начальник подпрыгнул вместе со стулом и чуть не улетел за борт. — И как хорошо они ее зарыли!

— Засыпали драмой и трагедией, — поддакнул Альфонс. — Но я докопался. Ноу-хау у нас в кармане! Секрет в том, что это ноу-хау…

— Шутка? — догадался шеф. — Розыгрыш?

— Хохма! — подтвердил Альфонс. — Особая Колдыбанская клоунада.

— Ушкуйники, —

не без уважения отозвался об истинных колдыбанцах начальник круиза. — Такой проект ни медведем, ни лебедями, ни народными артистами не перешибешь. Что будем делать?

— Надо выпить по второму стакану.

— Наливай.

Приняли вторую дозу.

— Ба! — заметил начальник. — Мысль-то, прямо как Волга, разливается. И вширь, и вглубь. Ни берегов, ни дна.

— Я уже все ввел в нужное русло, все продумал, — радует начальника Альфонс. — Грабить янки будем мы с вами. Закатим им триллер по-колдыбански.

— Дескать, на Самарской Луке, — вдохновенно продолжил он, — появились потомки легендарных волжских пиратов. МВД и ФСБ пасуют. Придется поворачивать назад. Не хотите? Вперед? Ну тогда молитесь на ночь, сэры, пишите домой прощальные письма, заказывайте себе заранее панихиду и т. д. Все спецуслуги оказываем мы с вами. Персонально и исключительно мы. По двойному тарифу! Ночью поднимаем всех по тревоге. Опять — всякие спецуслуги. Продаем лицензии на право самообороны, точим ножи, учим перевязывать раны, кричать по-русски «Сдавайся!», а также «Сдаюсь!». По двойному, нет — по тройному тарифу! До самого рассвета. А как пропели трижды петухи…

Он выдержал паузу, как в московском цирке перед выходом на арену медведя с саратовской гармошкой.

— Третьи петухи пропели, — не вытерпел шеф. — Ну?

— Свистать всех наверх! — по-боцмански заорал Альфонс. — Слева по борту — Лука Самарыч!

— И банда ушкуйников, — подсказал шеф.

— Нет! — вдруг решительно заявил трехъязычный интриган. — Банда нам ни к чему. Конечно, утопить сотню волжских мужичков — оч-ч-чень зрелищно. Но технология аттракциона держится втайне, и в таких условиях я не берусь гарантировать соблюдение ТБ. Да и расходы на ушкуйников большие. Это же вам не труппа Мариинского театра, а банда.

— Мы пойдем другим путем, — по-ленински заявил нью-стратег неограбежа и изложил свой постановочный план.

— Слева по борту — Лука Самарыч!

Все интуристы сразу — в бинокли. В морские. Естественно, напрокат. По двойному тарифу. Чтобы удвоить силу ощущений, то есть страха.

И вот с удвоенным страхом клиенты видят утес. Он совершенно диким мохом оброс. В смысле покрыт спецпленкой. От самого края до вершины. А на вершине заветный камень, на котором волжские атаманы думали свои разбойные думы. Камень отделан под уральский яхонт. А на камне сидит… Нет, возле камня стоит… Нет, пока клиенты ничего этого не видят.

Пока они видят только огромное полушарие, которое выступает над утесом и Волгой метров на сто, на двести… как удастся сделать. Если удастся, то можно и на полкилометра. Это — живот Луки Самарыча.

Затем вдруг вспыхивает спецпрожектор. Он

слепит пуще яркого солнца, слепит так, что в глазах становится темно. Зрители с ужасом узнают, что это — шишман на лбу Луки Самарыча. Тут включается корабельная сирена. Разумеется, через спецусилители. Кажется, стонет сама Волга.

— Лука Самарыч! Сдавайся! — кричат одни не столько от храбрости, сколько от страха за свою жизнь.

— Лука Самарыч! Сдаемся! — надрываются другие не столько от страха за свою жизнь, сколько от страха за свои доллары.

Вдруг сирена умолкает. Прожекторы гаснут. Теплоход уже около утеса. Зрители смотрят во все глаза и зрят самого грозного суперразбойника.

Но что это? Главарь ушкуйников стоит не шевелясь. По стойке «смирно». На его разбойничьих руках — наручники. На разбойничьих ногах — кандалы. В разбойничьем рту — кляп. Из разбойничьих очей — слезы. Ручьем. Если удастся — рекой.

Снова включается сирена. Опять же — через спецусилители. Словно это сама Волга. Но уже не стонет, а как бы выводит мелодию. Что за мелодия? Ба, да это знаменитая американская песня «Янки дудль!».

— Добро пожаловать через Жигулевские ворота, леди и джентльмены! С первым апреля вас! Да-да, сегодня — первое апреля. Сегодня, и завтра, и послезавтра, и всегда на Самарской Луке — первое апреля. Такова Особая Колдыбанская Истина, в трех буквах — ОКИ. О’кей?

— И пусть только попробуют пожаловаться в Интерпол или в Гаагский трибунал, — пригрозил нью-Станиславский. — Мы им встречный иск выставим. Дескать, где же ваше хваленое американское чувство юмора? Нету? Тогда платите неустойку. В тройном размере.

— Да нет, до суда не дойдет, — заверил нью-Немирович-Данченко и пояснил, что надо будет впарить американцам еще и контрхохму.

Дескать, буквально накануне Лука Самарыч ограбил французов и немцев. И японцев тоже. И китайцев. Кого они еще, Штаты, недолюбливают? Британцев? Хотя нет, британцы им как родные. А впрочем, можно попробовать. Пусть Лука Самарыч и британцев ограбит.

Зато едва увидел лютый ушкуйник подданных США — сразу задрожал от страха. Как жигулевский кабан, на которого охотится с егерями мэр Поросенков или даже губернатор Свинокотлетов. Понял бедняга, что теперь ему конец. Ну и сам себя заковал в кандалы. И наручники сам на себя надел. А потом и рот кляпом заткнул. Чтобы, значит, перед подданными США даже не пикнуть. И вот только плачет, слезы льет. Чтобы разжалобить грозных, но добрых американских леди и джентльменов.

— Лапша что надо! — восхитился нью-Станиславский. — Лапша прямо по-колдыбански. Американские индюки проглотят ее за милую душу. Причем на полном серьезе.

— Наливай! — скомандовал шеф.

И пока сообщник наполнял стаканы, задал деловой вопрос:

— Кого выставим Лукой Самарычем?

— Ну кого же еще? — булькнул сообщник. — Какого-нибудь клоуна-гастролера.

— Медведь из московского цирка, пожалуй, посмешнее.

— Бегемот из джунглей в роли Луки Самарыча — совсем потешно. Но клоун гораздо дешевле. Особенно если звери-янки все-таки замочат его.