Русский калибр (сборник)
Шрифт:
Мне и в голову не приходило винить в случившемся бандитов Кольбиани. Красная метка — фокус лазерного прицела, была хорошей визитной карточкой. Да и уровень подготовки стрелявшего… Я прошёл достаточно суровую школу и хорошо знал, что людей, способных сделать такой выстрел, считают по пальцам. И двух рук обычно вполне хватает.
Дмитриева свалил тот же господин, который за день до этого положил всю его группу. И оставил свою «визитку», пальнув между нашими глупыми головушками. Тот же почерк, класс, оснастка. Как же ему удалось нас вычислить… Дмитриев считал, что ликвидатор сначала придёт за ним. Но искать майора он будет рядом со мной. Весёленькая история. Уровень осведомлённости нашего «друга» наводил меня на нехорошие подозрения.
Так или иначе, но теперь была моя очередь. Московские «доброжелатели»
— Андре? — окликнула меня Паола. — У тебя такое лицо… О чём ты думаешь?
— О разном, — рассеянно ответил я, перебираясь поближе к ней, на соседнее кресло, и закуривая. Настала пора поговорить о королях и капусте. — Например, о том, с какой стати ты решила приехать на эту виллу? Я же был в твоём миланском офисе. Он вполне прилично оборудован, даже в нём было бы менее опасно, чем посреди всей этой дикой природы. Зачем, Паола?
Она недовольно отмахнулась от сигаретного дыма и искоса посмотрела на меня.
— Что за гадость ты куришь?
— «Camel», без фильтра. Нормальные сигареты. Если не хочешь говорить…
— Дай мне сигарету, — без всякого перехода попросила она. Закурила, глубоко затянувшись. Закашлялась. — Я же говорю — гадость, — некоторое время она молчала. Потом начала, не глядя на меня: — Мне посоветовал Луиджи. То есть он советовал не вкладывать деньги в реконструкцию этого дома. Я редко в нём бывала, у меня есть ещё один, на другой стороне озера. Тебе бы там понравилось. Забор до неба, везде сигнализация, подземные ходы. Как… Тюрьма. А старый дом… он принадлежал отцу. Это его дом. Когда он умер, я назло ему переделала третий этаж. Но сам дом, всё вокруг — это осталось прежним. Я не могла в нём жить. Слишком мешали воспоминания. Не знаю, поймёшь ли ты… Мне всё время казалось, что отец жив, что сейчас он выйдет из-за угла мне навстречу, и… я никогда не любила его. И всегда боялась.
Она потушила сигарету и медленным движением откинула упавшие на глаза волосы.
— Когда я стала подозревать Луиджи, у меня началась паника. Он работал ещё у отца, потом поддержал меня, когда я вернулась. Когда-то Луиджи пытался ухаживать за мной, но я… в общем, у него ничего не получилось. Наверное, уже тогда он затаил обиду. Но больше мы никогда не возвращались к этому, всё шло нормально. Он стоял со мной рядом шесть лет, знал почти всё обо мне и абсолютно всё о моей охране. Как, где, что. И этот человек — предатель. Представляешь? Он участвовал в переоборудовании всех офисов, загородного дома, квартиры в Милане, он ориентировался везде, кроме дома отца. И я решила уехать сюда. Он начал уговаривать меня не делать этого, потом испугался и позвонил Кольбиани. Доменик засёк этот звонок. А остальное ты видел сам.
Она посмотрела на меня. Хмуро, через силу улыбнулась.
— Ну? Я ответила на твои вопросы. Ты доволен?
— Почти, — уклончиво сказал я. — Что ты собираешься делать дальше? И куда мы летим? Дмитриеву нужен врач. Он истекает кровью.
— Мы летим в Геную. Там есть место для посадки. И — там стоит моя яхта. Я ещё несколько дней назад приказала капитану быть готовым к отплытию в любую минуту. А дальше… Кольбиани в Риме, Давид исчез. Состояние дел таково, что… в общем, всё плохо.
— Что значит — «плохо»? — поинтересовался я.
— Когда мы стояли под автоматом Луиджи, всё было «очень плохо». Можешь сравнивать.
— Да уж, — буркнул я, отворачиваясь. Под автоматом Луиджи наше положение выглядело совершенно безнадёжным. С её точки зрения. То есть это — «очень плохо». А вообще дела обстоят просто «плохо». Невелика разница, однако…
— И что?
— Ничего, — отрезала Паола. — Пойми, Андре, меня сейчас может спасти только одно — союз с месье Дюпре. С твоим отцом. Если он откажется от поддержки Кольбиани и встанет на мою сторону — всё ещё можно переиграть. А вести дела со мной будет гораздо удобнее, чем с этими… сицилийцами. Твоему отцу…
— Давай поговорим о музыке, Паола, — оборвал я её. — Или я выйду прямо сейчас.
Она замолчала, проглотив конец фразы, и непонимающе уставилась на меня.
А мне была близка лишь одна Паола Бономи.
Пронзительный звук сирены, сопровождавший санитарную машину, постепенно растворялся в шуме бьющихся о причал волн, и сама «скорая помощь» уже давно скрылась из вида, а я всё ещё продолжал стоять и смотреть в ту сторону. Суетливость, желание быть хоть чем-то полезным сменились какой-то апатией, лень было даже уйти со стремительно нагревавшегося на солнце дебаркадера. Полнейшая неизвестность только усугубляла это состояние. Жизнь оставалась одной сплошной загадкой, и впереди не виднелось ни малейших признаков определённости. Так и не пришедшего в сознание Дмитриева забрали недавно отъехавшие «эскулапы», Паола скрылась на борту роскошной посудины, которую она упрямо называла яхтой. Одиноко маячить на выложенной каменными плитками площадке, соединявшей несколько причалов этого небольшого частного порта, было достаточно глупо. Да и жарко к тому же. Нехотя развернувшись, я медленно направился к «яхте».
Со вкусом у синьорины Бономи был полный порядок, это сказывалось на всех вещах ей принадлежавших. Здоровенное «водоплавающее», без затей наречённое «Джульеттой», отнюдь не являлось исключением из общего правила. Хотя и походило более на причудливую помесь маленького парохода с большой лодкой, чем на яхту. Ослепительно-белые борта, метров тридцать длины, высокая рубка, мачта. В данный момент парусов на ней не было, но, во-первых, к чему все эти дешёвые понты, когда в трюме стоит мощный двигатель, а во-вторых — я не сомневался, что одного желания Паолы будет достаточно для того, чтобы на яхте появились паруса любых размеров и цветов. С развевающимся над ними «Весёлым Роджером» включительно. Капитан «Джульетты», юный красавец итальянского происхождения, буквально облизывал хозяйку глазами, на лету подхватывая её распоряжения, и хвостом не вилял исключительно в силу отсутствия такового. Его желание услужить синьорине доходило до абсурда, а исполненные жгучей злобы и ревности взгляды, выпавшие на мою долю, лучше всяких слов говорили о причинах такого поведения. Юноша любил прекрасную Паолу любовью трепетной и нежной. Моё появление нанесло сокрушительный удар по его иллюзиям, поэтому наши отношения испортились ещё до того, как мы были представлены друг другу. Что меня совершенно не опечалило. Я всегда считал, что каждому Ромео для семейного счастья вполне достаточно одной «Джульетты». У мальчика уже был свой экземпляр. Так что — вот вам Бог, а вот — очередь на приём. Записывайтесь, пожалуйста.
Разумеется, он попался мне навстречу, едва я миновал трап и поднялся на борт нашего «ковчега». Смотрел капитан хмуро и говорил, соответственно, сквозь зубы:
— Синьор, вас просили пройти в салон. Синьорина ждёт вас.
Мило улыбнувшись, я поблагодарил его. Получив в ответ многообещающий взгляд. Довольно гадкий мальчишка.
Паола действительно ждала. В отличие от меня, она уже успела переодеться и выглядела так, как выглядела всегда. То есть — шикарно. Только вот выбор, сделанный ею, меня немного смутил. Повторяю, я отнюдь не специалист, но, с моей точки зрения, деловой костюм из черного шёлка от «Hanae Mori» не слишком подходит для морских путешествий. С чувством глубоко неудовлетворения я оглядел свой собственный наряд. Трофейная жилетка с кучей карманов, тёмные костюмные брюки, порванные на колене и покрытые кровью раненого товарища. Зрелище унылое и поучительное. Налицо был явный мезальянс.
— Мы куда-то собираемся? — спросил я на всякий случай, удобно располагаясь на мягком диване.
Меблировкой этого плавучего будуара явно занимался фанатичный последователь идей модернизма, но идеологический сдвиг не помешал ему сделать диваны мягкими, а столы низкими. Появившийся следом стюард молча поставил передо мной широкий и низкий стакан, наполненный виски вперемежку с кубиками льда, и, неслышно ступая, удалился. Сделав хороший глоток, я убедился в том, что мои пристрастия уже известны местному обслуживающему персоналу. Скотч, причём отменного качества. Браво, синьоры.