Русские во Второй мировой

Уткин Анатолий Иванович

Не только ядерная мощь стала синонимом американских военных усилий. Америка быстро становится гигантом в обычных вооружениях. Американская армия выросла после трех лет мобилизационных усилий с полумиллиона человек до четырех с половиной миллионов в 1942 году и к концу 1943 года должна была составить 7,5 миллиона — феноменальное армейское строительство. Сравнивая цифры, президент Рузвельт убедился, что за три года подготовки длина ремня в талии у солдата американской армии уменьшилась в среднем на четыре дюйма, в то время как объем грудной клетки увеличился на дюйм. Солдаты нарастили в среднем пять килограммов мышц. Рузвельт, задрав голову, наблюдал выброску десанта. В мире появилась новая, поразительная военная мощь. Место ее приложения не было еще ясным. Влиятельны были сторонники того, чтобы дать ее в руки генералу Макартуру на Тихом океане. Но начальник Объединенного комитета начальников штабов генерал Маршалл полагал, что абсолютным приоритетом должна пользоваться Европа. Президент Рузвельт склонялся ко второй точке зрения.

Гот

прекращает операцию

В Васильевке, находящейся менее чем в семидесяти километрах на пути от Манштейна к Сталинграду, немцы укрепили свой плацдарм на северном берегу последней реки на их пути к Паулюсу. У них заканчивались запасы двух важнейших составляющих — горючего и питьевой воды. Немецкие танкисты жадно глотали русский снег, но это им мало помогало в возвращении мобильности их остановившихся танков. Русские снайперы не позволяли немцам высовываться из танков» число раненых постоянно увеличивалось. А температура опускалась ниже нуля.

Тот факт, что у этой армии было всего 140 тонн горючего (Шмидт от 21 декабря), решал многое — теперь у Паулюса не было шансов мощно выйти навстречу войскам освобождения. Его максимум — двадцать километров — означал, что основную работу должны были проделать силы спасения, собственно Гот. А у того на дороге в Сталинград осталось лишь несколько десятков боеспособных танков.

Отношения Гитлера с Цайцлером начали напоминать отношения Гитлера с Гальдером, а это означало, что разрыв близок. В «Вольфшанце» нервы у всех были напряжены. Назревал разлад между Гитлером и генералом Цайцлером, который предложил даже в местной столовой сократить офицерский рацион в знак солидарности с 6-й армией. Когда Цайцлер (в отличие от Геринга, которому бы это не повредило) начал питаться «сталинградским пайком» и похудел на 12 килограммов, Гитлер приказал прекратить балаган. Цайцлер во время обсуждений начал выходить из конференц-зала, чтобы успокоиться. Его давление прыгало вверх и вниз, он был на грани депрессии. Цайцлера частично успокаивало то обстоятельство, что его мнение полностью разделял Манштейн. Для обоих отсутствие горючего у Паулюса было главным аргументом неспособности удерживания им сталинградского «фестунга». Но у Гитлера была своя логика, и он открыл ее вполне невинно вечером 21 декабря, когда раздраженно спросил Цайцлера: «Что вы хотите от меня, что бы я сделал? Паулюс не может вырваться, и вы знаете это». Против этого Цайцлер и не собирался возражать, тут их мнения совпадали. Но, спрашивается, кто довел Паулюса до состояния анемии? Тридцатью днями ранее Паулюс мог хотя бы попытаться это сделать.

И тем не менее Гитлер продолжал игнорировать предупреждения Манштейна об опасности оставлять Паулюса одного. У Манштейна были сложные отношения не только с Растенбургом, но и с южным соседом — командующим группой армий «А» фельдмаршалом Клейстом. Тот был практически автономен со времени назначения — то есть с октября 1942 года — и по иерархической лестнице стоял наравне с Манштейном, возглавившим группу армий «Дон». Клейст получал распоряжения непосредственно от ОКХ и Гитлера, нередко вмешивавшегося напрямую в дела своего фаворита — «завоевателя Кавказа». А Гитлер вовсе не разделял ту точку зрения, что Кавказ стратегически второстепенен и может быть при необходимости покинут. Более того, Гитлер полагал, что если даже придется покинуть некоторые южнорусские позиции, то Германия соорудит на Северном Кавказе своего рода «балкон», с которого можно будет вторгаться при желании в нефтедобычу русских. Ростов не был для Гитлера важнейшей стратегической точкой, он полагал, что на «балкон» можно будет взбираться через Керчь и Таманский полуостров. Фюрер думал также о том, чтобы лишить советский Черноморский флот новороссийской базы, сконцентрировав его тем самым в единственном доступном ему порту — Батуми. А там разбомбить.

Гитлер постоянно подчеркивал, что, в отличие от своих военачальников, он смотрит на проблемы войны стратегически, а не только в плане решения оперативных вопросов. Русских следует запереть в Азовском море. И главное: «Если мы не захватим нефтяные источники Кавказа, к должен буду предстать перед тем фактом, что мы не можем победить в данной войне». У рейха останется лишь один источник нефти — румынский Плоешти. А. Шпеер в своем долгом одиночестве (20 лет) в Шпандау вспоминает, что в 1942 году германские фирмы за фантастические восемь месяцев создали три завода по производству эффективного штурмовика «Юнкерс-88» (каждый из которых был больше автомобильного гиганта «Фольксваген»), и единственным препятствием столь стремительного строительства было отсутствие горючего, потребление которого сократилось до одной шестой прежнего.

Со своей стороны, Манштейн не хотел видеть Клейста независимой силой на Северном Кавказе. Собственно, он хотел подчинения Клейста, получения от него «нетронутых» дивизий, особенно 1-й танковой армии. Понятно, что Клейсту такой оборот не улыбался. Он не хотел быть ничьим «дополнением». В итоге, хотя ОКХ некоторое время и рассматривало вопрос подчинения Клейста Манштейну, оно так и не решилось на шаг, который, несомненно, усилил бы немцев в общем стратегическом уравнении. Четкое соподчинение «Дона» с «А» так никогда и не было достигнуто. И даже когда Клейст соглашался сотрудничать — скажем, он передал Готу дивизию СС «Викинг», —

то пополнять баки танков Готу пришлось из собственных небогатых запасов. Клейст требовал — в случае передислокации на Дон — 155 поездов, а когда это требование было выполнено, потребовал еще 88 поездов. Потерявший самообладание Манштейн 8 января пригрозил отставкой. 18 января 1943 года он заносит в дневник: «Никто не знает, пойдет 1-я танковая армия к Ростову или на Кубань». Результатом всего этого было то, что 400 тысяч хорошо экипированных, сытых и отдохнувших солдат вермахта и его союзников практически ничего не делали тогда, когда решалась судьба 6-й армии и общих позиций немцев на юге России,

Именно в это время на пути Гота показался Малиновский. Потери его авангарда — 87-й гвардейской дивизии были огромны. Танковая дуэль на плоской равнине оказалась безжалостной. Весы истории колебались. Но не долго. Находясь в тени восходящего «Сатурна», не видя контрдвижения Паулюса (выполняющего приказ Гитлера не покидать волжской твердыни), не имея возможности укрепить группу Гота, встретившего советскую 2-ю гвардейскую армию, Манштейн вынужден был думать о судьбе всего германского Юга.

Во второй половине дня 23 декабря Манштейн пришел к выводу, что не может полнокровно помогать Готу, когда его левый фланг крушит Баданов, когда стало известно о нацеленности русских на Ростов. Вечером 23 декабря Манштейн имел суровую беседу с Паулюсом. «Ситуация на левом фланге нашей армейской группы делает необходимым отзыв Гота… Вы можете сделать собственное умозаключение по поводу того, что это означает для вас». Паулюс обратился к фельдмаршалу Манштейну как к своему непосредственному начальнику с просьбой предоставить ему свободу действий. Теперь все зависело от Манштейна. Окажется ли субординация и гипнотическое влияние фюрера сильнее понимания того, что у Паулюса отбирают последний — пусть призрачный — шанс вырваться из смертельных объятий. Ответ прозвучал смертным приговором: «Я не могу предоставить вам полную свободу действий». Манштейн говорил о возможности испрашиваемого варианта решения завтра, но завтра у Паулюса уже могло и не быть.

И это заставило Манштейна отвести южнее и западнее свою главную ударную силу — потрепанную в боях 4-ю танковую армию Гота. Командующий группой армий «Дон» приказал ослабевшей 6-й танковой дивизии покинуть Васильевку на реке Мышковой. Немецкие танкисты были мрачны, но достаточно отчетливо понимали, что пробиться к Сталинграду нереально. Советская Вторая гвардейская армия была той силой, которую несколько десятков даже очень умелых танкистов одолеть не могли ни при каких обстоятельствах.

Не в наших силах заглянуть в души танкистов Гота. Два перехода отделяли их от Сталинграда, но на дворе был не август, и злой степной ветер дул в иные паруса. Говорят, что у танкистов Гота на глазах были слезы, что они со скрежетом зубовным поворачивали свои машины. Один из командиров танка, стоя в башне, отдал 6-й армии последний салют. К полуночи 23 декабря последний танк покинул васильевский плацдарм и двинулся на запад, где у Манштейна появились новые заботы — как уберечь остатки итальянской армии и закрыть страшную брешь, которая вела (теперь Манштейну было известно, что желанно вела) советские войска к Ростову. Потерять Ростов попросту означало обрушить весь южный этаж германской военной структуры в оккупированной части Советского Союза.

В 8 часов утра 24 декабря десятиминутная артподготовка ознаменовала начало советского наступления на реку Мышковую. Трое суток понадобилось 3-му гвардейскому механизированному и 13-му танковому корпусам совместно с 51-й армией для крушения румынских частей в районе Садовое — Уманцево, что создало возможность флангового обхода с юга всей германской группировки, базирующейся на Котельнико-во. И Гот, еще совсем недавно — несколько дней тому назад — грозивший повернуть весь ход войны, обязан был ускорить свой отход. Его части уходили на юго-запад, где советское командование начало реализовывать свои наступательные планы. Может быть, именно в эти дни окончательно решилась судьба войны. Впереди еще будут отступления и поражения, но на данном этапе случилось знаменательное — самый талантливый германский стратег (Манштейн) отзывал самого «пробивного» танкового героя вермахта (Гота) с направления спасения продвинувшегося максимально далеко германского генерала (Паулюса). Новая картина войны.

Кольцо

Высшие немецкие чины удивлялись: почему русские, осуществив успешное окружение, медлят с завершающей стадией? Генерал Фибиг спрашивал своего начальника Рихтгофена: «Почему русские еще не раздавили 6-ю армию как перезревший плод?» О том же начали думать в Москве.

Утром 19 декабря Сталин связался по телефону с представителем Ставки генералом Вороновым и потребовал ускорить осуществление плана «Кольцо». Для этого не следовало корпеть над картами Генштаба, а следовало отправиться в штаб Донского фронта. Здесь в относительно зажиточном селе Заварыкино Воронов получил просторную хату рядом со штабом Рокоссовского. Воронов, Рокоссовский и Малинин были единодушны во мнении, что главную задачу должен выполнить Донской фронт. Генералы оптимистично полагали, что для выполнения задачи им понадобится пять-шесть дней. Главная идея Воронова — одно мощное наступление с запада, разбивающее лагерь окруженных на две части. Воронов настаивал на массированной артиллерийской подготовке — ведь в строю многих дивизий имелась лишь половина первоначального состава.