Русский калибр (сборник)
Шрифт:
— Может быть, лучше сразу удрать отсюда? — предложил майор. — Машины есть, заберём всех охранников и рванём в Милан. Там всё же как-то спокойнее…
— И нас благополучно перестреляют по дороге, — слишком хорошо я знал все эти практические тонкости, недоступные теоретику Дмитриеву. Когда готовится масштабная акция, жертве прежде всего перекрывают все пути к бегству. — Ладно, Виталий Борисович, — сказал я, подводя итоги. — Наша позиция настолько безнадёжна, что исправить её нам с вами уже не под силу. Остаётся только молиться. Вы во что-нибудь верите?
— Не очень, — честно
— Вот и я… не очень… Идите в дом, майор. Я ещё немного погуляю.
И я не торопясь направился в сторону озера, видневшегося сквозь деревья. Где-то вдалеке, у противоположного берега, заходил на посадку гидросамолёт, по водной глади шустро пронесся большой катер, за которым в пенных бурунах неслась маленькая фигурка «лыжника». Идиллия, понимаешь… В голове настойчиво крутилась какая-то мысль, но ухватить её за фалды и всесторонне препарировать мне никак не удавалось.
В отличие от бездарно организованной системы обеспечения безопасности, качество сервиса в доме Паолы пребывало на уровне высочайшем. Когда в отведённую мне комнату вошёл седовласый слуга в чёрном сюртуке и на превосходном французском языке предложил мне проследовать в каминный зал, дабы вкусить там от щедрот хозяйских, я на мгновение растерялся. Это до боли напоминало чопорную и церемонную атмосферу нашего дома под Бордо. «Не изволит ли месье Андре?», «Будьте так добры, месье Андре», «Прикажете подавать, месье Андре?» Короче говоря, форменная катастрофа. Увы и ах, здесь налицо была та же самая картина. Царство традиций и этикета. Бррр… Терпеть ненавижу.
Но и уклониться от приглашения было решительно невозможно. Пришлось покорно «проследовать» за важно шествующим слугой, попутно используя возможность ещё раз ознакомиться с антикварной роскошью внутреннего убранства дома. Покойный дон Витторио вкусами был сродни моему дедушке, Кристиану Дюпре. И тот и другой отдавали явное предпочтение помпезной эпохе Людовика XIV. Мебель, выполненная в стиле «бидермейер», литьё по контуру дверей, обилие красного цвета и позолоты, колонны и мраморные бюсты на высоких постаментах. Живописные полотна на стенах смело можно было датировать позапрошлым веком. Проходя через эти, с моей точки зрения, совершенно непригодные для жизни галереи, залы, гостиные, я воочию представлял детские годы Паолы, проведённые ею в этой антикварной лавке, рядом с суровым отцом. И под бдительным присмотром вышколенной прислуги. Не хотелось бы мне такого детства. Я ей искренне сочувствовал.
Несмотря на громкое название, каминный зал оказался весьма средних для этого дома размеров. Лишь сам камин и впрямь был огромным. Для предков синьорины Бономи не составляло труда зажарить в этой «духовке» средних размеров кабана. Перед тем собственноручно убитого на охоте. Посредине зала стоял массивный круглый стол, накрытый на три персоны. Одна из приглашённых «персон» уже успела занять отведённое ей место: сильно оробевший от всей этой музейной роскоши Виталий Борисович Дмитриев скромно сидел на самом краешке старинного кресла и взирал на застывших в отдалении слуг с пронзительной тоской в глазах. Моему появлению майор обрадовался чрезвычайно.
— Где вы
— Да нет, Виталий Борисович, — успокоил я его. — Обычный ужин. Сейчас, по всей видимости, придёт хозяйка дома, и начнём.
Он посмотрел на меня недоверчиво и слегка испуганно.
— Послушайте, Дюпре, вы что, всегда так ужинаете? Я имею в виду, дома?
— Большей частью, да, — чуть подумав, ответил я. — В моём родном доме с традициями дела обстоят примерно так же.
— Да-а-а… нет, я, пожалуй, так бы не смог, — честно признался Дмитриев, с тихим ужасом косясь на безмолвных и неподвижных слуг, облачённых в торжественно-роскошные одежды.
— У меня от этих… официантов весь аппетит испарился. Нет, то есть я, конечно, бывал в дорогих ресторанах, но тут… Чтобы у себя дома, и в такой обстановке, — он окончательно запутался в эмоциях. Я решил его слегка подбодрить и сказал:
— А вы их игнорируйте, майор. Представьте, что вы «новый русский», и весь этот кабак вами уже оплачен. Честное слово, полегчает. Только не сильно увлекайтесь, а то привыкнете ещё… Что мне потом с вами делать?
— Скажете тоже, — заулыбался Дмитриев.
Ничего, оттает. Быт миллионеров прост только в дешёвых фильмах да в книжках начинающих прозаиков-остросюжетников. Иметь много денег — это тяжкий труд, особенно если тратить их приходится в соответствии с многочисленными правилами и традициями. Первая реакция людей, столкнувшихся с подобными «бытовыми» трудностями, обычно напоминает шок. Майор ещё прилично держится. Этель, выросшая в грязной эфиопской лачуге, а затем попавшая в дом отца, первое время боялась ходить по коврам и постоянно норовила вытереть руки об себя, чтобы не испачкать салфетку. Этель… Неудачное воспоминание. Настроение у меня испортилось окончательно.
Рискуя показаться банальным, всё же скажу, что явление на пороге зала Паолы было из разряда видений чудных и… даже слов-то не подобрать. Чёрные как смоль волосы были уложены в незатейливую, но безумно элегантную причёску, открытое вечернее платье глубокого алого цвета оттеняло смуглую кожу обнажённых плеч, изящное бриллиантовое колье на груди постреливало тонкими лучиками отблесков — и очаровательная улыбка играла на её губах.
— Добрый вечер, господа! — произнесла она, глядя на меня в упор. — Надеюсь, я не заставила себя ждать?
Мы с Дмитриевым одновременно лязгнули зубами, закрывая разинутые от восхищения рты. И что-то дружно промямлили в ответ. Чудное видение, господа, — оно для всех чудное. Никто не остаётся равнодушным.
— Тогда начнём, — лёгкой походкой проходя к столу, сказала Паола. — Присаживайтесь, господа. Луи? — Рядом с ней материализовался седовласый мэтр. Не глядя, она кивнула: — Можете подавать, — и в тот же миг разом ожившие слуги окружили нас, их проворные руки замелькали над приборами, в бокалы полилось вино, и тарелки наполнились, словно по волшебству. Освященное вековыми традициями таинство ужина началось. Насмерть перепугав вконец растерявшегося Дмитриева.