Русская сказка из древних времен и до наших дней
Шрифт:
Мы все помним «Сказку о царе Салтане». Когда читаешь эту сказку во взрослом возрасте, то обращаешь внимание на второстепенный персонаж – Белочку – с нового ракурса. Лесная красавица днями напролет грызла золотые орехи в клетке, извлекая из них «ядра – чистый изумруд». Внимательному читателю становится понятно, что кушать белочка те орехи не может и совершает она эти повторяющиеся действия только потому, что эти действия ждут от нее другие.
Как же часто именно такое
Главной героине пришлось побороть свое Эго – ведь восхищенные овации царских гостей и жизнь пусть и в клетке, но зато во дворце, очень тешат самолюбие Белочки. За этой пеленой внешней роскоши, от которой на самом деле не было толку самой героине, а именно ее душе, сложно ей было рассмотреть свое истинное предназначение.
В сказке заложен глубокий философский смысл.
Быть счастливой – это значит иметь свободу лично управлять своей жизнью.
Быть счастливой – это значит свободно познавать окружающий мир и испытывать великую любовь к этому миру.
В союзе с близкими по духу главная героиня наконец-то обрела себя – как в союзе с единомышленниками человек обретает собственную значимость, свою независимость, обретает возможность жить полной жизнью, которую поддерживает «сила стаи».
А самое главное – Белочка восполняет нехватку любви.
Ведь в царском саду было все, что необходимо для существования, но не было того, что необходимо для жизни – не было любви.
«…Солнечные лучи гладили блестящую беличью шерстку, и белочка почувствовала невероятное тепло».
«Как прекрасен этот мир и каким гнусным мороком были мои прошлые дни и ночи, – подумала белочка. – Это ведь не только солнце озаряет меня своими лучами, это любовь самой Жизни».
История Белочки – очень показательный пример для многих взрослых, который заставляет не по-детски задуматься.
Волк, Маша и медведь
Однажды обходил лесник свои лесные угодья, близко путь его лежал от медвежьей берлоги. Когда поравнялся лесник с медвежьим жилищем, услышал разговор, да даже не просто разговор, слишком он громким был для обычной беседы, но и бранью назвать нельзя было. Разобрало любопытство – остановился послушать.
– Не могу больше с тобой жить, Миша! Скучно. Подруг у меня нет, да и не заведешь их в такой глуши. А с тобой и вовсе уныло стало. Все разговоры мы переговорили, все истории порассказали друг другу. Уже по третьему кругу пошли. Ты – вечно на диване лежишь, в окно смотришь, где интересную жизнь, как тебе кажется, другие показывают. А я?.. Неинтересно мне за другими наблюдать, особенно когда в своей горемычной жизни ничего не происходит.
– Что ты, Маша! Ты о чем говоришь? Разве плохо мы с тобой живем? Аль соседи нам не завидуют? Я с утра по делам,
– Эх, Миша… Не слышишь ты меня! Может у нас и все нормально по соседским меркам, только не лежит у меня душа так дальше годы свои молодые коротать. Я уже себя старой чувствую: только сижу с тобой на диване по вечерам и голову тебе чешу, за ушком щекочу.
Медведь довольно закряхтел:
– Это мне по нраву.
– Тебе-то может и по нраву, только мне надоело. Ты быстро засыпаешь – мол, устал после работы в лесу, а я сижу и сквозь слезы на луну смотрю.
– А ты не смотри в темноту-то, спать ложись… Отдыхай! Тебе же с утра завтрак мне надо приготовить, и в берлоге убраться, и за хворостом сходить, и ужин приготовить. Ты у меня золотая… Нигде такой не сыскать, – говорил медведь и причмокивал.
«Видать, – подумал лесник, – ужинают». Только он хотел дальше отправиться, но слышит, разговор продолжается, а страсти разгораются.
– Да, обязанностей ты на меня возложил – будь здоров! А сам из дома утром уходишь – и не видно тебя до вечера.
Тут раздался звон посуды.
– Ладно, пора ложиться спать. Утро вечера мудренее…
– Да какой вечер, Миша! Только пять часов, еще и не стемнело.
«Эх, – сам себе тихо сказал лесник, – хорошо, что я один живу. Не с кем ругаться да отношения выяснять. Хотя, что я сам себе лукавлю… Вечерком так хочется с кем-нибудь чайку попить и по душам наговориться. А я только и слышу за окном сторожки осенью – шум листвы падающей, а зимой – вой вьюги; правда, к радости моей – весной и летом трели птиц да щебет птенцов по лесу разносится». Потом лесник хитро улыбнулся и, присвистнув, шепотом продолжил: «Ну к Бабе Яге иногда могу заскочить, рецепт какой от хвори выведать – это и спасает от одиночества».
К тому времени в берлоге тихо стало, и зашагал смотритель леса прочь.
Через недельку-другую принесли ему белки да зайцы на хвостах вести – мол, решила уйти от медведя Маша. Да и к кому бы вы думали? – К волку.
«Ох не к добру это», – кричал старый ворон, хлопая черными крыльями. Кукушка считала, что жить Маше с волком года три, не больше. А дятел в красной шапочке сидел на березе и выстукивал: «Молодец, молодец» – и то ли он это про Машу, что скучного Мишу бросила, то ли про медведя, который в тот же миг, что Маша ушла, медведицу, подружку молодости, пригласил в берлогу свою пожить.