Русская война: дилемма Кутузова-Сталина
Шрифт:
Кстати, через Милорадовича, Кутузов утвердил эпоху безудержной «отрядомании», поразившей русскую армию в 19 – начале 20-го века, затоптав ростки столь полезных армейских новообразований 1811 – 12 гг.; в рамках присущих «отрядничеству» импровизаций начисто запрятав смысл самых глубинных своих действий от наблюдателей – при непрерывном подстраивании войсковых объединений под узко-конкретные временные задачи пропадала преемственность действий и размышлений руководящих ими лиц, даже таких, как «думающий» Барклай, тем более «не думающий» Милорадович, а по нужде и самих этих лиц. Не генерал отставлен – разобран отряд, а стол у Михаилы Ларионовича всегда хлебосольный – добро пожаловать… Кажется, простодушным Милорадовичем давили как подушкой слух других, недоверчивых, которые «под
Какое же качество так его возвышало в глазах Кутузова? – Незлобивая исполнительность ко всем приказам начальников, хотя бы и не понимаемым! Он как бы зеркально отразил И. Мюрата на французской стороне, оставленного Наполеоном по бегству из армии старшим над ней, в обход более значительных Даву, Богарнэ, Нея – за верность!
Вопреки расхожему мнению, созданному Страницами Л. Толстого и Светотенями Кинопленки, МИ. Кутузов более всего ценил это качество и отнюдь не прощал тех, кто шел против его воли, даже в высоких побуждениях. Кроме Барклая-де-Толли приходит на память Дохтуров, которого после совета в Филях он навсегда «посадил в корпусные», самоуверенный Н.Раевский которому не явил и щёлочки вверх… Кажется, в каком-то исключении был только Ермолов, фронда которого Армией и при Дворе расценивалась как претензии изнывающего карьериста.
Сознательно или бессознательно совершил простодушный Милорадович у Бородино нечто такое, что поставило его в глазах Кутузова на особое, вне общей оценки – место!
P.S. Готовясь к лекциям и просматривая текущую литературу автор неожиданно и с приметным удовольствием обнаружил, что одно его частное подозрение в адрес Н.А. Троицкого подтверждается источниковедчески. В курсе отечественной истории И. А. Заичкина и И.Н. Почкаева (Русская история от Екатерины Великой до Александра II, М., Мысль, 1994 г.) приводится французский оригинал фразы Наполеона с оценкой Бородинского сражения в составе всего контекста, в рамках которого фраза Наполеона приобретает иной смысл, нежели нивелирующее Бородино «одно из тех…» (стр. 491–492, 745–746).
На утверждение генерала Гурго об Аустерлице, как самом выдающемся сражении его биографии Наполеон возразил, что Бородино он ставит значительно выше – и далее уже идет известное «одно из тех…».
Бородино, т. о. осталось навсегда для французского полководца Несравнимо Единственным и Высшим по личной самооценке приложенных усилий и явленного дарования – обще-плоским его сделало вырывание фразы из контекста; и учитывая, что разговор завязался вокруг самого выдающегося сражения Наполеоновской эпопеи, выделение Бородино означает присвоение ему высшего порядка качества в сравнениях полководца.
Оценочная же часть реплики выражает только одно – и на Святой Елене Бонапарт не может понять КАКОЙ ЖЕ БЫЛ РЕЗУЛЬТАТ тех усилий, даже части которых СТАЛО достаточно для Аустерлица и Ваграма, а по итогу ситуация Прейсиш-Эйлау – если русские не уйдут, уйти придется ему самому.
Ведь до Бородино «наименьший результат» он имел под Яффой, Прейсиш-Эйлау, Асперном и отбрасывал первое и последнее как его несомненные (но и не признаваемые!) поражения, получаем единственную аналогию, с которой ой как не хочет смириться французский военачальник… Любопытно, что извещая через 5 дней Европу о сражении, Наполеон опять называет символические эйлаусские «10 тысяч потерь», едва ли не в рамках тех же умозрений – «русские снова ушли»… Но одними ли ими ограничивается, ведь Аспернскую бойню он тоже аттестовал в «10 тысяч» в обоих случаях прикрыв этой цифрой уложенные пол-армии, она как бы стала для него некоторым знаковым символом…
Значительно важнее другое – Наполеон и через десятилетие НЕ СВЯЗЫВАЕТ ПАДЕНИЕ МОСКВЫ С ИТОГАМИ БОРОДИНО: иначе это уже не «наименьший
Даже в отстранении он не чувствует, что «взял» Москву – она ему «досталась», ее «подарили», или» сдали», или «подкинули»…
Глава 18. Загадочный титул Кутузофф
Начнём с цитаты: «В Рущукском сражении 22 июня 1811 года (15–20 тысяч русских войск против 60 тысяч турок) он нанёс противнику сокрушительное поражение, положившее начало разгрому турецкой армии. Затем Кутузов преднамеренно отвёл свою армию на левый берег Дуная, заставив противника в преследовании оторваться от баз. Он блокировал переправившуюся через Дунай под Слободзеей часть турецкой армии… 23 ноября 1811 Чабан-оглу сдал Кутузову 35-тысячную армию с 56 орудиями. Ещё до капитуляции царь пожаловал Кутузову ГРАФСКОЕ ДОСТОИНСТВО Российской империи.» Источник неважен – ЭТО ОБЩЕЕ МЕСТО у всех современных авторов Интернет-Умного разлива; впрочем, коли попался под руку, назову и из «старых» Д.Бантыш-Каменского… В общем, получил М.И. за счастливое окончание Русско – Турецкой войны графский титул и нагрудный портрет императора Александра 1-го, выражающий монаршее доверие, без фельдмаральства и даже Георгия 1-й степени, полагаемые за ПОБЕДУ В ВОЙНЕ… Только почему этот титул немедленно пропадает, никто не величал во всю жизнь полководца «графом»? Титулы не поглощают друг друга, а приклеиваются, это не чины восхождения – и для понимания вспомните: «граф Суворов-Рымникский князь Италийский»
И как тогда с авторитетнейшим изданием, «Военной энциклопедией» И.Д.Сытина, утверждающей, что за победу под Слободзеей и успешное окончание войны Михаил Илларионович был возведён в «княжеское Российской империи достоинство»? Впрочем, в данном случае и Военная Энциклопедия лукавит – полководец получил титул князя «с достоинством светлости», т. е. по практике 18 века с личными правами члена августейшей фамилии.
Следует отдать должное псковским краеведам и историкам, составителям сборников «Псковичи – участники войны 1812 года» Н.Г.Розову, Е.Г.Киселёвой, В.И.Павловой и «России Честь, Надежда, Щит» Л.Макеенко, что они миновали соблазна «быть как все», и следовали источникам, а не «мнениям высоких лиц» в оглашении титула полководца кануна его главных дел. При этом Н.Г.Розов даёт проясняющий материал, свидетельствующий о том, что за Дунайскую кампанию полководец был титулован дважды: в октябре 1811 года «графом» за разгром турецких армий, и в июле 1812 года за успешное завершение войны СВЕТЛЕЙШИМ КНЯЗЕМ.
Увы, второй сборник грешит такой массой погрешностей, что заставляет относиться очень настороженно к его материалам. Откровенным ляпсусом выглядит попытка автора вывести фамилию полководца из русского областнического прозвища кутуз = подушка, в действительности являющегося техническим термином, обозначающим рабочую подушку при плетении кружев, в которую втыкают коклюшки и т. д. Вряд ли новгородские посадники Прошкиничи были изощрены в этом женском ремесле. Вступая в соперничество с В.Далем и Б.Унбегауном, установившим тюркскую основу фамилии /кутуз – бешеный, неистовый/ следовало бы основательней подготовиться к нему.
Но и разъяснение Н.Г.Розова не полноценно, оно так и не проясняет, почему «графство» так и не легло на Кутузова и его прямых потомков. Ещё раз напомню хотя бы «князь Юсупов граф Сумароков-Эльстон».
Обратимся к очевидному: можно понять, почему так тянутся с «графом» и таятся со «светлейшим князем» историки-монархисты 19–20 веков – ведь это означает, что за победу в Отечественной войне 1812 года её главный герой получил только приставку «Смоленский» к фамилии и орденок, вместо того, что всеми ожидалось: Генералиссимус Всех Войск Российских… И как следствие, Главнокомандующий Союзных Армий. Впрочем, последнее состоялось де-факто в согласном мнении Русского и Европейского мнения. И передача прусских армий под верховное командование М.И.Кутузова Прусским Королевским домом связывала Александра 1-го окончательно. В Европу Россия входила Кутузовым.