Русский со словарем
Шрифт:
Попроси как следует
В великой книге «Москва — Петушки» сказано: «Вот видите — сколько в природе загадок, роковых и радостных, сколько белых пятен повсюду!» Лично для меня самая жгучая загадка: как в иных самых мелких словах помещается невероятное количество смысла? Приведу лишь один пример.
Допустим, вы обратились к своему собеседнику с просьбой, но с первого раза у вас ничего не вышло. Тогда у вас, как говорится по-английски, два выбора. Можно плюнуть, а можно решиться повторить просьбу. В этом последнем случае язык предписывает снабдить вашу просьбу специальным ярлычком, чем-то вроде пометки Повторнона
— Нельзя, — сказал губернаторский чиновник.
Я зачесал затылок, забегал из угла в угол и забормотал:
— Ну разрешите, ну пожалуйста.
Казалось бы, какая разница — хватай первое, что на язык попадется: «Ну скажи мне!» или «Да ответь же!» Однако за каждой частицей стоит своя, особая стратегия уговаривания.
Проще всего воспользоваться ну– стратегией. Услышав отказ, надо набрать побольше воздуха и начать: «Ну давай, ну пожалуйста, ну прошу тебя!» Что означает: у меня нет никаких новых аргументов, я не знаю, чем мне подкрепить свою просьбу, но мне очень хочется, чтобы ты ее выполнил, и я от тебя не отстану, пока она не будет выполнена. Это называется умолять, канючить или клянчить. Данная метода имеет ряд достоинств. Во-первых, нудопускает бесконечное повторение, так что все зависит от упорства просящего. Во-вторых, эта частица не требует изобретательности и интеллектуального напряжения. И наконец, она довольно результативна (это известный эффект зануды). Однако есть и существенный недостаток: канючащий жалок, налицо потеря достоинства. Поэтому если маленькие дети без колебаний прибегают к ну– стратегии, то взрослые обычно предпочитают сначала попробовать что-нибудь другое. Например, да– стратегию.
— «Скажи!» — «Нет!» — «Да скажи!» Что это значит? Да скажи,произносимое со специфической небрежной интонацией, значит примерно следующее: не ломайся, я-то знаю, что у тебя нет никаких причин отказывать мне в этой мелкой просьбе; все твои аргументы мне заранее известны и просто смешны, мы с тобой хорошо это понимаем. Дане предполагает бесконечного повторения. В отличие от предыдущего случая, где собеседник берется измором, да— это скорее наскок.
Для успешного выполнения здесь требуются внезапность и то, что называется понт. Просящий должен быть абсолютно уверен в себе — настолько, чтобы его уверенность передалась собеседнику. Тогда тот, может быть, растеряется и выполнит просьбу, прежде чем поймет, что произошло.
Если да– атака удалась, то она покрывает победителя неувядаемой славой: он добился своего не только не потеряв достоинства, но и доказав свое моральное превосходство. Впрочем, если да– атака захлебнулась, можно переходить к ну– осаде.
Воспользуемся примером из другого рассказа Аверченко. Пожилой чиновник, гуляя по берегу реки, смутно видит у другого берега силуэт купальщицы. Он отчаянно пытается рассмотреть хоть какие-нибудь подробности, но все бесполезно. Вдруг он замечает гимназиста, который разглядывает купальщицу в бинокль.
Плюмажев протянул дрожащую руку.
— Дайте! На минутку.
— Ни-ни! Даром я, что ли его у тетки утащил? Небось, если бы у вас был бинокль, вы бы мне своего не дали?
— Да дайте!
За этим Да дайте!слышится совсем другая интонация, чем за откровенной мольбой Ну дайте!О многом говорит это да!Рука у чиновника дрожит, душа пылает, но он еще не сломлен, он не хочет терять лицо. Он пытается сделать вид, что просьба-то пустяковая, что бинокль и не очень ему нужен, просто умный мальчик не станет отказывать в такой ерунде солидному человеку.
Бедняга! Уже через
Есть еще частица же.Ею можно воспользоваться, если вы не получили прямого отказа — например, на вашу первую просьбу просто не обратили внимания. Или, скажем, вы не можете утащить своего спутника из гостей. Он не спорит, а говорит: «Сейчас, сейчас» — и продолжает беседу. Тогда можно дернуть его за рукав: «Идем же!» А если к нудобавить же,то в голосе молящего начинают звучать нетерпеливые нотки. Можно еще скомбинировать даи же… и так далее, до бесконечности.
Занятия лингвистикой вообще настраивают на гуманистический лад. Действительно, раз самый заурядный человек умеет так ловко управляться со всеми этими смыслами, к роду человеческому стоит относиться со священным трепетом.
А паразиты никогда
Есть такой анекдот. Едет новый русский в мерседесе и видит, что по тротуару старушка идет, а перед ней люк открытый, сейчас она упадет. Новый русский высовывается из окна и дружелюбно кричит: Бабка! Это… типа… опа!
Так называемые слова-паразиты человек употребляет, когда ему не хватает обычных слов, как в песне из фильма «Карнавальная ночь»: Я не знаю, как начать, / В общем, значит, так сказать…Но действительно ли эти слова лишние в языке?
Наша обычная речь — спонтанная, то есть неподготовленная. Мы одновременно говорим и думаем. Человек не всегда успевает сформулировать свою мысль, ему приходится останавливаться, чтобы подумать или подыскать подходящее слово. Конечно, вы можете замолчать и держать паузу до тех пор, пока не придумаете абсолютно гладкую фразу. Но тогда собеседник будет сомневаться: то ли вы все еще формулируете, то ли уже заснули или отвлеклись. Вот тут и приходят на помощь всевозможные эээ, мэээ, ну, этои так далее. Это своего рода сигналы: я здесь, я на связи, сейчас уже скажу, ждите ответа. Кроме того, в режиме цейтнота не всегда удается найти самое подходящее слово и приходится удовлетворяться более или менее подходящим. Многие слова-паразиты: вроде, типа, как быи так далее — имеют именно такую функцию: мол, слово, может, и не совсем подходящее, но другое что-то пока в голову не приходит.
Соответственно, наличие в речи слов-паразитов — это своего рода знак естественности, неподготовленности речи. У Грибоедова о Чацком: И говорит как пишет! — но хорошо ли принимаются его пламенные монологи? Часто собеседник гораздо лучше вас воспринимает, если вы прямо на его глазах и вместе с ним формулируете мысль, ищете слово. Этот эффект знаком любому преподавателю. Бывает, объясняешь что-то, что объяснял уже тысячу раз, и точно знаешь, что надо сказать и какими словами. Но если просто отбарабанить готовый текст, никто ничего не усвоит. Гораздо лучше, если слегка имитировать спонтанность: остановиться, призадуматься, как бы поискать слово: ученик тогда будет думать вместе с вами, тоже искать это слово — и поймет и запомнит вашу мысль гораздо лучше. Замечательны в этом отношении телевизионные лекции ныне покойного профессора Тартуского университета Ю. М. Лотмана о русской культуре. Речь Лотмана никак нельзя назвать гладкой: он экает, хмыкает, хихикает. Но слушать его — истинное наслаждение: полная иллюзия, что он только что поговорил лично, например, с Чаадаевым, а теперь говорит лично с вами. Причем говорить с вами ему страшно интересно, он вот как раз нечто увлекательное узнал или придумал и спешит поделиться. Возможно, если экать начнет другой человек, который не умеет так замечательно рассказывать, — это только испортит его речь. Но в случае с Лотманом, как поется в песенке Окуджавы, «мне это ничуть не мешает и даже меня возвышает».