Русский романс

Пушкин Александр Сергеевич

АЛЕКСЕЙ ТОЛСТОЙ

(1817–1875)

349. «Колокольчики мои…» [359]

Колокольчики мои, Цветики степные! Что глядите на меня. Темно-голубые? И о чем звените вы В день веселый мая, Средь некошеной травы Головой качая? Конь несет меня стрелой На поле открытом; Он вас топчет под собой, Бьет своим копытом. Колоколь лки мои, Цветики степные! Не кляните вы меня, Темно-голубые! Я бы рад вас не топтать, Рад промчаться мимо, Но уздой не удержать Бег неукротимый! Я лечу, лечу стрелой, Только пыль взметаю; Конь несет меня лихой, А куда? не знаю! Он ученым ездоком Не воспитан

в холе, Он с буранами знаком, Вырос в чистом поле; И не блещет, как огонь, Твой чепрак узорный, Конь мой, конь, славянский конь, Дикий, непокорный! Есть нам, конь, с тобой простор! Мир забывши тесный, Мы летим во весь опор К цели неизвестной. Чем окончится наш бег? Радостью ль? кручиной? Знать не может человек — Знает бог единый!.. Упаду ль на солончак Умирать от зною? Или злой киргиз-кайсак, С бритой головою, Молча свой натянет лук, Лежа под травою, И меня догонит вдруг Медною стрелою? Иль влетим мы в светлый град Со кремлем престольным? Чудно улицы гудят Гулом колокольным, И на площади народ, В шумном ожиданьи, Видит: с запада идет Светлое посланье. В кунтушах и в чекменях, С чубами, с усами, Гости едут на конях, Машут булавами, Подбочась, за строем строй Чинно выступает, Рукава их за спиной Ветер раздувает. И хозяин на крыльцо Вышел величавый; Его светлое лицо Блещет новой славой; Всех его исполнил вид И любви и страха, На челе его горит Шапка Мономаха. «Хлеб да соль! И в добрый час! — Говорит державный. — Долго, дети, ждал я вас В город православный!» И они ему в ответ: «Наша кровь едина, И в тебе мы с давних лет Чаем господина!» Громче звон колоколов, Гусли раздаются, Гости сели вкруг столов, Мед и брага льются, Шум летит на дальний юг К турке и к венгерцу — И ковшей славянских звук Немцам не по сердцу! Гой вы, цветики мои, Цветики степные! Что глядите на меня, Темно-голубые? И о чем грустите вы В день веселый мая, Средь некошеной травы Головой качая? 1840-e годы

359

Музыка Альбрехта, Анцева, Булахова, Конюса, Чугринова. Обычно поют первые три строфы.

350. «Средь шумного бала, случайно…» [360]

Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна Твои покрывала черты. Лишь очи печально глядели, А голос так дивно звучал, Как звон отдаленной свирели, Как моря играющий вал. Мне стан твой понравился тонкий И весь твой задумчивый вид, А смех твой, и грустный и звонкий, С тех пор в моем сердце звучит. В часы одинокие ночи Люблю я, усталый, прилечь — Я вижу печальные очи, Я слышу веселую речь; И грустно я так засыпаю, И в грезах неведомых сплю… Люблю ли тебя — я не знаю, Но кажется мне, что люблю! 1851

360

Музыка Чайковского (1878, наиболее популярна), Шереметьева, Шефера. Стихотворение написано под впечатлением знакомства поэта с его будущей женой — Софьей Андреевной Миллер (урожденной Бахметьевой). Упоминает А. И. Куприн («Молох»).

351. «Ты помнишь ли, Мария…» [361]

Ты помнишь ли, Мария [362] , Один старинный дом И липы вековые Над дремлющим прудом? Безмолвные аллеи, Заглохший, старый сад, В высокой галерее Портретов длинный ряд? Ты помнишь ли, Мария, Вечерний небосклон, Равнины полевые, Села далекий звон? За садом берег чистый, Спокойный бег реки, На ниве золотистой Степные васильки? И рощу, где впервые Бродили мы одни? Ты помнишь ли, Мария, Утраченные дни?

361

Музыка К. Баха, Пане, Симона.

362

Мария — М. В. Волкова (урожденная Львова), двоюродная сестра поэта. Описываемая портретная галерея находилась в имении Львовых Спас-Телешово под Москвой.

352. «Ты не спрашивай, не распытывай…» [363]

Ты

не спрашивай, не распытывай, Умом-разумом не раскидывай: Как люблю тебя, почему люблю, И за что люблю? и надолго ли? Ты не спрашивай, не распытывай: Что сестра ль ты мне? Молода ль жена Или детище ты мне малое? И не знаю я и не ведаю, Как назвать тебя, как прикликати. Много цветиков во чистом поле, Много звезд горит по поднебесью, А назвать-то их нет умения, Распознать-то их нету силушки. Полюбив тебя, я не спрашивал, Не разгадывал, не распытывал; Полюбив тебя, я махнул рукой, Очертил свою буйну голову! 1851

363

Музыка Аренского, А. Лядова.

353. «Не ветер, вея с высоты…» [364]

Не ветер, вея с высоты, Листов коснулся ночью лунной; Моей души коснулась ты — Она тревожна, как листы, Она, как гусли, многострунна. Житейский вихрь ее терзал И сокрушительным набегом, Свистя и воя, струны рвал И заносил холодным снегом. Твоя же речь ласкает слух, Твое легко прикосновенье, Как от цветов летящий пух, Как майской ночи дуновенье… 1851 или 1852(?)

364

Музыка Римского-Корсакова, Рубинштейна, С. Танеева.

354. «Край ты мой, родимый край!..» [365]

Край ты мой, родимый край! Конский бег на воле! В небе крик орлиных стай! Волчий голос в поле! Гой ты, родина моя! Гой ты, бор дремучий! Свист полночный соловья! Ветер, степь да тучи! <1856>

355. «В колокол, мирно дремавший, с налета тяжелая бомба…» [366]

В колокол, мирно дремавший, с налета тяжелая бомба Грянула; с треском кругом от нее разлетелись осколки; Он же вздрогнул, и к народу могучие медные звуки Вдаль потекли, негодуя, гудя и на бой созывая. 1855

365

Музыка Гречанинова, Кюи.

366

Отмечают, что стихотворение отражает действительный случай, происшедший во время Крымской войны. Музыка Кюи.

356. «Ходит Спесь, надуваючись…» [367]

Ходит Спесь, надуваючись, С боку на бок переваливаясь. Ростом-то Спесь аршин с четвертью, Шапка-то на нем во целу сажень, Пузо-то его всё в жемчуге, Сзади-то у него раззолочено. А и зашел бы Спесь к отцу к матери, Да ворота не крашены! А и помолился б Спесь во церкви божией, Да пол не метён! Идет Спесь, видит: на небе радуга; Повернулся Спесь во другую сторону: Не пригоже-де мне нагибатися! 1856

367

Стала «народным романсом». Музыка А. Бородина, Вик. Калинникова, Мусоргского.

357. «Не верь мне, друг, когда, в избытке горя…» [368]

Не верь мне, друг, когда, в избытке горя, Я говорю, что разлюбил тебя, В отлива час не верь измене моря, Оно к земле воротится, любя. Уж я тоскую, прежней страсти полный. Мою свободу вновь тебе отдам, И уж бегут с обратным шумом волны Издалека к любимым берегам! 1856

368

Музыка Чайковского, Римского-Корсакова, А. Танеева, С. Рахманинова.

358. «Звонче жаворонка пенье…» [369]

Звонче жаворонка пенье, Ярче вешние цветы, Сердце полно вдохновенья. Небо полно красоты. Разорвав тоски оковы, Цепи пошлые разбив, Набегает жизни новой Торжествующий прилив; И звучит свежо и юно Новых сил могучий строй, Как натянутые струны Между небом и землей. <1858>

369

Музыка Кюи, Римского-Корсакова, Рубинштейна.

359. «Осень! Обсыпается весь наш бедный сад…» [370]

Осень! Обсыпается весь наш бедный сад. Листья пожелтелые по ветру летят; Лишь вдали красуются, там на дне долин, Кисти ярко-красные вянущих рябин. Весело и горестно сердцу моему, Молча твои рученьки грею я и жму, В очи тебе глядючи, молча слезы лью, Не умею высказать, как тебя люблю! <1858>

370

Музыка Кюи.