Русский калибр (сборник)
Шрифт:
— Я умею им пользоваться, — он мягко улыбнулся, словно отвечая на мои невысказанные мысли. — Но я остановился на том, что вы мне симпатичны. И вдобавок к этому, мне сейчас очень невыгодно вас потерять. Скорее наоборот.
Он взял с блюда раковину, подцепил моллюска трезубой вилкой, аккуратно отправил его в рот и зажмурился от удовольствия. Гурман, понимаешь…
— В прошлый раз я рассчитывал напугать вас, но, похоже, с вами такие вещи не срабатывают. Будете горячее? Насколько я помню, это должны быть кальмары в чесночном соусе. Нет? Жаль… Вы, наверное, предпочли бы хороший бифштекс? С кровью, а?
— Почему вы так решили? —
— Потому что вы произвели на меня определённое впечатление. Судя по вашим последним действиям, вы удивительно кровожадны, месье Дюпре.
— Это вам кажется, мистер Стеннард, — я пожал плечами. — На самом деле я очень мягкий и добрый человек. Поверьте.
— Попробую, — согласился он, отпивая из бокала. — Правда, после того, что вы учинили на вилле… не думаю, что у меня получится.
— Вы начали первыми, — напомнил я.
Он поморщился.
— Не будем пререкаться, месье Дюпре. В данный момент это уже неважно — кто первым начал. Важно другое. Вы произвели на меня впечатление не только своей кровожадностью, но и своей настойчивостью. И я решил пойти вам навстречу. Вы хотели увидеть мистера Липке? Извольте. Через несколько часов у вас появится такая возможность. Я повторяю! — Заметив скептическое выражение, промелькнувшее на моём лице, Стеннард предупреждающе поднял руку с зажатой в ней вилкой. — Повторяю — я не желаю вам зла. Вашей жизни ничто, кроме вас самого, разумеется, не угрожает. Пока я лишь хочу объяснить вам кое-что, Андре. Вы позволите вас так называть?
Я молча кивнул. К дьяволу все эти церемонии, мне даже есть расхотелось. Слишком уж всё лихо закручено, какие тут кальмары.
— На днях я говорил, — продолжил американец, — что вы ввязались в историю, масштабов которой оценить вам просто не дано. В силу элементарного отсутствия информации. Генерал Стрекалов внушил вам, что главное — это выкрасть Давида. На самом деле это отнюдь не главное. Информация, которой располагает Давид, способна убивать лучше и быстрее любого излучения. Если бы вам и удалось его выкрасть, главным стало бы отнюдь не то, как обнародовать эту информацию. А то, как сохранить жизнь, обладая ею. Слишком много есть людей, готовых любой ценой не допустить возможной огласки. Между прочим… Ваш отец, Андре, тоже входит в число этих людей.
Я усмехнулся. Подумаешь, новость. Это я давно знаю. Ты-то здесь с какой стати вертишься, голубь?
— Стрекалов влез в чужую игру. Это не его поле, здесь разыгрывается совершенно другая партия. Я скажу больше, скажу то, чего, по идее, говорить не имею права. Это наша игра. Итальянцы очень обеспокоены растущим влиянием северных сепаратистов. Но Босси поддерживают слишком многие. Устранить его с политической арены официально, своими силами? Рим не способен на подобные подвиги. Они обратились с просьбой к нам, и «Фирма» им не отказала. В конце концов, они наши союзники, и Америка кровно заинтересована в сохранении политического единства Италии. Мы изучили ситуацию и приняли решение, как эффективное, так и… Бескровное. Устранить Босси способом, которым ранее был уничтожен Советский Союз, — выбить финансовую опору из-под его ног. Для разработки конкретной акции нам понадобился мозг Давида. Он уже работал с «Фирмой», хорошо знаком с ситуацией. Но стоило нам взять его под свою охрану — на сцене тут же появляетесь вы. И устраиваете бог знает что. Разве не так? Зачем-то входите в альянс с Паолой Бономи, против
— В прошлый раз вы больше говорили о «русской линии» в этом деле, — прервал его я. — Всё, что вы сейчас сказали, — правда, я вам верю. Но… это ведь далеко не вся правда? Почему вы так боитесь Стрекалова? Что связывает Россию, Липке, моего отца — и ЦРУ?
Он взглянул на меня с интересом. Потом отставил бокал, потёр ладони. Снова взглянул.
— Вы упрямец, — заявил, наконец, Стеннард. Произнесено это было словно обвинение в скотоложстве. Я привстал и поклонился.
— Чёрт с вами… не хотите выходить из игры — придётся вас вывести. Спокойно! — Он мгновенно направил на меня пистолет-пулемёт. — Я умею им пользоваться. Не надо нервничать. Когда я говорю — вывести, я именно это и имею в виду. Нейтрализовать на время, отнюдь не убивать. На ваше счастье, Серж Дюпре слишком серьёзная фигура, чтобы его можно было не принимать в расчёт. А он, естественно, не хотел бы потерять единственного сына.
Стеннард помолчал, задумчиво глядя на меня. Под внимательным зрачком «Bushman IDW» мне уже не хотелось немедленно свернуть ему шею. Да и зачем? Стеннард желал сохранить меня на «всякий случай»? Как говаривал старина Лао-цзы: «Тот, кто знает, где остановиться, не подвергает себя опасности». Я пока остановлюсь. А там посмотрим.
— В общем-то вы правы, — сказал он, наконец. — Связь есть. И… не слишком приятная для меня связь. У нас в Лэнгли тоже не всё так просто. Есть чересчур умные финансисты, готовые копаться в любом дерьме ради лишнего доллара. Но я — не слишком влиятельная фигура в своём ведомстве. То, что я рассказал вам относительно просьбы итальянцев, — правда. Это поручено мне официально, и занимаюсь я этим с удовольствием. Всё остальное… это — закрытая информация. Стрекалов вышел на неё случайно, сам не зная, какую бомбу он нашёл. ЦРУ иногда занимается отнюдь не «добрыми делами». Вспомните «Ирангейт». Большего я не могу вам сказать. Просто хочу, чтобы вы поняли — я не всегда с радостью выполняю приказы.
Он помолчал, а потом закончил:
— Но выполняю их — всегда.
— «Финансовые гении» из Лэнгли, должно быть, высоко ценят вашу исполнительность? — с усмешкой заметил я.
Лицо Стеннарда скривилось, как от зубной боли.
— Не пытайтесь меня разозлить, Дюпре, ничего из этого не получится. Я вам и так сказал гораздо больше, чем нужно.
— Да бросьте вы. Уже в Москве я знал, что ЦРУ совместно с русской мафией прикрывает производство наркотиков на территории бывшего Союза и их последующую реализацию, которой занимаются сицилийские кланы. А полученные деньги направляются в так называемые «секретные фонды» вашей «Фирмы». Через длинную цепочку, включающую в себя и Липке, и моего отца. Разве нет?
— Вы уверены, что не хотите кальмаров? — поинтересовался Стеннард.
Я пожал плечами:
— Не уверен.
— Вот и прекрасно. Давайте закончим на этом, хорошо? В конце концов, я приглашал вас на обед, а получилась какая-то викторина. Кто, что, почём… Разве счастье в этом?
— Счастье в движении, Дейв, — если ему можно называть меня по имени, то почему бы и мне не сделать то же самое? — Только ответьте мне на последний вопрос, хорошо? Для чего Липке нужен мне — известно нам обоим. А вам-то он зачем?