Русские флибустьеры
Шрифт:
Теперь он остался один на палубе. Матросы и кочегары все еще скребли борта. Стрелки Клейтона больше не показывались из леса, где продолжали звучать выстрелы.
Он торопился. Надо было приготовить все пять пулеметов - по два на каждом борту и один перед мостиком. Заправить ленты (он запомнил, как это делал Митчелл), закрепить ствол по вертикальной оси, чтобы пули не уходили слишком далеко - тут пришлось повозиться, разбираясь в работе настроечных маховиков. Не мешало бы дать пристрелочную очередь, но Беренс понимал - это непозволительная роскошь. Он на глазок навел все пулеметы так,
Поглядывая на берег, он освободил стопор одной из бортовых пушек. Управляться с ней было нетрудно. К тому же снаряды лежали рядом, в ящиках. «Придется быть и наводчиком, и заряжающим, и командиром, - подумал Беренс, открывая для пробы орудийный замок.
– Един в трех лицах».
– Пострелять собрались, ваше благородие?
– раздался голос Лонового.
Старшина смотрел на него снизу, стоя по колено в воде. Беренс покрутил маховик горизонтальной наводки, и ствол послушно двинулся сначала в одну сторону, потом в другую. Лоновой стряхнул со скребка прилипшую прядь водорослей и завистливо протянул:
– Эх, мне бы хоть краем глаза на родной крейсер посмотреть. Красавица наша, «Азия», не чета этой коробке.
– Поднимитесь сюда, - сказал ему Беренс.
– Есть тут среди наших комендоры или хоть кто-нибудь из боевой части?
Лоновой и не подумал сдвинуться с места, только бороду почесал.
– Я, ваше благородие, только за себя говорить могу. А другие, кто чем похвалялся, так народ, сами знаете, какой~ Верить-то никому нельзя, особенно по нынешним временам~ Но за Оконечникова Семена могу поручиться. Пока на берег не списали, числился на «Екатерине» в расчете башенного орудия. Да только кто ж нам доверит к пушкам-то приблизиться?
– Ну, старшина, я же ведь приблизился. Захватите с собой Оконечникова. И - живо ко мне!
Лоновой застыл, разинув рот. И только когда Беренс покрыл его матом в три загиба, матрос отбросил скребок и стремглав кинулся куда-то. Через минуту он появился на палубе вместе с Оконечниковым и еще двумя матросами:
– Так что, разрешите доложить, кого просили, того и привел, в лучшем виде, можно сказать!
Беренс смотрел им в глаза. Под его взглядом бывшие матросы вытягивались и застывали, выпятив грудь и молодцевато задирая бороды. «Что за дикая картина. Бородатые матросы, - подумал он.
– Войско Степана Разина. Пираты, а не моряки».
– Мне нужна ваша помощь. Для начала попрошу вас троих встать к пулеметам. Ничего не трогать! Только стоять и смотреть на меня. Лоновой, вы - со мной.
Вдвоем они подошли к двери офицерской каюты, из-за которой доносились приглушенные крики вахтенных помощников. Беренс отдал карабин Лоновому:
– Возьмешь, братец, их на мушку, чтоб утихомирились.
Матрос держал винтовку на отлете, боязливо. Виктор Гаврилович с трудом заставил его зажать приклад под мышкой и правильно взяться за цевье.
– А если что~
– Не вздумай стрелять!
– предупредил его Беренс, не сказав, впрочем, что он вынул из карабина патроны. На всякий случай.
Он вставил ключ и отпер дверь. Офицеры перестали кричать в иллюминатор и повернулись к нему с красными
– Джентльмены! Прощу прощения, что ненадолго лишил вас свободы. Сейчас мы исправим положение.
– Он видел, что они смотрят не на него, а на матроса с винтовкой, и это его порадовало.
– Итак, вы свободны. Вы немедленно покидаете «Орион». Вы отправляетесь на ближайший пост охраны. И там по телефонной линии связываетесь с мистером Коэном. Вам все понятно?
– Д-да, - заикаясь, ответил один. А второй только вытирал взмокшее лицо рукавом и кивал.
Беренс продолжал говорить учтиво и сухо, без лишних эмоций. Лоновой, не знавший английского, мог бы подумать, что речь идет о чем-то обыденном. Да, он мог бы так подумать, если б не держал винтовку в руках~
– Вы свяжетесь с мистером Коэном и передадите ему на словах следующее сообщение. Запоминайте. Он должен немедленно отпустить с плантаций всех русских работников. Немедленно, запомнили? Если до вечера они не появятся здесь, в бухте, то корабль выйдет в море, и вся артиллерия «Ориона» подвергнет обстрелу усадьбу мистера Коэна. А также нанесет удар зажигательными снарядами по его плантациям и заводам. Надеюсь, вы сможете ему объяснить: для меня не составит труда это сделать. Сможете?
– Сможем, сможем, сэр!
– Итак. Как только русские работники прибудут к бухте, я отпущу на свободу остальных членов команды. Прошу вас не медлить, джентльмены.
Выбравшись из каюты, они поглядели на бородачей возле пулеметов и, не мешкая, кинулись к трапу. А затем, словно наперегонки, припустили по пляжу в сторону карьера.
– Ну, ваше благородие, - протянул Лоновой восхищенно.
– Ну, вы и кашу заварили. Чем это вы их так напугали?
– Они не меня, они тебя испугались, черта бородатого, - сказал Беренс, забирая у матроса карабин.
Виктор Гаврилович поднялся на мостик, Лоновой в два прыжка взлетел по трапу за ним.
– Какие еще будут ваши приказания?
– Приказания?
– Беренс встал к пулемету и отвернул крышку на кожухе, проверяя, есть ли вода. Вода была. И лента заправлена. Оставалось дождаться противника и поднять предохранитель~ - Приказания мои будут такие. Работы по чистке прекратить. Инструмент собрать. Будем заводить трос от кормовой лебедки до причальных свай.
– Трос заводить? А пупок не надорвем?
– Лоновой почесал затылок.
– Далековато, ваше благородие. А без троса не снимемся? Коновалов говорит, сидел он вот так же, как мы, на мели~
– Коновалов?
– Беренс обрадовался.
– Я не знал, что он здесь. Немедленно его сюда!
– Слушаюсь, ваш-бл-родь!
– Лоновой дурашливо козырнул и слетел с мостика.
Десятник Коновалов был одним из самых надежных людей на стройке. Толковый, подтянутый, требовательный и чистоплотный. Поговаривали, что порядок он поддерживал не только строгим взглядом или веским словом, и порой кое-то из его строителей щеголял поутру оплывшим ухом. Но Коновалову многое можно было простить. В его артели даже лихорадка не так свирепствовала, как в других бараках, - словно боялась заглядывать в его владения.