Русские флибустьеры
Шрифт:
Утром Виктор Гаврилович мог бы заняться чем-нибудь другим. Но он, вызывая неодобрительные взгляды Митчелла и других офицеров, разделся, взял скребок и принялся вместе с отцом Серафимом скоблить борт. Нельзя сказать, чтобы это дело было таким уж привлекательным. Нет, ему просто хотелось поговорить со священником. И очень не хотелось ни о чем говорить с американцами.
Боб Клейтон со своими людьми переночевал на «Орионе», отправив только нескольких стрелков куда-то на берег. С раннего утра Клейтон сам явился на камбуз и долго препирался с коком. В результате сложных
Солнце уже поднялось к зениту, когда отряд Клейтона с шутками и смехом направился к лесистому склону бухты.
– Как на гулянку собрались, - сказал Беренс, глядя им вслед из-под ржавого борта «Ориона»
– А так и есть, - отозвался отец Серафим.
– Веселиться отправились. Для них это не просто забава. Охота, как говорят, пуще неволи. Бывало, они приводили на сентраль пару-тройку пленных «мамби ». Как я понимаю, в воспитательных целях. Воспитывали они, естественно, нас. Смирение и кротость в нас пробуждали. Способом вполне ветхозаветным - казнями египетскими, показательными. Привяжут, бывало, черненького крестом между двух столбов, руки-ноги на растяжку. И давай по нему, сердечному, палить из винтовок. И стреляли, пока руку либо ногу напрочь не перебьют. А нам - смотреть да не отворачиваться. А иного к столбу поставят и рубят. Сначала пальцы все отрубят. А последним ударом норовят череп снести. Да так, знаете ли, хитро - повыше бровей ударят, чтоб голова раскрылась, как эдакая шкатулка. Прости, Господи~
– Как же вы согласились служить им?
– спросил Беренс.
– Служить? Мы с вами, Виктор Гаврилович, по-разному службу понимаем. Служу я тому же, кому и прежде служил. Господу нашему, Иисусу Христу, и более никому не служу. Что же касается Боба Клейтона и его приспешников, то им я всего лишь подчиняюсь. Встать против них? Убьют, и глазом не моргнут. Следовательно, такой мой поступок стал бы лишь разновидностью самоубийства. Восстание в наших условиях - шаг смелый и гордый, но преступный против Бога. Недаром нам в первый же день показали, что будет с непокорными.
– Да, жаль казаков~
– Я предполагаю, к их судьбе Лукашевич руку приложил. Говорят, что по его приказу все конвойные в ту ночь спали в одном бараке. Раньше они в разных концах ночевали. И постов было больше, но Лукашевич почти все снял. Оставил только одного караульщика. Вроде бы объяснил тем, что народа мало, людей беречь надо. Вот и уберег~ Встаем поутру - а на нас клейтоновские винтовки смотрят. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.
– Надо составить список тех, кто погиб, - сказал Беренс.
– Вернемся, будут представлены к посмертным наградам. За верность присяге.
Отец Серафим разгладил редкую курчавую бородку, стряхивая с нее ржавчину, и смущенно улыбнулся:
– Вернемся ли? Ой, что мне будет, ежели я вернусь~ И подумать страшно. А если еще и вы в разговоре с моим начальством присовокупите свое мнение, так мне одна дорога, на Соловки. И все же я выскажусь, если позволите. Вот вы говорите - присяга. Да, хранить верность присяге - дело похвальное. Но чья похвала нам дороже? Людская или Божья? А ведь Господь прямо говорит - не клянитесь! Не присягайте! Не в вашей власти решать, что с вами будет! Мы ведь созданы не для того, чтобы всю жизнь подчиняться командирам,
– Довольно странно слышать такие речи от военного священника, - перебил его Беренс.
– Мне и самому странно, какие перемены я в себе наблюдаю. Словно пелена с глаз упала, стоило на смерть в упор посмотреть. Читаю мысленным взором Писание и вижу, что слово Божье упрятано под нагромождения человеческих мудрствований и хитроумных установлений. Вот, к примеру, сказано: «Не убий». Но в том же Ветхом Завете имеется двадцать шесть упоминаний о необходимости смертной казни. «Ворожеи не оставляй в живых», и прочая, и прочая, и прочая. Как это можно соединить - запрет на убийство и смертную казнь?
– Ну, на то он и Ветхий, тот завет, - попытался возразить Беренс.
– В том смысле, что устаревший, и его исполнять не следует.
– Да? Значит, веровать будем в учение Христа, а государственную жизнь будем вести по иудейскому закону, отмененному Христом? Но вера без дел мертва. По делам нашим видно, в кого мы веруем. Если любим ближнего, если не гневаемся, если из двух своих одежд одну отдаем голому - тогда видно, что мы христиане. Но как же ловко все переиначено! Скажем, объявляют грехом напрасный гнев. Следственно, гнев праведный – дело благое, так, что ли? Христос не признает ни судов, ни царей, ни богатства - а мы? А мы только ради богатства и живем.
– Я не живу ради богатства. Что за манера, употреблять «мы», когда касаются общества! Пусть каждый отвечает за себя.
– И ответит, - мягко улыбнулся отец Серафим.
– Значит, вы решили примкнуть к~ - Беренс замялся, в последний момент заменив слово, - ~к заключенным, потому что их действия согласуются с вашими убеждениями.
– К «изменникам» хотели сказать, ведь так? Они не изменники, Виктор Гаврилович. Они подчинились злу. Да, Клейтон - это зло. И его хозяева - зло еще большее. Хозяева - они из тех, кто правит миром. Но полсотни русских матросов вряд ли способны истребить мировое зло. Вот и пришлось покориться. Чтобы не отвечать на зло не менее злыми деяниями.
– Но вы могли остаться с офицерами, которые точно так же покорились.
– Здесь я нужнее, чем там. Хоть я тут и плотник, хоть и многие себя в безбожники зачислили, а все же братишечки, нет-нет да и подойдут за добрым словом.
Отец Серафим замолк, потому что к ним подошел Митчелл.
– Механика и паровая часть в полном порядке, - доложил тот.
– Разорванные трубки заглушены, станина закреплена. Крепления левого упорного подшипника немного расшатаны. Но я полагаю, этот дефект был и раньше. Я не стал бы его связывать с ударом о риф. Течи от винтов нет.
– Что с пробоиной?
– Сделали все как полагается. Свели края, наложили щит. Зацементировали. Поставили упор. Будет держать, пока не придем в док. Заклепки кое-где повылезали, но тут уж мы бессильны. Замазку, разумеется, использовали щедро. Но течь неизбежна. У нас хорошие помпы. Справятся. Я так считаю.
– Даете добро на выход в море?
– спросил Беренс.
– С моей стороны замечаний не будет.
– Митчелл помедлил.
– Но вам не мешает осмотреть палубу и такелаж. На мой взгляд, старший помощник многое упускает из виду. Я многократно напоминал капитану Сноупсу, что мы не сможем поднять паруса, если не изменить расположение орудий и пулеметов. Но он так ничего и не предпринял. Может быть, вы рассмотрите мои предложения? Я понимаю, что лезу не в свое дело, но~