Русские флибустьеры
Шрифт:
– Если бы я умел молиться, то всех богов просил бы, чтоб помогли тебе добраться, - сказал Илья.
– Но я просто буду пить эту мерзость, что варит Петрович. Буду ее пить, как самый лучший ром, и поднимать тост за тебя. И за тебя, Паша. Чтобы у вас - ну, ни малейшего шторма! Чтобы только попутный ветер. Чтобы рыбы сами прыгали в вашу лодку, уже жареными. И чтобы вы сошли на берег живыми и здоровыми. Буду пить, потому что тост - то же самое, что молитва.
Наверху загремели, раздвигаясь, створки угольного бункера. Послышались голоса матросов: «Давай кидай, лови давай~»
– Грузятся, -
– Нам тоже пора грузиться. Пока еще погода держится, надо идти. Паша, ты точно решил? Может быть, тоже с ними? Обратный билет первого класса и все такое?
– Нет. Я домой спешу, - сказал Орлов.
Пока наполнили балластные бочонки морской водой, да пока поднимали и ставили мачту, да расправляли парус, да попутно распихивали груз, чтоб не мешался, - время пролетело в хлопотах, и, обернувшись, Орлов поразился тому, как далеко их отнесло от кораблей. Отсюда они казались такой ладной и мирной парочкой - один черный, другой белый, один пошире, другой поуже~
– А знаешь, - сказал Кирилл, пропуская фал паруса через блок, - я себя виноватым чувствую. Вроде все пашут, а мы их оставили. Они там все черные от угля, а мы тут~ Брикеты, это же страшное дело. Хуже не придумаешь. Лепят их из крошки угольной и какой-то смолы, потом руки волдырями пойдут. Вот и еще Петровичу работа~
– Долго будет идти бункеровка?
– Как получится. Пока под крышку не забьют все трюма. Ты же сам слышал, путь неблизкий. Ладно!
– Кирилл поплевал на ладони и потянул фал, поднимая парус.
– Они там сейчас, наверно, тоже о нас говорят, что это мы на месте болтаемся. Не болтаемся. Сейчас пойдем!
Парус захлопал, наполняясь ветром, и вода зашумела под выпуклым бортом вельбота.
Орлов уже знал, из прощальных слов Беренса, что в этих местах сильное течение. Оно и без помощи попутного ветра принесет их вельбот к берегам Юкатана, а там повернет к северу, в залив, теряя силу, и окончательно ослабнет только близ дельты Миссисипи. Беренс говорил что-то еще о том, как важно не отклониться к востоку на этом течении, потому что восточнее его проходит Гольфстрим, и тогда вельбот вынесет к Флориде - но это уже было не так важно. Орлов думал только о том, что ему предстоит снова увидеть тот самый берег, с которого он начал свой путь на Кубу. Тот самый берег, куда уже прибились десятки лодок с беженцами, кто удачно, кто не очень. И тот самый берег, где, наверно, до сих пор бродит вдоль прибоя полковник Гонсалес. Нет, не Гонсалес~ Как же его звали, того свирепого мексиканского полковника?
– У тебя есть друзья в Мексике?
– спросил Кирилл.
– Мало ли что. В случае чего, есть к кому обратиться? Ты же, вроде, там работал?
– Друзья? Нет. Пожалуй, нет.
– Ну, не друзья, знакомые? Есть?
– Знакомые есть. Но к ним лучше не обращаться.
– Эх, жалко, Илюху я не уговорил, - усмехнулся Кирилл.
– Этот везде найдет друзей. Я тебе точно говорю. Если б он был с нами, только сошли бы на берег, он бы сразу на телеграф, телеграммы во все концы света, через час нас бы уже на руках несли в самый лучший отель.
– Какой отель? Какой
– Орлов обвел взглядом зеленую бескрайнюю гладь моря.
– До суши бы добраться!
– Будет тебе суша. Подумаешь, двести-триста миль.
– Кирилл закрепил фал, обмотав его вокруг какого-то крючка на борту.
– Ты петь умеешь?
– Что?
– изумился Орлов.
– Ну, петь? Поешь? Песни знаешь? Нам с тобой долго бултыхаться. А примерно так часа через два начнется тоска. На пустую-то воду смотреть. Так что или пой, или рассказывай, иначе худо нам придется.
– Да, жаль, что тебе не удалось Илью уговорить, - сказал Орлов.
– С ним не затоскуешь. А я? Я человек скучный.
– Вот увидишь, ближе к зиме будет телеграмма от него, - пообещал Кирилл.
– Мол, так и так, доехали благополучно, скоро вернусь, встречай.
– Ближе к зиме?
– Ну да. Путь-то неблизкий. Ну что, Павел Григорьевич, петь будем?
– Не надо песен. Давай лучше рассказывать, - сказал Орлов.
– Только, чур, ты первый.
– А что? Со всем моим удовольствием.
– Кирилл перебрался на заднюю банку и взялся за румпель, поглядывая на шлюпочный компас.
– Ты пока брезент впереди натяни, чтоб не заливало. А я расскажу, как мы с Илюхой на пароход эмигрантский садились. История, я тебе скажу, не для печати~
Орлов, нырнув под парусом, пробрался на нос вельбота и принялся закреплять брезентовый тент. Под ним они будут прятаться от дождя. На пробковом матрасе будут спать - по очереди. А фонарь на носу будут зажигать, как только стемнеет. В самом надежном месте, в носовом рундуке, хранились вахтенный журнал шхуны «Паллада», российский флаг, матросские книжки и револьверы. Все это еще может понадобиться им на берегу. Добраться бы только до берега.
Вместо эпилога. Биографические справки
Беренс Виктор Гаврилович. Капитан третьего ранга. Офицер Гидрографического управления. Во время русско-японской войны находился в составе экипажа броненосца «Александр III». Погиб при Цусиме.
Остерман Илья Иосифович, он же Вильям Истмен, он же Виля-Одессит. Член боевой организации социалистов-революционеров с 1901 года. По делу об ограблении Пермского горнорудного банка в 1907 году приговорен к смертной казни (заочно). Вполне вероятно, что И. Остерман, американский гангстер Билл Истмен и Билл-Пулемет из окружения мексиканского революционера Панчо Вильи - одно и то же лицо.
Лука Петрович Волков похоронен на кладбище деревни Лопшеньга Архангельской губернии, рядом с могилами всех своих предков.
Кирилл Белов, он же капитан Крис Смит, накануне урагана, уничтожившего город Галвестон, вышел на своей шхуне в открытое море. В порт приписки не вернулся.
Павел Григорьевич Орлов не оставил о себе никаких свидетельств, кроме нескольких рапортов в архивах Генерального Штаба. Имя нефтяного агента Джеймса Брукса упоминается в связи с событиями мексиканской революции, в одном ряду с Билли-Пулеметом и Панчо Вильей.