Русский преферанс
Шрифт:
Послушаем их разговор:
— Ивану Трофимовичу наше почитание, всё ли, батюшка, в добром здоровье? — говорит лисья шуба.
— Слава богу, Никита Нестерович, — отвечает пальто.
— Ну, слава богу! Слава богу лучше всего! Верно, на преферанчик куда поспешаете?
— Да-c, что делать! надо как-нибудь скоротать вечерок-то. Ну и вы, я думаю, тоже сражаетесь?
— Никак нет-с… где нам… мы люди торговые — некогда-с. Разве вот праздничное дело, так случается, и мы перекидываем!
На каждом шагу герои преферанса!
Но так как нынешняя публика — большая охотница до иллюстрированных изданий, то вот, для её удовольствия, имею честь представить несколько лёгоньких эскизов, в которых постараюсь очертить из каждого
Видите эти два освещённых окошка, из которых одно заставлено плющом и геранью, а другое загорожено стеклянной ширмой, размалёванной какими-то неведомыми цветами, над которыми задумалась бы сама Флора? Это небольшая квартирка, принадлежащая одному чиновнику. Хозяин с двумя своими приятелями играет в преферанс. Один из них низенький старичок. Он списал почти все свои ремизы и сейчас только выпил четвёртую рюмку травнику. От этого сморщенное лицо его раскраснелось, а глаза сделались так малы, что кажется, насилу смотрят на свет божий.
Товарищ его, молодой человек, в причёске a la moujik, [75] схватил себя за волосы и кричит диким голосом: «Нет, чёрт возьми, будь я проклят, если с нынешнего дня хоть возьму карты в руки!»
Между тем хозяин, весёлый краснощёкий толстяк подтрунивает над ним и говорит, пародируя французский язык: «Не горяче — ву па!». [76]
А вот в этом жёлтом домике всякий вечер играет в преферанс один из самых оригинальных и отчаянных героев — это один учитель французского языка. Посмотрите: он снял свои очки, парик его покачнулся немного на сторону; смотрите — он стоит над ломберным столом, с распростёртыми руками, с удивлением и испуганным видом, как Робинзон над найденными им человеческими костями, и говорит: «Вот это я знал, что я без одна… mais без два в кёр… c’est horriblement!». [77]
75
Под мужика (фр.)
76
Не горячитесь (смесь французского и русского)
77
Но без двух в червах… это ужасно! (смесь французского и русского)
Позвольте, откуда бы теперь выхватить новенький, хорошенький эскизец? Постойте, нашёл!
Вот каменный дом с массивными дубовыми воротами, за которыми огромный дворной пёс сердито гремит железной цепью. Здесь живёт почтенный купец Федул Абдулович. До сих пор для Федула Абдуловича табак и карты были занятием проклятым и гадостным; но с тех пор, как появился преферанс, он играет всякий день с восьми часов вечера и до первых петухов и нюхает бобковый.
Пойдёмте к нему в горницу. Вот он, Федул Абдулович: бородка у него клинышком, лысая голова похожа на поджаренную московскую сайку, а корпус — на куль с овсом. Играют вчетвером. Один из гостей имеет привычку спрашивать: на каком, дескать, инструменте играть изволите? Эта прибаутка очень нравится Федулу Абдуловичу.
Смотрите: в эту минуту один из игроков разобрал свои карты и кричит: «Играем-с!» А Федул Абдулович поглаживает свою востренькую бородку и возражает с важностью: «Струмент! Почтеннейший! Струмент!»
Теперь я введу читателя в квартиру одного моего знакомого, N.N., который, верно, не рассердится на приятельскую шутку.
Комната его довольно обширна и тускло освещена двумя сальными свечками; посредине ломберный стол; над ним в густых облаках табачного дыма обрисовались четыре усатые головы, с воткнутыми в них чубуками, как четыре дымящихся кальяна. В углублении комнаты
А вот следующая сцена, как будто в противоположность предыдущей, дышит сладкой тишиной. Эта сцена происходит в хлебной лавке, в которой вы, любезные читатели, вероятно, не раз покупали кисло-сладкие хлебы, крендельки и разные сдобные фитюльки к чаю.
Три немца чрезвычайно дружно и флегматично играют в преферанс. Сам хозяин — белокурый немец, с добродушным улыбающимся лицом, в колпаке, белый канифасовой куртке и таком же фартуке. Против него сидит другой немец, высокий, лет пятидесяти, с длинным горбатым носом. Он пресерьёзно разбирает карты, не выпуская изо рта коротенькой трубки с бесчисленным множеством шнурков и кисточек. Третий — молоденький немчик лет двадцати пяти, с голубыми глазами и розовыми жилками на щеках. Он умильно посматривает на жену хозяина, которая делает ему глазки. Между тем муж, не замечая этих проделок, прикупает талон и, поднимая одну карту за другой, восклицает: «О! prachtig! O! man kann nicht besser, maine leibste Каролина Ивановна!». [78]
78
О! Чудесно! О! Лучше не бывает, любезнейшая Каролина Ивановна! (нем.)
Но я ещё прежде сознался, что взялся за трудное дело. Скорей сыграешь сряду восемь пулек в преферанс, нежели опишешь всех героев оного!
Всё, что только дышит лёгкими, всё что только может отличить трефы от червей и имеет в кармане свободный гривенник, — всё это должно носить на себе мундир героя преферанса.
Везде, где только в зимний вечер светится огонёк, где только может гореть сальная свечка, где нужда и полезный труд уступили место праздности, — везде играют в преферанс.
Но я введу моего читателя глубже в волшебный круг его: пусть он посидит с моими героями, поиграет с ними, побранится, поплатится, короче — пусть посмотрит и почитает мои картины домашней жизни.
Было восемь часов вечера. Погода была прескверная: снег падал клочьями; резкий ветер злобно бегал по улицам, взвивая столбы снежной пыли.
В это тяжёлое время некто Иван Фомич Огурчиков, в ермолке и татарском халате, сидел на диване за круглым столом. Против него сидела в кресле супруга его Анна Васильевна.
Иван Фомич зевал и вертел по столу свою серебряную табакерку, которая имела на дне маленькую выпуклость, да по временам приподнимал ермолку и почёсывал тихонько свою лысину, которая у него всегда немножко зудела, если он снимал парик и надевал что-нибудь другое.
Анна Васильевна вязала чулок.
— Экая скука какая! — проговорил Иван Фомич, зевнув до ушей.
А так как говорят, что зевота прилипчива, то и Анна Васильевна зевнула в свою очередь, потянувшись лениво.
— Ведь вот, как нужно, так никто не придёт, — продолжал Иван Фомич, — а куда бы хорошо было перекинуть теперь пулечку-другую в преферанчик…
Потому ли, что Иван Фомич был особенно счастлив, или потому, что нынче ни одно желание не сбывается так скоро, как желание поиграть в преферанс, только в эту минуту кто-то сильно позвонил в колокольчик.
— Ура! — закричал Иван Фомич, между тем как Анна Васильевна подбежала к зеркалу и торопилась поправить свой туалет.
Через минуту в гостиную вошёл молодой человек, прилично одетый, в причёске a la moujik, с коричневой родинкой на щеке.
— Фома Лукич! Отец и благодетель! Вот кстати-то пожаловал, — вскричал хозяин, поспешая навстречу своему гостю и от души пожимая ему руку.