Русские (сборник)

Дивов Олег Игоревич

— Повод?

— По поводу внесения на рассмотрение… — Валентина Петровна раскрыла маленький органайзер, — внесения на рассмотрение Госдумой правительственного проекта закона об увеличении ставки налога на добычу полезных ископаемых.

— Угу… — Петров взглянул на своего первого зама, потом на зама по информационной политике. Оба утвердительно кивнули: нужно высказаться.

— Хорошо. Спасибо… Скажите, что в половине шестого буду ждать их звонка по основному служебному телефону.

И трое высоких, плотных мужчин

в строгих костюмах, в сопровождении таких же статных охранников, направились к ждущим у входа машинам. Валентина Петровна стала набирать номер газеты «Коммерсант»…

— Справочная служба «Коммерсанта» слушает, — раздался нежный, не по-живому спокойный голосок молодой женщины.

— С Жанной Григорьевой… не знаю отчества, можно поговорить?

— Не отключайтесь, соединяю. — И в ухо полилась простенькая, но приятная мелодия.

— Извините, — подошёл профессор-литературовед; он снова был маленький, щупленький, лицо какое-то униженно-просительное, — я вот узнать хотел…

— Сейчас, сейчас… Михаил Аркадьевич.

— Нигде места для курения найти не могу, — будто не услышав, продолжал профессор. — И наши курильщики делись куда-то… В туалете знак запрета висит…

Мелодия в трубке смолкла, мужской голос рубанул:

— Вас слушают!

— Здравствуйте. С Жанной Григорьевой можно поговорить? — уже раздражаясь, сказала Валентина Петровна, чуть отворачиваясь от профессора.

— Минуту. — И снова та же мелодия.

«Да что ж это?! Лабиринт какой-то!» — вознегодовала Валентина Петровна, жалея своё именно сейчас драгоценное время, да и деньги, которые, хоть и казённые, летели с мобильного молнией…

— Валентина Д-дмитревна! — тоже чуть не вскричал профессор, — где у вас тут курят, скажите!

— Что? А… К сожалению, у нас во Дворце культуры не курят. На улице, налево от выхода. Там стрелка указана на стене…

— Да-а? — голос в трубке, знакомый своей томной тягучестью. — Жанна Григорьева слушает.

Валентина Петровна уже несколько раз беседовала с ней по телефону и всегда находила с трудом; слыша её голос, этой Жанны без отчества, ей представлялась румяная, добродушная пышка, гуляющая с чашкой жидкого чая по кабинетам редакции, болтающая с сослуживицами, и лишь минут двадцать из восьми часов уделяющая работе…

— Здравствуйте, Жанна! — как можно приветливей сказала Валентина Петровна, невидяще глядя в спину уходящему профессору. — Это Рындина, из Пионерска. Я по поводу интервью с Павлом Дмит…

— А-а! Да-да! Ну так что?

— Павел Дмитриевич просил передать, что готов с вами беседовать и в половине шестого вечера будет ждать звонка. По местному времени!

— О-очень хорошо!

— Запишите, пожалуйста, номер его служебного телефона.

— Секундочку… — Голос Жанны утерял тягучесть. — Чёрт, где ручка?.. Тош, дай ручку скорей! Аха. — И снова нараспев: — Да-а, я записываю…

Только Валентина Петровна

приготовила себе кофе и собралась пробраться к столу с бутербродами, который плотно обступили участники мастер-классов, перед ней возник Бойко.

— Рассортировал рукописи, и поразительно много очерков! — заговорил он почти восторженно, хотя по тону угадывалось, что не ради этого подошёл. — И кажется, совсем, совсем неплохие есть…

— Да, я тоже так думаю. — Валентина Петровна сделала глоток крепкого, из двух пакетиков, кофе. Ещё бы бутерброд к нему с сыром или круассан…

— А… гм… — Бойко понизил голос. — Павел Дмитрич быстро очень ушёл, я и не успел тет-а-тет… Вы-то как, забросили насчёт встречи нашей?..

— Конечно. Ориентировочно послезавтра утром. Но точнее — завтра выяснится. Разрешите! — Валентина Петровна сумела дотянуться до крошечного канапе, ухватила за шпажку, сунула в рот; съеденный часа четыре назад обед сейчас уже совершенно не чувствовался, голод был какой-то острый, стягивающий колющей болью верх живота.

На диване развалился богатырского облика строитель-поэт Смолянков и, приобняв электросварщика и барда из поселка Игрим Котова, эмоционально, чуть не рыдающе, рассказывал:

— Такое, Борь, позавчера в ночи стихотворенье родил! За одну ночь! Вот послушай… щ-щас… — Полез во внутренний карман пиджака за бумажкой.

В паре шагов от Валентины Петровны молодой Олег Романович обхаживал Ларису Громову:

— Ваша книжка это событие. Честно. Мне Юрий Вадимович дал, я прочитал… Можно на «ты»?.. Только понимаешь, Лариса, сегодня такое времечко, что любое произведение, если его не рекламировать, становится известно такому узкому кругу… Все мы жертвы этого процесса…

Валентина Петровна глянула на часы. Кофе-пауза затягивалась — минут пять как должны были начаться ознакомительные мастер-классы.

— Та-ак… — Она бросила пустой стаканчик в контейнер, вытерла салфеткой руки, промокнула губы, обвела взглядом людей, готовых разговаривать до утра, и, собравшись с духом, громко объявила: — Господа! Пора работать! Поговорим через три часа в неформальной обстановке, в ресторане! Прошу расходиться на мастер-классы!

Люди на несколько секунд как-то тревожно-испуганно, выжидающе притихли, а потом загалдели активней, чем раньше.

— Ведущие семинаров! Прошу собирать свои группы!

По одному, по два начали расходиться. Кто-то направился на второй этаж, кто-то — обратно в малый зал; некоторые, в том числе профессор и красавец-поэт, поспешили на улицу. Курить.

Под конец рабочего дня усталость давила всё сильнее, всё чаще накатывало раздражение. Еле сдерживаясь, чтобы уже ором не разогнать людей по аудиториям, Валентина Петровна дождалась, пока фойе опустеет. Тут же за дело взялись уборщицы. Никто не пристал с вопросом, что делать с недоеденным и недопитым — удивительно!..