Русские во Второй мировой
Шрифт:
Представляется, что Сталин был отвлечен. Особую, спасительную роль сыграл Василевский.
Реакция Москвы
В Москве знали о планах Манштейна. Из Швейцарии Люси добывал ценнейшие материалы, благодаря которым Жуков и Василевский знали о предстоящих действиях фельдмаршала. Но знание не всегда оборачивается пользой.
Как уже говорилось выше, узнав о продвижении Гота, Еременко немедленно позвонил Сталину — ситуация менялась кардинально, немцы нашли-таки силы для действий по спасению Паулюса. Теперь стало ясно, где они решили приложить эти силы. (Сталин был жестко краток: «Держитесь, мы пришлем вам подкрепления».) Еременко почувствовал, как из-под него уходит земля. Первым делом он постарался создать ударную группировку во главе со своим заместителем
Василевский — ключевой в данной ситуации человек — был в Аксае в день начала немецкого броска вместе с Хрущевым, членом Военного совета Сталинградского фронта. Узнав грозную весть, Василевский поспешил в штаб Донского фронта, где уведомил Рокоссовского и Малиновского о грянувшей с юга грозе. Василевский потребовал от командующих фронтами — и прежде всего от Рокоссовского — выделения частей, которые встанут на пути Гота. Но приказать им Василевский мог только через Сталина. Однако установить связь с ним оказалось невозможным на протяжении нескольких часов. В Верхне-Царицынской шел военный совет, где Рокоссовский защищал своих танкистов. Рокоссовский отказывался посылать свою Вторую гвардейскую армию от Сталинграда на юго-запад. Он аргументировал свои действия опасениями ослабить давление на немецкий котел, ослабить его стенки. Долгая словесная битва была бессмысленной, Рокоссовский подчинится только приказу Сталина. Василевский знал, какая гроза движется с юго-запада, но был пока бессилен. Он нервно ходил по двору и спрашивал относительно связи с Москвой. Немцы к тому времени подошли к первой из двух водных преград — реке Аксай.
Глубоко ночью Василевский наконец связался со Сталиным и пытался объяснить опасность, исходящую от Манштейна. Сталин не разобрался в ситуации и достаточно грубо отчитал Василевского за якобы имевшее место самоуправство, за приказы Рокоссовскому без их предварительного согласования с Москвой. Сталин был груб в худшей своей форме. Он обвинял в разбазаривании резервов Ставки. Относительно предложения направить 2-ю гвардейскую армию Сталин обещал «подумать».
Обычно несколько флегматичный Василевский вскипел — ведь решалась судьба страны. Сталин пообещал, что Ставка (главой которой он являлся) рассмотрит его предложение в течение ночи, и грубо опустил телефонную трубку. Настроение Василевского, сидящего в маленьком Заварыкине, можно себе представить. Жестокий зимний дождь шел в глухой приволжской степи. Немцы готовились к штурму позиций севернее Аксая. Советские войска готовились отразить атаку. А если их сил окажется недостаточно? Только в пять часов утра просвещенный разведкой Сталин позвонил и полностью согласился с идеями Василевского. Второй гвардейской армии было приказано выступить навстречу тому, кто хотел украсть плоды сталинградской победы. В течение тридцати шести часов все планы как в отношении Паулюса, так и в отношении «Сатурна» были пересмотрены.
В общем и целом именно бросок Гота смешал карты хорошо подготовленного плана. В ночь на 14 декабря Воронов, Голиков и Ватутин получили от Сталина объяснение изменения стратегического замысла. Словами того времени: от «Большого Сатурна» к «Малому Сатурну» — перенаправить направление атакующих войск с юга на юго-восток, фактически в тыл танкам Гота. В отсутствие других частей Труфанов со слабыми стрелковыми частями (51-я армия) старался остановить неукротимых немецких танкистов. Возможно, немалую роль сыграл Жуков, весьма опасавшийся в погоне за большим («Сатурн») упустить свой самый большой приз — замерзающего Паулюса.
Сталин писал:
«Первое. Операция «Сатурн», направленная на Каменск — Ростов, была замыслена тогда, когда общая ситуация складывалась в нашу пользу, когда у немцев не было более резервов в районе Боковской — Моро-зовской — Нижне-Чирской, когда 5-я танковая армия успешно наступала на Морозовскую и когда казалось, что наступление с севера будет поддержано наступлением с востока, устремленным к Лихой. В этих обстоятельствах предполагалось, что 2-я танковая армия двинется в район Калача и разовьет успешное наступление в направлении Ростова — Таганрога.
Второе. За последнее время ситуация
Третье. В свете всего этого необходимо пересмотреть операцию «Сатурн». Пересмотр заключается в том, что главный удар должен быть нанесен не в южном направлении, но в юго-восточном направлении, на Нижний Астахов с выходом к Морозовской для того, чтобы ворваться в тыл армейской группировки противника…»
Голиков (возможно, в свете опыта террора 30-х годов) немедленно согласился с пересмотром стратегии. Но более молодой Ватутин всячески пытался спасти «Большой Сатурн». Он настаивал на подчинении ему 17-го танкового корпуса. По его убеждению, 6-я армия должна нанести удар в направлении Марковка — Четковка, а 17-й танковый корпус на Волошино — к западу от Миллерова. Ватутин был полон решимости «действовать по максимуму». Но днем 14-го Генеральный штаб вмешался довольно решительно: переходим к «Малому Сатурну». Теперь судьба Малиновского была теснейшим образом связана с судьбой Гота. Кто-то из них должен был выиграть или проиграть вчистую. Малиновский получил помощь — немцев останавливала не только его Вторая гвардейская армия, грудью вставшая на пути танков Гота, но и «Малый Сатурн», обещавший зайти в тыл танкистам Гота.
И где сам Гот? Не вырвался ли он на стратегический простор, оставив позади русских зевак, главный герой фольклора которых спал тридцать три года на печи? Как пишет в воспоминаниях Еременко, «восточнее линии Ивановка — Аксай не было ни одного человека. Если бы противник нанес удар вдоль железнодорожной линии на Абганерово и со стороны Цыбенко на Зету, это поставило бы наши войска в исключительно тяжелое положение».
Но на этом боевое счастье 6-й танковой дивизии немцев окончилось. Впереди стояла столь бесценно поднятая Василевским к бою Вторая гвардейская армия, посланная предотвратить прорыв кольца извне.
Вот дневник боевых действий 11-го танкового полка немцев за 20 декабря 1942 года (6 часов утра):
«Постепенно возрастающее сопротивление становится все более жестким с каждым часом. Наши силы недостаточны — двадцать один танк без горючего и две слабые наступательные роты — этого недостаточно, чтобы расширить плацдарм».
Даже слабые части сражались. Против новых германских «тигров» выкатились модернизированные 57- и 76-мм противотанковые пушки.
13-й танковый корпус горел, но не отходил. Еременко передал отправляющемуся пересечь дорогу Гота Малиновскому 4-й механизированный и 4-й кавалерийский корпуса.
Дневник 6-й армии свидетельствует о грозных для командования процессах внутри сталинградского котла, о признаках начинающегося распада:
"Пищевые рационы уменьшаются, начиная с 26 ноября. В результате очередного сокращения 8 ноября боевые способности войск ослаблены. В настоящее время военнослужащим выдается одна треть нормы. Отмечаются потери ввиду истощения». Понятно, что выход танков Манштейна в 8 часов утра 13 декабря на северный берег реки Аксай был воспринят в 6-й армии как луч надежды. Для советского кольца вокруг группировки Паулюса это был удар в набат. Весы истории опять покачнулись в страшном для нас направлении."
Генерал Паулюс приказал десяти радиооператорам не отрываясь следить за радиоэфиром. Сигналы слабых танковых раций звучали победным громом для «крепости Сталинград». В эфир вошли советские глушители, было сделано несколько попыток дезинформировать замерших в ожидании защитников «крепости». Но важнее были не эти эпизоды психологической войны, а те боевые действия, которые продолжала вести словно восставшая из пепла 62-я армия в Сталинграде. Хотя и здесь психология была важна. Из заснеженного Куйбышева, где в лишениях и тревоге жила семья генерала Чуйкова, где тяжко болела его ослабевшая дочь, жена писала своему мужу: