Русский преферанс
Шрифт:
Украинский и русский прозаик, поэт, переводчик, заядлый картёжник и живописатель карточной игры, игрок в преферанс и в банк, уличённый в шулерстве лично Н. А. Некрасовым. А. Я. Панаева в «Воспоминаниях о домашней жизни Н. А. Некрасова» (в не входящем в основной корпус мемуаров Панаевой фрагменте) так рассказывает о визите приехавшего в Петербург «из дальней провинции» Афанасьева в дом Некрасова:
«Он обедал у нас и после обеда предложил Некрасову и Панаеву сыграть в преферанс. Играли недолго. Панаеву надо было ехать куда-то на вечер, и он уехал. А… (Панаева не называет Афанасьева полной фамилией, но она установлена с полной достоверностью) предложил
— Я давно не играл в банк, — сказал Некрасов.
— Ну, ставьте рубль. — сказал А…, тасуя карты.
Некрасов написал мелом рубль, прикрыл карту и, пока ставил небольшие куши, всё выигрывал.
— Вот какое вам счастье, — говорил А… с досадою.
— Ну, не злитесь, — сказал Некрасов и поставил все 25 рублей, которые выиграл.
Карта его была убита.
Некрасов опять поставил 25 рублей и проиграл их.
Терминов я не припомню, но в какой-нибудь час Некрасов проиграл 1000 рублей.
Я удивилась тогда спокойствию, с которым играл Некрасов, всегда запальчивый в игре. Несмотря на уговаривание А… продолжать игру, убеждавшего, что проигравший может отыграть свои деньги, Некрасов, вставая из-за стола, сказал:
— Нет! Больше не хочу играть. Сейчас вам принесу деньги.
Получив деньги, А… уехал.
Некрасов сидел в раздумье у стола и сказал:
— Что за странность? Маленький куш ставил — выигрывал, а большой куш стал ставить — карта бита!
В это время пришли трое постоянных наших молодых гостей. Увидев, что раскрыт ломберный стол, они заметили Некрасову, что давно не играли с ним в преферанс, и стали играть, как обыкновенно, по четверти копейки.
Сдавались те самые карты, которыми метал банк А… Некрасов, взяв карты, вдруг сказал:
— Господа, позвольте эту сдачу не считать, мне нужно осмотреть карты, — и он стал рассматривать их.
Играющие и я с удивлением следили за Некрасовым, который пристально расследовал их. Когда он окончил осмотр карт, то спокойно сказал:
— Сдавайте.
Его стали спрашивать, зачем он рассматривал карты.
— Мне нужно было.
Играя, Некрасов всё время шутил.
Когда гости, поужинав, ушли, Некрасов, взяв колоду карт в руки, сказал:
— Посмотрите, каждая карта отмечена ногтем. Ай да молодец, вот для чего отпускает себе длинные ногти!»
Рассказ Панаевой выглядит в высшей степени достоверно, особенно если прочесть роман Афанасьева-Чужбинского «Петербургские игроки» [42] — книгу, написанную если без большого художественного озарения, зато с огромным знанием игры и шулерских приёмов. В книге «Очерки прошлого» (три издания при жизни автора) Афанасьев-Чужбинский подробно описал карточную игру своего времени, в том числе и преферанс.
42
Афанасьев-Чужбинский А. С. Петербургские игроки. СПб., 1872; другое название — «Рыцари зелёного поля»; роман переиздан в 1893 г. с примечанием, что должно было иметься и продолжение романа, но среди бумаг покойного отыскать его не удалось.
Русский
43
А. Я. Панаева ошибочно указывает, что была в гостях «за год до смерти Грановского». (Примеч. Е. В.)
«Грановский в это время уже не ездил по вечерам в клуб, а раз в неделю у него собирались трое родственников его жены и играли в преферанс по самой ничтожной цене».
Очевидно, Грановский играл в преферанс — или по крайней мере в иную коммерческую игру — и в клубе; Панаева приводит по памяти монолог Грановского, где он оправдывается «за прошлые грехи»:
«Я случайно сел играть в азартную игру; один мой клубный всегдашний партнёр в коммерческую игру стал приставать ко мне, чтоб я сел за него играть в палки, [44] потому что он страшно проигрался. Я сел, и на несчастье мне страшно повезло, я отыграл ему половину проигрыша. На другой вечер этот же господин опять пристал ко мне, чтобы я отыграл ему и остальную половину, играя с ним в доле. Везло мне опять невероятное счастие, и я на свою долю выиграл более 1000 рублей. На эту тысячу я стал играть уже один, и мне везло до смешного… Но, как всегда, нашла и полоса несчастья. В один вечер я проиграл несколько тысяч, — все, что выиграл раньше, и ещё долг сделал. Ну, тут я пошёл отыгрываться и запутался… Мне теперь самому кажется невероятным, как я мог допустить себя до такого невероятного нравственного падения, — но какое заслуженное наказание я испытал, когда один шулер сделал мне предложение вступить в их компанию!.. Часто просыпаюсь ночью от кошмара: вдруг приснится, что я опять играю в клубе!..»
44
Другое название игры — «казино». (Примеч. Е. В.)
Не совсем ясно, скопировала ли Панаева манеру изъясняться у Верховенского-Грановского из «Бесов» или воспроизвела подлинные слова Грановского, но сходство речи Верховенского, изобилующей восклицаниями и горестными репликами, со словами Грановского в передаче Панаевой не вызывает сомнений. Существует множество свидетельств об игре Грановского, — однако мемуаристы, уделяя внимание именно азартным играм, оставляют без внимания его игру в преферанс. В частности, И. И. Панаев, записавший ту же «исповедь о картах» (обращенную в монолог Грановского) в своих «Литературных воспоминаниях», заканчивает её репликой: «…я даю вам слово, что не буду брать этих проклятых карт в руки…» Версия Панаевой, писавшей свои мемуары позже, вызывает больше доверия — мемуаристка совсем не была склонна «лакировать действительность».
«Избалованный русский барич, что между прочим с известной прелестью отражалось на его произведениях», — так охарактеризовал этого писателя близкий друг и сосед Афанасий Фет в своих «Воспоминаниях». До конца жизни Тургенев был скорей шахматистом, чем картёжником; о последнем годе жизни Тургенева вспоминает Я. П. Полонский:
«Тургенев был искусный шахматист, теоретически и практически изучил эту игру и хоть давно уже не играл, но мог уступить мне королеву и всё-таки выигрывал».