Русский сыщик И. Д. Путилин т. 1

Путилин Иван Дмитриевич

Всего и не перечесть, что прошло передо мною, обнажаясь до наготы.

И с течением времени какое глубокое получаешь знанье жизни, как выучиваешься понимать и прощать!..

II

Сколько по тюрьмам и острогам сидит людей, сделавшихся преступниками случайно, и сколько ходит по улицам на свободе с гордо поднятой головой «честных» людей, честных только потому, что им не представился ни разу случай искушения!

Из ста этих честных поставьте в возможность взять взятку,

ограбить кассу, совершить растрату, и — ручаюсь — 98 из них постараются не упустить этой возможности.

Скажу более, многие из 100 не воздержатся при благоприятных условиях даже... от убийства.

Это ужасно, но это так, и Богочеловеком с божественной прозорливостью даны слова в молитве к Нему: «И не введи нас во искушение...»

У русского человека сложилась грубая поговорка: «Не вводи вора в искушение», в которой он искушенного уже заранее клеймит презрением, а вернее было бы просто сказать: «Избегай искушения», потому что это слишком рискованное испытание твоей твердости.

Передо мною сейчас лежит в синих обложках ряд уголовных дел, на которых я сделал когда-то пометки «соблазненные», и мне хочется для пояснения своей мысли привести как примеры два-три таких дела, взятых наудачу.

Первое попавшееся под руку дело — это дело Клушина, относящееся к 1860 году.

III

В дворницкой дома Маниушевича 27 марта 1863 г. были найдены утром два трупа: один оказался бывшим в этом доме дворником, Арефием Александровым, а другой — его земляком Ефимом Евстигнеевым.

Оба они оказались зарезанными, а имущество их разграбленным.

Я взялся за расследование.

Из расспросов я узнал, что этот дворник, Арефий Александров, отличался гостеприимством и что к нему постоянно ходили земляки и знакомые, нередко оставаясь у него и на ночь.

К числу таких принадлежал и зарезанный Евстигнеев.

Я тотчас стал по очереди, от одного к другому, перебирать его знакомцев-посетителей, производя у кого обыск, а у кого простое дознание.

Таким путем я добрался и до Николая Клушина, государственного крестьянина.

При вызове его я прежде всего обратил внимание на его распухшую левую руку.

Когда я вызвал врача, и мы осмотрели его руку, оказалось, что на указательном, среднем и безымянном пальцах у него были ранки, похожие на укусы зубами.

Я стал его осматривать внимательнее и тут же на брюках нашел следы замытой крови.

На вопросы, откуда то и другое, он спутался, а через полчаса уже чистосердечно каялся в совершенном двойном убийстве и затем рассказал подробно это зверское, но незатейливое преступление.

IV

Неделю назад, то есть числа 20-го, он пришел к давно знакомому дворнику, Александрову, и, разговорившись, остался у него ночевать, после чего ночевал у него еще две ночи и, имея нужду в деньгах, вознамерился лишить жизни Александрова и товарища его Евстигнеева, так как увидел у них немало имущества. Для совершения этого преступления он купил себе нож, с которым в четверг 24-го числа, накануне

Благовещения, и отправился к дворнику Александрову. Изрядно выпив, он остался ночевать и улегся спать с крестьянином Ефимом на нарах, а дворник Александров лег на лежанке. Три раза в эту ночь Клушин собирался их зарезать, но у него не хватало решимости, и он отложил свое дело до следующей ночи. И вот на другой день вместе с Арефием и Ефимом под вечер он ходил пить чай, а по возвращении в дворницкую купил полштоф водки, которым и споил дворника Арефия и его товарища Ефима, имея в виду, что они будут крепче спать, да и сам при этом выпил изрядно для смелости.

После этого он опять лег с Евстигнеевым на нарах, а Александров в этот раз отправился на дежурство. Клушин дождался, когда Евстигнеев крепко заснул, и тогда, взяв топор, лежавший у печки в той же дворницкой, ударил обухом спящего Евстигнеева в правый висок, отчего тот застонал и вздрогнул, а Клушин в то же время перерезал ему купленным ножом горло. После этого он, придвинув убитого к стене, накрыл его его же армяком и стал ждать прихода Александрова с дежурства, лежа возле мертвого тела.

В два часа ночи ожидаемый дворник возвратился, зажег огонь и закурил трубку. Клушин спокойно спросил его: почему он так рано пришел с дежурства? А Александров ответил, что ему разрешил это старший городовой, после чего лег на лежанку и скоро уснул. Уже на рассвете, когда Клушин убедился, что Александров крепко спит, он тихо подошел к нему и тем же ножом нанес одним взмахом удар в шею, отчего Александров вскочил, замахал руками и закричал, но Клушин тотчас левой рукою зажал ему рот, при этом пальцы его попали Александрову в рот, и тот схватил их зубами, но Клушин вторично ударил его ножом в грудь и повалил на те же нары, где лежал зарезанный Евстигнеев. Александров уже не дышал...

Совершив оба убийства, он уложил оба трупа на нары и закрыл их досками, а нож бросил на печку, потом снял окровавленную рубашку и вместо нее надел одну из принадлежащих убитым. Затем, забрав найденные в сундуках две рубашки, двое шаровар, две старые шубы, две пары сапогов, жилет и деньгами шестьдесят копеек, со всем этим добром спокойно вышел из дворницкой, запер дверь висячим замком и положил ключ в карман. Под воротами дома он встретил водовоза и, чтоб отвлечь подозрение, спросил его, где дворник. На это водовоз сказал: вероятно, ушел пить чай. Затем Клушин с вещами пошел прямо к толкучему рынку и у Чернышева моста продал все вещи неизвестным лицам за 8 руб. 25 коп. серебром.

При обыске у Клушина оказалось денег два рубля две копейки серебром, два замшевых кошелька, медные крест и перстень.

V

Так совершилось зверское бессмысленное преступление за 8 руб. 25 коп.

А этот Клушин раньше служил в извозчиках, потом в дворниках и никогда ни в чем подозрительном не был замешан.

И тут он ходил к Александрову как к приятелю, не имея никаких планов, но вот однажды пьяный Александров расхвастался, а у Клушина в то время не было ни места, ни алтына — и участь его решилась.