Русский сыщик И. Д. Путилин т. 2

Шевляков Михаил

Крик ужаса готов был сорваться с моих уст, как вдруг раздался веселый смех Путилина, вошедшего вслед за девушкой.

— Не бойся, дружище, это — не привидение, а только моя талантливая сотрудница по трудному и опасному ремеслу.

— Фу-у, черт возьми, Иван Дмитриевич, ты всегда устроишь какую-нибудь необыкновенную штучку! — вырвалось у меня. — Но, Боже мой, какой великолепный маскарад! Совсем она!

Я, подробно осматривавший труп, заметил даже большую черную родинку на левой

щеке девушки.

Путилин был искусно загримирован, но в обыкновенной сильно поношенной и продранной триковой тройке.

— А мне в чем ехать? — спросил я.

— Да так, как есть... Только сомни воротник и обсыпь себя мукой или пудрой...

Я исполнил повеления моего друга, и через несколько минут мы вышли из квартиры.

У ворот нас ждал любимый агент Путилина.

— Все?

— Все.

«Малинник», знаменитый вертеп пьянства и разврата, гремел массой нестройных голосов.

Если ужасы Вяземки днем были отвратительны, то неописуемые оргии, происходящие ночью в «малиннике», были поистине поразительны. Все то, что днем было собрано, наворовано, награблено, — все вечером и ночью пропивалось, прогуливалось в этом месте.

Тут, мнилось, Бог совершенно отступался от людей, и люди, опившиеся, одурманенные зверскими, животными инстинктами, находились во власти Сатаны.

Когда мы подошли, стараясь идти не вместе, а поодиночке, к этой клоаке, Путилин сказал:

— Барынька, вы — останьтесь здесь. Мы с доктором войдем сюда и, наверное, скоро вернемся.

Мы вошли в ужасный притон.

Первое, что бросилось нам в глаза, была фигура страшного горбуна.

Он сидел на стуле, низко свесив ноги, свои страшные длинные ноги. Было такое впечатление, будто за столом сидит только огромный горб и огромная голова.

Лицо горбуна было ужасно. Сине-багровое, налившееся кровью, оно было искажено пьяно-сладострастной улыбкой.

На коленях его, если можно только это назвать коленями, сидела пьяная девочка лет пятнадцати.

Она, помахивая стаканом водки, что-то кричала тоненьким сиплым голоском, но что она кричала — за общим гвалтом разобрать было невозможно.

— Горбун! Дьявол! — доносились возгласы обезумевших от пьянства и разврата людей.

Кто-то где-то хохотал животным хохотом, кто-то плакал пьяным плачем.

— Назад! — шепнул мне Путилин.

Мы быстро, не обратив на себя ничьего внимания, выскочили из этого смрадного вертепа.

Я был поражен. Для чего же мы отправились сюда?..

— Скорее! — отдал приказ Путилин агенту и агентше, поджидавшим нас.

Нас толкали, отпуская по нашему адресу непечатную брань. Кто-то схватил в охапку агентшу, но, получив здоровый удар от агента, с

проклятием выпустил ее из своих рук.

— Дьявол! Здорово дерется!..

Минуты через две мы очутились перед той лестницей, ведущей на «галдарейку» флигеля, по которой сегодня утром подымался горбун.

Путилин поднялся первый. За ним — агент, потом я, последней — агентша-сыщица.

— Вы ничего не знаете? — терзаемый любопытством, тихо спросил я ее.

— Да разве он скажет что-нибудь наперед? — ответила загадочно она.

Вот и эта галерея, вонючая, зловонная.

Она была почти темна. В самом конце ее только из крошечного окна лился тусклый свет сквозь разбитое стекло, заклеенное бумагой.

Перед нами была небольшая дверь, обитая старой-престарой клеенкой. Длинный засов, на нем — огромный висячий замок.

— Начинайте, голубчик! — обратился Путилин к агенту.

Послышался чуть слышный металлический лязг инструментов.

— А теперь, господа, вот что, — обратился уже к нам Путилин. — Если замка не удастся открыть, тогда я немедленно возвращусь в «малинник», а вы... вы караульте здесь. Смотрите, какое тут чудесное помещение.

С этими словами Путилин подвел нас к конуре, напоминающей нечто вроде сарая-кладовой.

Я недоумевал все более и более.

— Иван Дмитриевич, да объясни ты хоть что-нибудь подробнее.

— Тсс! Ни звука! Ну как?

— Великолепно! Кажется, сейчас удастся, — ответил агент.

— Ну?

— Готово!

— Браво, голубчик! — довольным голосом произнес Путилин.

— Пожалуйте! — раздался шепот агента.

— Прошу! — пригласил нас Путилин, показывая на открывшуюся дверь.

Первой вошла агентша, за ней я. Путилин остановился в дверях и обратился к агенту:

— Ну, а теперь, голубчик, закройте, вернее — заприте нас на замок таким же образом.

— Как?! — в сильнейшем недоумении и даже страхе вырвалось у меня. — Как?! Мы должны быть заперты в этом логовище страшного урода.

— Совершенно верно, мы должны быть заперты, дружище... — невозмутимо ответил мой друг. — Постойте, господа, пропустите меня вперед, я вам освещу немного путь.

Путилин полез в карман за потайным фонарем.

В эту секунду я услышал звук запираемого снаружи замка. Много лет прошло с тех пор, но уверяю вас, что этот звук стоит у меня в ушах, точно я его слышу сейчас. Чувство холодного ужаса пронизало все мое существо. Такое чувство испытывает, наверное, человек, которого хоронят в состоянии летаргического сна, когда он слышит, что над ним заколачивают крышку гроба, или осужденный, брошенный в темницу-подземелье, при звуке захлопываемой за ним навеки двери каземата.