Русские женщины (47 рассказов о женщинах)
Шрифт:
— Ты умеешь танцевать румбу? — спросила она.
— Что? — спросил я.
— Держи меня за талию и двигайся, как скажу, — велела она.
Ладно. Мы стали танцевать румбу. В воде получилось медленно, и поэтому я справлялся. Хотя даже в воде умудрился наступить ей пару раз на ногу. Она тихо смеялась, и мы были одни. Я на минуту представил, что все люди мира исчезли. И сейчас на планете только мы. Должно быть, занятное зрелище мы представляем с Луны, подумал я.
— О чём ты думаешь? — спросила она.
Я ответил.
— Чего
— Свободы, — сказал я.
— А что такое свобода? — спросила она, старательно поворачивая меня за собой, изображая танцевальное па.
— Свобода — это полная независимость от всего, — сказал я, — вплоть до отказа от силы притяжения. Когда мы в воде, свободные, кружимся под ночным небом, словно пара дельфинов долбаных, мы свободны.
— Экий ты… — сказала она и продолжила танцевать.
Я смотрел на её прекрасное лицо и думал о том, что лучше женщины мне не найти. Красивая, богатая, фигуристая. Чёрт побери! Я мог бы жениться на ней, жить за её счёт и писать книги, подумал я.
— Сколько мы с тобой знакомы? — спросил я. — Ну, с тех пор, как я увидел тебя на улице и спросил, не нужен ли тебе молодой садовник?
— Почти год, — сказала она.
— Зачем я тебе нужен? — спросил я. — Жить ты со мной не хочешь, отпустить не хочешь…
— Иди, — сказала она с закрытыми глазами.
— Сейчас, блядь, — сказал я. — Ну так всё же?
— Ты классный, — сказала она и прижалась головой к моей груди.
— Если я стану с тобой жить, ты захочешь, чтобы я изменился? — спросил я.
— Да, — сказала она.
— Если я изменюсь, ты по-прежнему будешь интересоваться мной? — спросил я.
— Нет, — сказала она.
— Пат, — сказал я.
— Я люблю тебя, — сказал я.
— Я люблю тебя, — сказала она.
— Чем докажешь? — спросил я.
— А ты чем докажешь? — спросила она.
— Ты единственная, кому я в жизни позволил называть себя зайкой, — сказал я.
— Ах ты, зайка, — сказала она.
— Тем не менее ты меня не хочешь, — сказал я.
— Не в плане поебаться, а вообще, — сказал я.
— Я как раз хотела об этом с тобой поговорить, — сказала она.
— Давай, — сказал я, и у меня сжалось сердце, по-настоящему, без сраных каких-то метафор, я даже лёгкую тошноту почувствовал.
— Давай будем друзьями, — сказала она.
— Давай, — сказал я.
— Вот и славно, — сказала она. — Поедешь со мной на дачу? Я решила устроить день рождения на природе. Будет куча славных ребят.
— Ну уж нет, — сказал я.
— Ты обиделся, — сказала она.
— Провались ты пропадом, — сказал я.
Она улыбнулась чуть виновато и поцеловала меня в нос. Ну что же. Мне было не привыкать. Я поднял этот, блядь, свой поцелованный нос повыше и улыбнулся ей тоже. Мы вышли на бортик и пошли в душевую. Она зашла за шкафчики напяливать на себя всю эту их сбрую, а я немного постоял
— Помоги мне, пожалуйста, — сказала она.
Я обернулся полотенцем и пошёл к ней. Наташа стояла голая, спиной ко мне.
— Обними меня сзади, — сказала она.
Я нежно обнял её за плечи.
— Не так, — сказала она.
— Грудь, — сказала она.
Я сглотнул и положил руки ей на грудь. Мы замерли. Я стал опускать руку вниз и вдруг почувствовал, что она дрожит. Да, рука. Да, Наталья. Ладно. Они обе дрожали. Я повернул её к себе, и мы неловко, как будто всё ещё в воде и танцуя какую-то сраную румбу, пошли к кушетке, на которой здесь днём массируют жирных тёток.
— Ты этого хочешь? — спросил я по своей вечной привычке пиздеть больше, чем нужно, особенно когда надо молчать.
И выставил себя полным идиотом. Она даже ничего не сказала. Всё было по глазам видно. Ну, мы это замяли. Я сел на кушетку и с минуту любовался ею. Потом потянул её за руку, она, улыбнувшись, легла рядом. Я её поцеловал.
Потом мы трахнулись.
— Форевер янг, ай вонт ту би… — пел я.
И поддавал шампанского, уже вторую бутылку. Хотя мы только-только и выехали из Кишинёва. Наташа, в прелестном платьице, смеялась и — редкий случай — не хмурилась тому, что я поддаю, а потихонечку тянула шампанское сама. На заднем сиденье, кроме меня, ящика шампанского и Наташи, была ещё её подружка. За рулём сидел какой-то притырок из числа золотой молодёжи лет тридцати. Старый, блядь, козёл, решил я. Так оно и было. Старый козёл блистал какими-то часами, телефоном грёбаным с камушками и вообще смахивал на педика. Поэтому подружка — сидевшая рядом с ним — ужасно смахивала на мальчика.
— Как он меня задолбал, — жеманно вздохнула она, когда парень вышел на заправке прикупить сигарет и выпивки.
— Так брось его! — весело предложила Наталья.
— Скоро так и сделаю, — сказала малолетка.
Парень вернулся, и мне стало его немного жаль. Он небось думал, что Бога за яйца ухватил, трахает малолетку, и та влюблена в него по уши. Но я ничего не сказал. Я просто смотрел на всех этих друзей моей любимой женщины из её мира — и на кавалькаду машин за нами, где в каждом авто сидело по пять таких же, и налегал на спиртное.
— Ощетинился, как ёжик, — сказала Наташа и потрепала меня по щеке.
— Мммм, — сказал я и открыл ещё шампанского.
— Не налегай, милый, — сказала она мягко, но я уже представил, как она скажет это властным тоном лет через десять.
Она это явно поняла и улыбнулась мне. И поцеловала меня. Я подумал, ладно. На следующей остановке малолетка вышла поссать. Девушки составили ей компанию.
— Ну и дети пошли! — сердито сказал старпёр, обернувшись ко мне. — Ей шестнадцать, а она уже ебётся!