Русские во Второй мировой
Шрифт:
Неужели повторится злополучный Демянский котел, одно лишь воспоминание о котором заставляло холодеть ноги у советских военачальников? Тогда германским войскам удалось из своего несчастья (окружение под Демянском) сделать очевидное достоинство — Демянский котел был, во-первых, неприступен; во-вторых, он отвлекал очень большие силы Красной Армии; в-третьих, советские войска не могли развивать наступательные операции, имея позади страшный груз в виде демянской группировки немцев. Если «Сталинградская крепость» сыграет такую же роль, то не стоило предпринимать грандиозных усилий по окружению.
На советской стороне лихорадочно собирали силы, чтобы скрепить созданное кольцо и не позволить немцам его прорвать. Никогда в русской
В данном случае Жуков руководствовался во многом опытом зимней кампании 1941 года, и он помнил, как грандиозность планов Сталина обернулась тяжкими потерями и конечной потерей инициативы. Он слишком хорошо помнил громадность планов января — марта 1942 года, обернувшихся жестоким разочарованием и у Демянского котла, и у Ленинграда, и на Волховском фронте, и под Москвой и — венец отсутствия расчета — провал у Харькова. Он не хотел давать полководцам типа Тимошенко еще одну возможность сыграть в гражданскую войну с лихим кавалерийским навалом и «Даешь!». Он не хотел повторения этого под Сталинградом. Каждое движение в эту первую неделю операции было им тщательно выверено.
Жуков знал и ценил своих командиров, но он знал, что их величайшей слабостью является недостаточная ориентация на местности, что проявлялось особенно во флюидной ситуации. Сколько раз немецкий перехват фиксировал слова командиров танковых и прочих частей: «А что будем делать сейчас?» Жуков не желал знаменитого русского полагания на «авось». Именно в свете своего опыта Жуков не был страстным поклонником «Сатурна». Разумеется, он хотел развития успеха, но он столько раз видел безалаберность в минуты, когда требовалась исключительная организованность, что бросок к Ростову был и желанен и страшил его. 6-я армия, цвет ударных сил вермахта, была прекрасным призом.
Перед ним стояла самая сильная армия мира, и Жуков хотел сокрушить ее умом, а не кавалерийской атакой, не ажиотажем на всех фронтах. Аргумент, который всегда казался надежным Жукову, — это его две тысячи орудий вокруг 6-й германской армии. Излишества казались ему опасными. Немцы были чемпионами в мобильной борьбе, Жуков ждал, когда наши командиры преуспеют в этой науке, а до того предпочитал войну позиционную.
Между тем немцы в Сталинграде обновляли старые городские позиции. Легендарная 62-я армия привычно стояла насмерть, но ее силы были расколоты на сегменты. Волга еще не замерзла, и помощь Чуйкову была затруднена. Лишь в середине декабря лед встал окончательно, и Волга, как все наши реки зимой за последнюю тысячу лет, стала каналом сообщения, своего рода российским автобаном.
Москва требовала действий. Еременко и Рокоссовскому было поручено не оставлять окруженного врага ни на секунду. Семь армий осуществляли наступательные операции. 66-я и 24-я армии оказывали давление с севера; 21-я и 65-я армии преграждали путь на запад; 57-я и 64-я — наступали с юга; 62-я не давала покоя в самом Сталинграде. Их атаки были спроецированы прежде всего на Гумрак как на центр коммуникаций и были рассчитаны на расщепление вражеской группировки.
Чуйков был в нервном состоянии. Где-то в полях советские войска творили историю, а он здесь в подвалах и руинах несет свою страшную, неослабеваемо тяжелую долю. 27 ноября он жалуется руководству своего фронта: «Течение Волги к востоку от Голодного и Сарпинского островов полностью блокировано плотным льдом… Никакие боеприпасы не доставляются и никто из раненых не эвакуирован». Нервы бессмертного командира, вынесшего ад на земле, дрогнули. Он стоял насмерть и был тверд как скала, когда сгибались самые сильные. Но теперь, когда напуганный противник затих в ожидании своей доли, Чуйков уже не мог ждать. Ведь наступление в степи пока никак не сказалось
На севере котла немцам были видны приготовления к советскому наступлению. В бинокли отчетливо просматривались нагромождения техники; производил впечатление и бодрый вид буквально преобразившихся русских солдат. 4 декабря началось атакой советских войск с севера и северо-запада. Удар приняла 44-я германская дивизия, к которой немедленно поспешила резервная 14-я танковая дивизия. Ярость боя была необыкновенной. Обеим сторонам нужна была только победа. Пока у немцев хватило сил не пропустить русских внутрь котла. Требовались более методичные действия.
Совместная работа в этом направлении в конечном счете была обобщена в послании Сталина Василевскому от 11 декабря. «Операция «Кольцо» будет осуществлена в два этапа. Первый этап — прорыв в районе Басаргино, Воропоново и ликвидация западной и южной группировок противника. Второй этап — общее наступление всех армий обоих фронтов для ликвидации основной части войск противника к западу и северо-западу от Сталинграда. Операции первого этапа начать не позже, чем это было условлено в телефонном разговоре между Васильевым (Сталин) и Михайловым (Василевский). Операции первого этапа завершить не позднее 23 декабря».
Миссия Манштейна
Фельдмаршал фон Манштейн был, несомненно, незаурядной личностью. Многие называют его лучшим германским полководцем той войны. Он был нонконформистом по своей природе. Обученная хозяином, его такса встречала гостей нацистским приветствием. Фельдмаршал говорил близким друзьям о своих еврейских родственниках. Но, с другой стороны, он не был тираноборцем ни в коей мере. Когда один из его офицеров, проводя аналогию с Гинденбургом, спросил присутствующих за столом, кто из фельдмаршалов данной войны будет новым «спасителем отечества», Манштейн без тени иронии отрезал, что «только не он».
Пребывание его в далеком Витебске — еще одно доказательство неважной работы германской стратегической разведки и общего ошибочного представления руководства вермахта относительно советских зимних планов. В Витебске ему предназначалась роль «наказующего» в случае удара Красной Армии со стороны Москвы. Но покорные исполнители нужны в спокойные времена, а кризисы требуют нонконформистов. Провал под Сталинградом заставил нацистских бонз и ручных фельдмаршалов шарить глазами в поисках человека, способного на нестандартное решение. Лавры французской кампании и Крыма делали Манштейна логичной кандидатурой на незавидную должность исправителя чужих ошибок.
ОКВ теперь посылало его «для целей более тесной координации армий, вовлеченных в ожесточенные оборонительные бои к югу и западу от Сталинграда». Его новое назначение — командующий вновь создаваемой группой армий «Дон», дислоцируемой в излучине Дона на стыке группы армий «А» и «Б», в которую вошли части расположенных «по ту и эту» сторону «кольца» подразделений 4-й танковой армии Гота, окруженной 6-й армии, остатки румынских дивизий. Ему поручалось пробить коридор к 6-й армии с тем, чтобы обеспечить германские войска на Волге необходимыми припасами, восстановить боевой дух 6-й армии, спасти честь германского оружия. Перед Манштейном даже не ставилась задача увести 6-ю армию из котла, в который она угодила. Поставленная задача звучала воистину оптимистически: «Остановить атаки противника и заново овладеть прежде принадлежавшими нам позициями». Самоуверенность Гитлера более всего сказалась в том, что он не предусмотрел даже теоретическую возможность действий на тот случай, если Манштейну все же не удастся разрушить все, что сделали Жуков и Василевский.