Русский всадник в парадигме власти
Шрифт:
Также к работе привлекались изобразительные источники: живопись (конный портрет – один из самых распространенных типов парадного и царского портрета; батальная и бытовая картина; анималистика), графика (в том числе книжная), скульптура, декоративно-прикладное искусство. Отечественная иконография всадника появляется в XII в. (в начале столетия – на фресках киевской Св. Софии и в ювелирном искусстве Новгорода, в его конце – всадники с резных белокаменных фасадов Дмитровского собора во Владимире и с княжеских печатей).
Изобразительные источники XVI–XVII вв. уже довольно многочисленны: это первые конные царские портреты (царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича), обширная иконография конных святых воинов, многочисленные гравюры, изображающие русских всадников («Nobilis Moscouita habitu atque armis equestribus» и др. А. де Брюна, «Eqves Moscoviticus» Й. Аммана,
24
Русский музей представляет: Лошади в русском искусстве. Альманах. Вып. 12. СПб., 2001. С. 10.
Изобразительные источники XVIII столетия – преимущественно парадные конные и «конские» портреты (работы Г. Х. Гроота, Л. Каравака, В. Эриксена, Л. К. Пфандцельта, И. Г. Таннауэра, Г. К. Преннера, И. Я. Вишнякова, А. Ф. Зубова). К этому же периоду относится первый отечественный конный скульптурный портрет – конный памятник Петру I работы Б.-К. Растрелли, задуманный Петром и имеющий концептуальное значение и для него самого, и для национально-государственной идеи 25 , и один из наиболее символичных конных скульптурных портретов в мировой истории искусства – «Медный всадник» Э. М. Фальконе, эталон иконографии всадника в парадигме власти.
25
Чежина Ю. И. История лошади: интерпретация античной идеи в конном монументе Петру I работы Б.-К. Растрелли // Актуальные проблемы теории и истории искусства. 2015. № 5. С. 513.
Как массовый источник конный портрет появляется в XIX столетии, когда, вместе с романтизмом, пришла мода на военный конный портрет. «Конные» источники этого периода, до начала XX в. включительно, – это работы Ж. В. Адама, И. Б. Лампи – младшего, А. Ж. Гро, Ф. Крюгера, Б. П. Виллевальде, К. Гампельна, В. Ф. Тимма, А. О. Орловского, Ф. А. Рубо, П. К. Клодта, Е. А. Лансере, П. П. Трубецкого, О. Монферрана, А. П. Швабе, А. И. Дмитриева-Мамонова, Н. Д. Дмитриева-Оренбургского, В. А. Серова, С. А. Коровина, Н. Е. Сверчкова, К. П. Брюллова, М. А. Зичи и многих других художников второго, третьего круга и далее). Стоит отметить популярность и массовость «коннозаводского портрета» этого же периода.
Также в работе использовались кино- и фотодокументы из ГАРФ, РГАКФД и ЦГАКФФД.
Структура монографии сформирована по проблемно-хронологическому принципу изложения, который позволил в наибольшей мере приблизиться к воспроизведению реальных исторических событий и показать причинно-следственные связи и закономерности развития исторического процесса; здесь хронология выступает как внутренний механизм культурного смысла, обнаруживающего свою символическую природу 26 . Трехчастная структура монографии соответствует трем «разным Россиям» (по Н. А. Бердяеву). Иллюстративные и текстовые приложения, значительная часть из которых опубликована впервые, суммируют источниковедческую основу исследования и поясняют его основные положения.
26
Кондаков И. В. Ю. М. Лотман как культуролог (в эпицентре «большой структуры») // Юрий Михайлович Лотман. М., 2009. С. 238.
В первую очередь издание предназначено для специалистов по истории русской культуры. Предложенные материалы могут найти применение в деятельности в области культурологии, культурной антропологии, социальной и гендерной истории, военной истории, истории материальной культуры, истории России.
Часть 1. Всадник Московского царства
ГЛАВА 1. ДИАДА «КОНЬ И ВСАДНИК»: САКРАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ СВЯЗИ
1.1.1. ИСТОРИЯ И ИКОНОГРАФИЯ ПОЧИТАНИЯ HEROS EQUITANS. КОНЬ И ВСАДНИК В МИФАХ И ОБРАЗАХ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
Эволюция мифологического сознания относится к числу фундаментальных процессов, сопровождающих становление культуры. Мифология как первооснова хранения и трансляции информации о культурном состоянии общества, а в особенности – поворотные пункты мифогенеза, может рассматриваться как ключ к познанию культурогенеза как совокупности
27
Каравашкин А. В., Юрганов А. Л. Регион Докса. Источниковедение культуры. М., 2005. С. 53–56; Кондаков И. В. Культурогенез исторических поворотов. С. 16; Флиер А. Я. Культурогенез в истории культуры // Общественные науки и современность. 1995. № 3. С. 140.
В ранние периоды истории благополучие традиционно связывалось с конем, который играл первостепенную роль в жизни человека с момента своего одомашнивания, т. е. с раннего бронзового века 28 . Первые коневоды жили в середине IV тыс. до н. э. Культовое почитание коня оформляется в ту же эпоху: первый документированный факт существования культа коня у племен, населявших Восточную Европу, относится к концу IV тыс. до н. э. или к рубежу III тыс. до н. э. 29
28
Кузьмина Е. Е. Кони степей Евразии в эпоху энеолита и бронзы // Кони, колесницы и колесничие степей Евразии. Екатеринбург; Самара; Донецк, 2010. С. 5–6.
29
Ковалевская В. Б. Конь и всадник. Пути и судьбы // АН СССР, Ин-т востоковедения. М., 1977. С. 19.
И тогда, и в более позднее время отношение к этому животному не было однозначным: культ имел дуалистический характер, в котором просматривались героическая солярная и погребальная хтоническая сущности. Конь как символ заходящего и восходящего солнца, смерти и воскресения солнечного божества, был самым тесным образом связан с неразрывным циклом «смерть – возрождение – бессмертие», где он чаще всего сопровождал героя в его подвигах, смерти, воскресении и апофеозе.
В изучении собственно культа коня оформилось четыре подхода 30 . Тотемические представления, в соответствии с которыми сопогребение человека с конем есть отголоски верований в их тотемное родство, не получили подтверждения. Согласно хтоническому подходу, конь олицетворял божество потустороннего мира. При рассмотрении роли коня с утилитарно-практической стороны обыкновенно выделяются его функции как погребального инвентаря, транспортного средства (отвечающего за доставку умершего к месту погребения и на тот свет, а затем служение покойному на том свете) и пищи для покойного и/или его души. Согласно наиболее распространенной культово-ритуальной теории, конь имеет некое ритуальное значение, но является не объектом, а атрибутом культа 31 . Представления о том, что герой подчиняет своей воле одно из наиболее сакрализованных животных, были устойчивы и в мировой, и в русской мифологии.
30
Шапиро Б. Л. Конь и всадник в мифах и образах русской культуры // Альманах НОКО России «Мир культуры и культурология». Вып. VI. СПб., 2018. С. 209–215.
31
Шапиро Б. Л. Реликты славянского культа коня в погребальном обряде государского чина по московскому обычаю // Клио. 2016. № 7 (115). С. 134.
Получив самостоятельное символическое значение, образ всадника стал воплощением сакрального статуса героя. История и иконография почитания всадника восходят к «темным векам» Античности, когда в святилищах появляются первые скульптурные изображения Heros Equitans. «Идеальный всадник» изображен на фризе Парфенона 32 . Впоследствии выделяются иконографические образы конного воина-святого и конного царя-триумфатора, первый из которых восходил к позднеантичному культу мучеников, а второй – к триумфальной культуре императорского Рима; оба образа были развиты в Византии.
32
Соболев А. Н. Балканский культ всадника и принцип множественности // Laurea Lorae. Сб. памяти Л. Г. Степановой. СПб., 2011. С. 597.