Русский полицейский рассказ (сборник)
Шрифт:
– Другой побег, панночку.
– Как «побег»?! – закричал, вскакивая с места, Семен Иванович. – Так вы такие-сякие, будете мне арестантов выпускать? А я за вас отвечать буду! Так вот же вам! Будете помнить!
Началась внушительная и отвратительная расправа со стойковыми, покорно перенесшими это жестокое наказание начальства и так же покорно отправившимися по его приказанию в «холодную» под караул.
Наскоро покончив со своими служебными обязанностями, Семен Иванович уселся за обеденный стол и только что принялся за праздничный пирог,
– Семен Иванович! А ведь стойковые-то ни в чем не виноваты!
– Как не виноваты?
– Да конечно же, не виноваты: арестант-то убежал не от них, а еще на первом перегоне, а эти стойковые его в глаза не видали. Вот и донесение урядника!
Смутился Семен Иванович:
– Ах, черт их возьми. За что же я то их?.. Вот история… Ну да ладно, нужно дело поправить. Прикажите отпустить их из «холодной», пусть придут в канцелярию. А я вот сейчас водкой их сам угощу да пирогом. Замажу как-нибудь.
Достал пристав из шкафа полную водочную бутылку, взял чайную чашку и пошел в канцелярию. Стойковые смиренно стояли у порога.
– Ну черт с вами! Подходите сюда, – ласково произнес, обращаясь к ним, Семен Иванович. – Бери вот чашку, держи.
Взял в руки один стойковый чашку. Пристав до краев наполнил ее из бутылки.
– Пей на здоровье! С праздником тебя!
Выпил стойковый, поморщился, обтер полою губы; поцеловал, по местному обычаю, щедрую начальническую руку и хотел поставить пустую чашку на стол.
– Держи, держи, еще тебе налью! – весело и приветливо закричал пристав.
– Ой, будет, панночку. Не надо больше!
– Ну чего там «не надо»! Держи, тебе говорят!
Налил пристав вторую чашку:
– Пей и эту на здоровье! Да пей же скорее! Чего ты морду-то воротишь? Пей, когда дают!.. До конца, до конца!.. Ну вот так! Молодец!
Опорожнил стойковый и вторую чашку. Опять поморщился, сплюнул, утерся, опять приложился к начальнической руке.
– А не хочешь ли еще, третью? Держи, налью!
– Ой, коханый панночку! Ваше б-дие! Будь милостивый: не можно больше!
– Ну так передай чашку ему, – показал Семен Иванович на другого стойкового.
Повторилась такая же точно картина угощения и второго стойкового. Выпил и он две полных чашки, а от третьей отмолился.
– А теперь ступайте на кухню, пришлю вам пирога закусить, – с этими словами Семен Иванович отпустил стойковых, пошел к себе и вновь уселся за прерванный обед.
Но, видимо, не суждено ему было в этот день как следует, по-праздничному, отобедать. Только что хлебнул он щей, как вошла кухарка Агафья.
– Барин, да вы из какой это бутылки угощали стойковых водкою-то? – спросила она.
– Как из какой? Да вот из этой!
– Да ведь здесь же уксус, а не водка! Я еще вчера из этой бутылки вылила водку в графин, а в нее налила уксусу.
– Ну уж это – черт знает что такое! – вскричал озадаченный Семен Иванович. – Просто дьявольское наваждение какое-то!
– То-то я смотрю, –
– Какой там еще допрос? Вот дурачье! И молчат ведь проклятые, ничего тебе не скажут!.. Ну да я сейчас все поправлю. Дай-ка, Агафья, мне вот ту бутылку с ромом. Я сам при них выпью, пирогом закушу, а потом и их хорошенько угощу. Вот тогда и поймут, что ошибка вышла, что я зла им не желаю.
Вышел Семен Иванович в кухню. Подошел к пугливо съежившимся при виде бутылки и чашки в его руках стойковых.
– Вы что же это, ребята, ничего мне не скажете, что ошибка-то невзначай с водкой вышла? Уж вы, того, не серчайте, сами понимаете, ошибка. А теперь, вместе со мною, давайте-ка выпьем вот этой водочки. Вы такой, поди, еще и не пивали никогда.
Стал Семен Иванович наливать из бутылки ром в чашку. Увидев льющуюся красно-бурую влагу, стойковые с неподдельным ужасом переглянулись между собой и сразу, со стонами, бултыхнулись на колени.
– Панночку ласковый, коханый! Ваше б-дие, отец родный! – взмолились они, обнимая и целуя ноги пристава. – Будь такой милосердный, прости нас. Не трави нас больше отравою, мы и так, и без отравы, всю правду тебе скажем! Попутал нас грех: задушили мы, своими руками задушили этого Илью Горбачика, значит. Виноваты мы, мы и деньги его забрали, разбогатеть хотели! Не трави же нас понапрасну!..
Ужаснулся и остолбенел, ушам своим не верил Семен Иванович.
– Вы, вы задушили Горбачика?! – приходя в себя, с расстановкой произнес он.
– Мы, панночку, мы, ваше б-дие!
– А где же его деньги?
– А у нас, панночку, вот тут, и деньги отдадим тебе, панночку, только не трави нас.
Произнося эти слова, оба стойковые начали развязывать и разматывать онучи на своих ногах. Развязали, размотали, достали и передали приставу каждый по одной грязной, засаленной бумажной пачке. В пачках оказались кредитки, в каждой ровно по двести рублей.
Обрадовался безмерно мой Семен Иванович: наконец-то закончилось тяготившее его дело. Радостно принялся он тут же строчить донесения по начальству в том, к изумлению моему, смысле, что, мол, благодаря его находчивости, энергии и неусыпным трудам ужасное преступление вполне раскрыто, виновные пойманы, уличены и приведены к сознанию, поличное разыскано, отобрано и приобщено к делу.
– Ты, кажется, хотел службе поучиться, – обратился он ко мне, – так вот и учись, как преступления раскрывают. А вот, смотри, как следует писать рапорты начальству. Оно, начальство-то, всегда любит, когда его подчиненные отличаются. В деле же этом, если хорошенько вдуматься, я, как-никак, а все же отличился, блестяще даже, можно сказать, отличился. Сам теперь это вижу!