Русский капкан
Шрифт:
Не обошел вниманием и такую деталь. Утром, когда открыли камеру (это была столярная мастерская, где конвоиры дали им возможность пару часов поспать и отогреться на сухой сосновой стружке), принесли котелок с похлебкой. В котелке плавала разваренная перловая крупа и белые кусочки незнакомого овоща, похожего на морковку. Это был турнепс, заменявший северянам картофель. Завтракали втроем, ели из одного котелка и одной деревянной ложкой, которую им одолжил конвоир, уже щеголявший в новых американских ботинках.
После завтрака задержанных
– Товарищ Насонов, вас покормили? – обратился он к прапорщику, крепко пожимая руку.
– Спасибо, супчик что надо. – Георгий ответил с улыбкой, как улыбаются другу после продолжительной разлуки.
– Не обижайтесь, наши интенданты поставили вас на довольствие как перебежчика. У белых, конечно, кормежка лучше, но бегут к нам… А где ваш пленный?
– Пошел мыть котелок.
– Вы его допросили?
– Что знал, рассказал.
– Надо, чтоб его допросили члены иностранной комиссии. Мы его сегодня же отправим в штаб фронта. Там он встретит своих однополчан, добровольно перешедших на сторону Красной армии. Они с ним сразу найдут общий язык. Он писать умеет?
– Судя по разговору, грамотный.
– Нам нужны агитаторы. Для разложения войск неприятеля. Кое-кому мы предлагаем вернуться обратно в свою часть.
– Трудная задача.
– А кто сказал, что просветлять мозги задача легкая? Об этом вам лучше расскажет Михаил Сергеевич.
– Он – кто?
– Товарищ Кедров. На днях вернулся из Москвы. Вы его знаете. Однажды вы с ним встречались. А сейчас вас, товарищ Насонов, желает видеть командарм.
Комендант увел прапорщика. Вскоре пришли и за Иваном Тыриным. Ему вернули его оружие, но извиниться забыли. Он и без извинения был рад, что признали его за товарища.
Майкл остался один. Возле колодца, где он мыл котелок, к нему подходили красноармейцы, о чем-то спрашивали, но так как он не говорил по-русски, а они по-английски, обменивались жестами.
Русская и английская речь звучали отчетливо. Кое-что было понятно.
Бойцам нравилась добротная шерстяная куртка. Но обменять ее на шинель никто не насмелился. Впереди была зима, а зимой на Русском Севере шинель – одежка самая подходящая. Скоро эту вещь по достоинству оценили и солдаты экспедиционного корпуса. Длиннополая шинель заслоняет колени, на которые не намотаешь обмотки.
30
Командарм Самойло встретил Насонова, как родного сына после долгой разлуки.
– Весьма, козак, рад тебя видеть! – говорил генерал, обнимая прапорщика. – Рад, что ты жив и здоров,
– Товарищ командарм, я и раньше возвращался, как вы помните, благополучно. У меня же охранная грамота.
– Все это так, – соглашался командарм. – Но с некоторых пор меня терзает тревожное предчувствие: не попал ли ты, козак, в контрразведку? В Архангельске объявился Миллер, не мифический, а настоящий, и мы тебя не успели предупредить. У него за тобой должок, и вроде не маленький.
– Теперь уже два, – охотно уточнил Насонов, – и тоже не маленьких.
– Ты имеешь в виду диверсионный отряд, на который вы наскочили? Кстати, кто из вас придумал изуверский способ пленения?
– Мой проводник Иван Тырин. Так, говорит, в старину готовили пациента к выдергиванию больного зуба. А может, он сам придумал?
– Ничуть, – подтвердил генерал. – У наших предков, восточных славян, был еще и такой варварский обычай – устрашающе воздействовали на неприятеля: из черепа побежденного врага победители пили мед. Череп инкрустировали, делали его похожим на заздравную чашу… Но все это, как сказал бы поэт, дела давно минувших дней…
– Я и сейчас не побрезговал бы выпить из черепа генерала Пула, – признался Георгий. – Этот британец на земле нашего Севера уже столько наделал черепов! И все это косточки…косточки русские, как сказал бы наш другой, тоже не менее замечательный поэт.
– С Френцисом Пулом, – продолжал командарм, – они сами расправятся. На днях его уже от должности отстранили. Вместо него войсками вторжения назначен командовать его заместитель Эдмунд Айронсайд.
– Видел его. Собственными глазами, огромный и крикливый. В Архангельске на параде по случаю какой-то победы оглушил толпу громоподобным голосом…
– Это когда выступал Миллер?
– Да, но у генерала Миллера голос тихий, похожий на рычанье дикой кошки…Хотя, товарищ командарм, этим тихим голосом скольких офицеров он послал на казнь! При мне по его приказанию расстреляли майора Игумнова. Майор отказался принять командование над «бешеной сотней». Есть такая в Онежском уезде. Шалят они по тылам нашего Северного фронта. Себя выдают за партизан.
– Да, есть у нас и такие, – подтвердил командарм. – «Шенкурятами» их называют.
– Это пацаны, – подтвердил Георгий. – Гимназисты. Жестокие ребята. Началось с того, что избили инспектора гимназии. Он потребовал от них знаний, а они – высоких оценок. Себя они назвали патриотами, потребовали, чтобы по всем предметам преподаватели выставляли им оценку «весьма удовлетворительно».
– Они сами до такой наглости не додумались, или кто-то им подсказал?
– С ними уже крепко поработали люди генерала Миллера, – уточнил Насонов. – В офицерской сумке, которую у меня отобрал ваш патруль, я захватил с собой список «шенкурят», действующих на территории Онежского уезда. Список в пакете. Вместе с другими документами.