Русские писатели о евреях. Книга 1
Шрифт:
Они не могли, естественно, привнести в массы лозунг:
«Свобода и равенство евреям, братство всех народов с евреями». Массы на это, возможно, и не пошли бы. Но если просто свобода, равенство и братство, то все в порядке. Если все будут равны, то равны будут и евреи. Равны-то равны, но денежки все равно останутся в их руках. Из народа они все равно будут деньги высасывать, не будет только королей и вообще государственных институтов, которые бы эти деньги хотя бы частично отбирали у них и хотя бы частично в чем-нибудь их ограничивали.
Сесиль Рот не говорит прямо, что
«В результате французской революции естественным следствием декларации прав человека и гражданина явилось предоставление евреям тех же прав, что и всем прочим гражданам».
«Евреи во всей Германии активно участвовали в революционных волнениях 1848 года, веря, что революционный успех принесет им полную эмансипацию. Одно государство за другим принимали либеральные конституции, и всюду в кодексы включался пункт, устраняющий ограниченность евреев».
Сказано мягко и частично. Евреи не просто активно участвовали в революциях, но являлись их возбудителями, финансировали их, подготавливали к ним слепые народные массы путем обработки общественного мнения. Короче говоря, во время всех революций, когда по Парижу гремели телеги, нагруженные, как арбузами, головами лучших французов (сотен тысяч французов, убитых без суда и следствия, ибо виноватых не было, но надо просто убрать верхушку нации, снять с нее голову), когда кровь немцев заливала немецкую землю, кровь англичан — английскую, а кровь русских — русскую, одни евреи во время всех этих революций знали, что происходит и зачем происходит. Они одни твердо и точно знали, что надо делать.
Но революция позади. Повсюду свобода и равенство (отнюдь не братство). В руках маленького восточного племени, составляющего, вероятно, меньше, чем одну сотую часть человечества, то есть менее одного процента, сосредоточено восемьдесят процентов всех денег, точнее сказать, всего капитала, которым располагает человечество. Под прямой зависимостью или косвенным влиянием находятся все газеты, все радиостанции, все телевидение, вся медицина, вся наука, вся музыка, вся кинематография, а вместе с тем и вся политика на земном шаре.
Вот я открываю вам, Владимир Алексеевич, тайну времени. Многие думают, что на земном шаре происходит борьба классов, борьба философий и идеи. Нет! На земном шаре происходит только одна борьба: последовательная, многовековая борьба евреев за мировое господство. Другое дело, что они используют в этой борьбе и философию, и искусство, и все возможные средства, а классовая теория — это их отмычка к любому народу. Всюду и везде есть бедные, недовольные, неудачники, малоимущие, а то и вовсе неимущие. Всегда их можно настроить и натравить на основу нации, на ее лучшую часть. У него есть, а у тебя нет. У него больше, а у тебя меньше. Несправедливо. Иди и отними, ты что, хуже? Перефразируя Ленина, но отнюдь не искажая смысла его фразы, можно сказать так: речь идет не
— Но неужели об этом никто не догадался за все века? — наивно спросил я у Кирилла.
— Да ты Достоевского-то читал или нет? — удивился Кирилл.
— Читал… «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание», «Бесы»…
— Открой в «Дневнике писателя» нужное место.
Через минуту я уже читал, не веря своим глазам. Может быть, я и раньше читал эти страницы, но как-то не затрагивали они меня. Я сказал об этом Кириллу, а он ответил:
— Не знал тайны времени. Не так я читал.
«…Наверное, нет в целом мире другого народа, который бы столько жаловался на судьбу свою… Подумаешь, не они царят в Европе, не они управляют там биржами хотя бы только, а стало быть, и политикой, внутренними делами, нравственностью государств».
«Я готов поверить, что лорд Бакконсфильд (Дизраэли) сам, может быть, забыл о своем происхождении когда-то от испанских жидов (наверное, однако, не забыл), но что он руководил английской консервативной политикой за последний год отчасти с точки зрения жида, в этом, по-моему, нельзя сомневаться».
«Помещики хоть и сильно эксплуатировали людей, но все же старались не разорять своих крестьян, пожалуй, для себя же, чтобы не истощать рабочей силы. А евреям до истощения русской силы дела нет. Взял свое и ушел».
«Мне иногда входила в голову фантазия: ну что если бы это не евреев было в России три миллиона, а русских, а евреев было бы восемьдесят миллионов — ну во что бы обратились у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они им сравниться в правах? Дали бы им молиться среди них свободно? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем? Не избили бы до окончательного истребления, как делали они с чужими народами в старину, в древнюю свою историю?»
«Отчужденность и отчудимость на степени религиозного догмата, неслиянность, вера в то, что в мире существует лишь одна народная личность — Еврей, а другие хотъ и есть, но все равно нужно считать, что их как бы и не существовало». «Выйди из народов и составь свою особь и знай, что с сих пор ты един у бога, остальных истреби или в рабов обрати, или эксплуатируй. Верь в победу над всем миром, верь, что все покорится тебе. Строго всем гнушайся и ни с кем в быту своем не сообщайся и даже когда лишишься земли своей, даже когда рассеян будешь по лицу всей земли, между всеми народами, — все равно верь всему, что тебе обещано, все сбудется, а пока живи, гнушайся и эксплуатируй, и ожидай, ожидай».
«Еще в детстве я читал и слыхал про евреев легенду о том, что они-де и теперь неуклонно ждут Мессию, что Мессия соберет их опять в Иерусалиме и низложит все народы мечом своим к его подножию, что потому-де евреи, по крайней мере в большинстве своем, предпочитают одну профессию — торг золотом и много что обработку его, а это все будто бы для того, чтобы не иметь нового отечества, не быть прикрепленным к земле иноземцев, обладая ею, а иметь все с собой лишь в золоте и драгоценностях, чтобы удобнее их унести».