Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века
Шрифт:
И еще одна общая черта установилась со времен Ломоносова у первых русских ученых — все они были выходцами из общественных низов. Котельников и Протасов были сыновьями рядовых солдат, а Щепин — сыном грамотного крестьянина, ставшего пономарем местной церкви. Поэтому каждый из них проявил немало настойчивости, чтобы встать на желаемую стезю учености: Котельников и Протасов добились своего перевода из семинарии в Академию, Щепин в первые свои странствия просто отправился пешком «за науками». Можно сказать, что все они, а также и несколько последующих поколений студентов — будущих русских ученых — в той или иной степени повторили подвиг Ломоносова. Влекомые жаждой знаний, они шли по указанному еще в петровские времена пути и, наконец, достигли источника этих знаний в европейских университетах.
Киевскими шляхами
Академические командировки в царствование Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны покрывали значительную часть тех студенческих
Между тем, перелом, вследствие которого, начиная с рубежа 1740-1750-х гг., общий поток студентов из России вновь впервые с петровских времен заметно возрастает, наступил (и это весьма неожиданно!) не за счет уроженцев великорусских губерний или столичного дворянства, а за счет выходцев из Малороссии, а именно казачьих областей левобережной Украины: Черниговщины и Полтавщины (см. также Введение, рис. 4).
В промежутке между 1744 и 1761 гг. в немецких университетах можно насчитать около полусотни таких студентов. Как правило, это были представители малороссийского дворянства — семей, члены которых в первой половине XVIII в. занимали начальствующие должности в малороссийском войске и именно тогда закрепили за собой владение значительными имениями, обеспечивавшими им достаточное богатство, чтобы иметь возможность за собственный счет посылать детей учиться за границу.
Первый пример такого рода встречается уже в 1715 г., когда в матрикулы Кёнигсбергского университета был записан сын генерального есаула Малороссии Дамиан Степанович Бутович, учившийся на юридическом факультете, а по возвращении на родину служивший в казачьем войске в звании бунчукового товарища. Более же всего положение и богатство войсковых старшин укрепилось в эпоху гетманства К. Г. Разумовского, управление которого Малороссией началось с 1750 г. Именно на этот период падает пик отъездов малороссийских студентов на учебу в немецкие университеты, когда только за 1751–1754 гг. их выехало туда двадцать два человека.
Сам малороссийский гетман и президент Академии наук, граф Кирилл Григорьевич Разумовский тоже учился в Германии. По приказу его брата, фаворита императрицы Елизаветы Петровны Алексея Разумовского, Кирилл, родившийся в бедной казачьей семье и в детстве пасший волов, в пятнадцатилетием возрасте был взят в Петербург и оттуда в марте 1743 г. «под строжайшим инкогнито» отправлен на учебу за границу. Инструкции по обучению составлял для него автор первой российской грамматики на русском языке В. Е. Адодуров, который прежде, будучи адъюнктом Петербургской академии наук, опекал и Ломоносова перед его отправкой в Марбург. По распоряжениям Адодурова, согласованным с А Г. Разумовским, первый год юный граф должен был провести в Германии, а именно в университетском Кёнигсберге, чтобы получить здесь основательное понятие в науках и языках, особенно в немецком, латыни, а также истории и географии, усовершенствовать чистоту стиля в русском письме, а потом уже дальше для завершения образования отправиться в путешествие по Европе, которое должно было, естественно, закончиться в Париже [259] . Официального свидетельства о зачислении К. Г. Разумовского в число студентов Кёнигсбергского университета нет (хотя он и в самом деле жил здесь около года, с 1743 по 1744 г.). Действительно, как уже обсуждалось, образовательное путешествие вроде того, которое предпринимал К. Г. Разумовский, по своему типу довольно сильно отличалось от исследуемых в нашей книге студенческих поездок из России в немецкие университеты и, как правило, не находило отражения в университетских матрикулах. Тем не менее известно, что в Кёнигсберге он занимался у одного из университетских профессоров, филолога Целестина-Христиана Флотвеля [260] , и, тем самым, получил некоторое представление об университетском образовании, которое дальше мог расширить, посещая другие города Германии.
259
Васильчиков
260
Костяшов Ю. В., Кретинин Г. В. Петровское начало: Кёнигсбергский университет и российское просвещение в XVIII в. Калининград, 1999- С. 61.
О том, что у Разумовского это впечатление сложилось весьма благоприятным, говорят не только возобновленные именно в эпоху его президентства командировки из Академии наук в Германию, но и то, что всех своих сыновей гетман также послал учиться в немецкие университеты. Неудивительно поэтому, что и среди верхушки малороссийского дворянства, входившей в ближайшее окружение гетмана, авторитет немецких университетов сильно возрос и возникло желание последовать тому же примеру, отправляя детей учиться в Германию.
Одним из первых (еще до официального назначения Разумовского гетманом) такое решение принял Николай Данилович Ханенко, генеральный хорунжий Малороссии. Получивший образование в Киево-Могилянской академии, многократно выполнявший различные поручения украинских гетманов в Петербурге и оставивший очень содержательный дневник с редкими сведениями по истории управления Малороссией в первой половине XVIII в., Ханенко возглавил затем канцелярию К. Г. Разумовского в Глухове, получив от него в награду немало деревень. Об уровне учености Ханенко говорит свободное употребление им латинского языка, на котором он переписывался с Л. Л. Блюментростом, упоминания в дневнике о приобретении им книг латинских авторов и т. д.
В 1746 г., живя в Петербурге и желая дать образование своему сыну Василию, Ханенко выбрал для этого Кильский университет, с которым, как уже упоминалось, в начале 1740-х гг. у России возникли контакты благодаря приглашению из Голштинии наследника российского престола. Пятнадцатилетний Василий Ханенко был послан в Киль «с ведома и соизволения наследника», уже получив в Петербурге начальное образование. Отправляя сына в Германию, отец написал ему пространное «увещание», под которым тот подписался, что его «принял и по оному во всем поступать долженствует».
Отец наставлял сына «хранить Страх Божий и без нарушения содержать Веру Православную и узаконения Восточной Церкви греко-российской; в воскресные и праздничные дни бывать в церкви нашей, где оная имеется, а в посты по одинажды причащаться, да и Библию, особливо же Евангелие и Апостольские деяния и послания, часто читать для утверждения в памяти Евангельского учения» (в Киле при русской миссии была домовая церковь, где служил иеромонах). Что касается программы обучения, то в «увещании» содержалась подробная роспись предметов, начиная от иностранных языков и до философии, математики, политики, юриспруденции, а также фехтования и музыки — всего, «что честному и ученому человеку к знанию и искусству благопристойно». При обучении младший Ханенко должен был во всем получить «совершеннейшую теорию и практику», дабы, писал ему отец, «за возвращением твоим в отечество наше показал еси в самой вещи, яко не всуе в чужих краях было твое обращение, и в науках не напрасно потеряно твое время» [261] .
261
Чтения в ОИДР. 1858. Кн. 1. Отд. V. C. XIV–XVI.
Василий Ханенко был записан в матрикулы Кильского университета 4 октября 1746 г. [262] Регулярно переписываясь с отцом, он сообщал, что в зимнем семестре 1746–1747 гг. приступил к изучению латинского языка, философии, математики и истории юриспруденции. Философию Ханенко слушал на публичных лекциях профессора Генцке (Gentzke), латинский язык — у Цахария (Zacharias). Профессор Дреер читал на лекциях, которые посещал Ханенко, историю прав немецких народов, а по математике тот брал у профессора Козия (Kosius) в течение двух лет Collegium privatissimum, где изучались практическая геометрия, геодезия, тригонометрия, стереометрия, военная и гражданская архитектура. Закончив к зиме 1747 г. слушать курс «рациональной философии», Ханенко перешел к приватным занятиям по новой философии у профессора Генинга, с которым занимался по логике Готтшеда и политике Вольфа, продолжая одновременно уроки латинского и французского языка, а также начав у Козия географию. В качестве примера своих успехов он посылал отцу рисунки и «геометрические пробы» [263] .
262
Das Album der Christian-Albrechts-Universit"at zu Kiel. 1665–1865 / Hrsg. von F. Grundlach. Kiel, 1915. S. 9 7.
263
Киевская старина. 1896. T. 54. № 7–9. C. 194–196.