Русский романс

Пушкин Александр Сергеевич

319. «Ночь пролетала над миром…» [328]

Ночь пролетала над миром, Сны на людей навевая: С темно-лазоревой ризы Сыпались звезды, сверкая. Старые мощные дубы, Вечнозеленые ели, Грустные ивы листвою Ночи навстречу шумели. Радостно волны журчали, Образ ее отражая; Рожь наклонялась, сильнее Пахла трава луговая. Крики кузнечиков резвых И соловьиные трели, В хоре хвалебном сливаясь, В воздухе тихом звенели, И улыбалася кротко Ночь, над землей пролетая… С темно-лазоревой ризы Сыпались звезды, сверкая… 1862

328

Музыка Римского-Корсакова.

320. «Что

ты поникла, зеленая ивушка?..» [329]

Что ты поникла, зеленая ивушка? Что ты уныло шумишь? Или о горе моем ты проведала, Вместе со мною грустишь? Шепчутся листья твои серебристые, Шепчутся с чистой волной… Не обо мне ли тот шепот таинственный Вы завели меж собой? Знать, не укрылася дума гнетущая, Черная дума от вас! Вы разгадали, о чем эти жгучие Слезы лилися из глаз? В шепоте вашем я слышу участие; Мне вам отрадно внимать… Только природе страданья незримые Духа дано врачевать! <1863>

329

Музыка Гречанинова.

321. «Степью иду я унылою…» [330]

Степью иду я унылою, Нет ни цветочка на ней; Деревца нету зеленого, Где бы мог спеть соловей. Мрачно так вечер насупился Звезд — ни следа в вышине… Сам я не знаю, что вспомнилась Вдруг в эту пору ты мне!.. Вспомнилась ты, моя милая, С кротким и ясным лицом… Вижу тебя… И, мне кажется, Мгла уж редеет кругом; И будто песнь соловьиная В чаще зеленой звучит; Волны цветов колыхаются, В звездах все небо горит… <1868>

330

Перевод стихотворения Шандора Петефи. Музыка Гречанинова.

322. Слова для музыки («Нам звезды кроткие сияли…») [331]

(Посвящается П. Н. О<стровско>му)

Нам звезды кроткие сияли, Чуть веял теплый ветерок, Кругом цветы благоухали, И волны ласково журчали У наших ног. Мы были юны, мы любили, И с верой вдаль смотрели мы; В нас грезы радужные жили, И нам не страшны вьюги были Седой зимы. Где ж эти ночи с их сияньем, С благоухающей красой И волн таинственным роптаньем? Надежд, восторженных мечтаний Где светлый рой? Померкли звезды, и уныло Поникли блеклые цветы… Когда ж, о сердце, все, что было, Что нам весна с тобой дарила, Забудешь ты? <1884>

331

Посвящено П. Н. Островскому, инженеру, критику-дилетанту, сводному брату драматурга А. Н. Островского. Музыка Вас. Калинникова.

323. В последний раз [332]

В голове моей мозг хочет треснуть, Кровью сердце мое истекло; Изменяют мне ноги… О Вилли! Умереть, видно, время пришло. Приложи свою руку мне к сердцу И щекою приникни к моей. И скажи — ты меня не забудешь, Даже там, — даже в царстве теней? О, к чему утешать меня? Полно! Пусть беснуется горе в груди. Только дай мне наплакаться вволю; На колени меня посади. Дай обнять твою голову, Вилли, Дай облить мне слезами ее; Дай потухшим глазам наглядеться На лицо дорогое твое! Никогда уж я больше не буду На коленях сидеть у тебя; Я, несчастная мать, без супруга, Умираю, глубоко любя. Приложи свою руку мне к сердцу, Приложи ее крепче — вот так. Это сердце так бешено рвется, Что мой шелковый лопнет кушак. Проклинаю тот день, как впервые Образ твой в мою душу проник, Рокового с тобою свиданья Проклинаю я сладостный миг. И ту рощу, тот рай, где, бывало, Не устанем всю ночь мы бродить, И судьбу, что меня допустила Беспредельно тебя полюбить! О, прости мне, мой милый; не слушай, Я сказала тебе не в укор, Но ведь я так глубоко страдаю, Ведь на долю мне выпал позор! Вижу — градом внезапные слезы Из очей покатились твоих… Но о чем же ты плачешь, скажи мне? О грехе ль? о страданьях людских? Опостылел мне мир этот, Вилли! Я всех радостей стала чужда; Чем была — не могу я остаться, И женой мне не быть никогда. О,

прижми это сердце больное К своему еще раз, еще раз… Поцелуй эти впалые щеки, На которых румянец погас! В голове моей мозг хочет треснуть! Кровью сердце мое истекло… Еще раз — перед вечной разлукой Я твое поцелую чело, Еще раз — и в последний, мой милый… Подогнулись колени… прощай… На кладбище, где буду лежать я, Не ходи… надо мной не рыдай. Этот жаворонок, звонкою песнью Оглашающий воздух полей, Целый день будет петь не смолкая Над могилою тихой моей. Эта влажная зелень долины Скроет бедное сердце мое, Что любило тебя так безмерно, Как тебя не полюбит ничье! Не забудь, где бы ни был ты, Вилли, Не забудь своей Мэри! Она Одного тебя только любила И до смерти осталась верна. Не забудь, что засыпаны прахом Будут светлые кудри лежать; И прильнет он к ланитам, которых Уж тебе никогда не лобзать! 1861

332

Перевод стихотворения шотландского поэта В. Мозервела. Цыганский романс. Иногда как «народная песня». При пении сокращена и переработана. Варианты первой строки: «В голове моей мозги иссохли…», «В голове моей мозг иссыхает…».

МИХАИЛ МИХАЙЛОВ

(1829–1865)

324. «Ее он безмолвно, но страстно любил…» [333]

Ее он безмолвно, но страстно любил: И редко и холодно с ней говорил; А в сердце его все была лишь она, И ум занимала об ней мысль одна… Но детской и резвой своею душой Любви не постигла она той святой. — Он вечно был мрачен, в печаль погружен, А взор ее ясный к другим обращен… Но вот уж расстались они, — и далеко Живет он, но любит ее, одинокой; А те, что встречали взор девы живой, Об ней позабыли холодной душой… <1845>

333

Под влиянием Г. Гейне.

325. Жена каторжного [334]

У тебя клеймо на лбу, И позорно и черно; Всем видна твоя вина И не смоется оно. У тебя клеймо на лбу; Но везде пойду с тобой. Кто тебя полюбит там, Если будешь брошен мной? Целый мир тебя отверг, И грешна душа твоя. Целый мир тебя отверг; Но не я, не я, не я! Если насмерть ранен тигр, Рядом с ним лежит, любя, И тигрица. — Милый мой, Я тигрица у тебя! 1862–1865

334

Из Барри Корнуола.

326. «Снилась мне девушка: кудри как шелк…» [335]

Снилась мне девушка: кудри как шелк; Кроткие, ясные очи… С нею под липой просиживал я Синие летние ночи. Слово любви прерывала порой Сладкая речь поцелуя… Звезды вздыхали средь темных небес, Словно ревниво тоскуя. Я пробудился… Со мной никого… Страшно мне в сумраке ночи; Холодно, немо глядят на меня Тусклые звездные очи. <1858>

335

Из Гейне. Музыка Балакирева (1865), Макарова.

327. «Щекою к щеке ты моей приложись…» [336]

Щекою к щеке ты моей приложись: Пускай наши слезы сольются! И сердцем ты к сердцу мне крепче прижмись: Одним огнем пусть зажгутся! Когда же в то пламя польются рекой Из глаз наших слезы, — я руки Сомкну у тебя за спиной и умру, Умру от блаженства и муки. <1856>

336

Из Гейне. Музыка Римского-Корсакова (1865), Корганова (1877), Вилламова («Перед разлукой», 1886), В. Соколова, Чеснокова. В 1873 г. цензурный комитет разрешил издание нот романса без указания имени переводчика, объявленного «государственным преступником».

328. «Объятый туманными снами…» [337]

Объятый туманными снами, Глядел я на милый портрет, И мне показалось: я вижу В нем жизни таинственный след… Как будто печальной улыбкой Раскрылись немые уста. И жемчугом слез оросилась Любимых очей красота. И сам я невольно заплакал — Заплакал, грустя и любя… Ах, страшно поверить!.. Неужто Я точно утратил тебя? 1857–1858

337

Из Гейне. Музыка Макарова.