Русско-турецкая война 1686–1700 годов
Шрифт:
Новый указ от 30 августа 1700 г. Ф. А. Головину, уже без апелляции к срочности, подробно описывал все мероприятия по отводу воинских отрядов и постройке нового опорного пункта. Из Тавани и Казы-Кермена все войска направлялись на территорию Российского государства: «Воеводу с полковники и с начальными и со всеми ратными людми перевесть, ис тех же городков и пушки и осадные и полковые, всякие воинские наряды и ружье и полковые всякие припасы и хлебные запасы перевесть в Сечю». Одновременно уничтожались имеющиеся укрепления, а жителям говорилось, «чтоб они ис тех городков шли жить в ыные его великого государя… городы и села, где хто похочет со всеми своими пожитками, и ис тех городков их выслать…». Затем И. М. Кольцову-Мосальскому и таванскому воеводе стольнику Ивану Апухтину (Опухтину) предписывалось основать новое укрепление не далее чем в 10 верстах от Запорожской Сечи, ниже по течению Днепра, «на пристойном и удобном к городовому строению месте, вновь городок земляной», который бы мог вместить «в осаде» не менее 1 тыс. человек. Снабжение новоявленной крепости должно было осуществляться за счет вывезенных ресурсов: «…лутчие полковые и верховые пушки и иные полковые припасы и ружье перевесть в… городок, сколько чего уместить мочно». Из того же источника поставлялось продовольствие «на год и болши», которое обеспечивало тысячный гарнизон «из руских и гетманского регименту» во главе с полковником. Во избежание конфликтов о начале мероприятий обязательно требовалось поставить в известность («писать… ведомости») перекопского бея и очаковского «началного». Создание всей документации и, вероятно, координация действий возлагались на Посольский приказ, который должен был направить в Разряд «образцовые письма», одно из которых было составлено 9 сентября [2453] .
2453
РГАДА.
Задержка с отправкой ратификации в Константинополь, в связи с начавшейся Северной войной, и понимание нереальности постройки новой крепости в условиях осенней распутицы и надвигающейся зимы привели к принятию решения о переносе реализации условий мирного соглашения с турками на следующий, 1701 г. 15 октября 1700 г. И. М. Кольцов-Мосальский получил новое предписание о вывозе лишь половины ресурсов в Запорожскую Сечь с сохранением гарнизонов в Казы-Кермене и Тавани. Разрушить было указано только заброшенные Муберек-Кермен (Нусрет-Кермен) и Ислам-Кермен (Сагин-Кермен), что и было осуществлено им к декабрю 1700 г. [2454] Одновременно сын генерала стольник Я. И. Кольцов-Мосальский, проведя разведку местности вокруг «Запорогов», определил место постройки будущего опорного пункта, обозначенное затем в указе от 29 января 1701 г.: «…от Сечи вверх на реке Днепр в урочище на горе у Каменного Затону, в пристойном месте подле речки Белозерки, против Микитина рогу» [2455] .
2454
Великанов В. С. Днепровский поход… С. 573–576. См. также с. 491 данной главы.
2455
Цит. по: Аваков П. А., Кочегаров К. А. Уникальный чертеж Запорожской Сечи и крепости Каменный Затон начала XVIII века // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2021. № 2. С. 70.
Выполнение основных условий 2-й статьи Константинопольского договора — ликвидация Тавани и Казы-Кермена с выводом всех войск и вывозом припасов — было осуществлено летом 1701 г. под руководством того же И. М. Кольцова-Мосальского. А в сентябре им была основана крепость, получившая название Каменный Затон (по соседнему гидрониму), в выбранном еще зимой месте. В ноябре в построенные укрепления вошел первый гарнизон [2456] .
Переговоры об установлении границ между Османским и Российским государствами проводились в 1704–1705 гг. Для разных регионов ситуация осложнялась различием в подходах, которые были специально заложены Е. И. Украинцевым в условиях мира. К востоку от Азова граница должна была определяться по четко оговоренному расстоянию с установкой межевых знаков. Здесь Россия получала абсолютно новые земли, и поэтому точность в определении переходящей территории имела ключевое значение. Другое дело — районы между Гетманской Украиной, городами Белгородского разряда с одной стороны и Северным Причерноморьем в бассейнах рек Южный Буг (Бог) и Днепр с другой. Через эти территории постоянно совершались взаимные набеги запорожских казаков и крымских татар, а на хозяйственное использование богатых ресурсами земель претендовали обе стороны. Нейтральный характер буферной зоны, где «земли пустые и порозжие и всяких жилцов лишены да пребудут», определялся отсутствием четких границ. Это позволяло заниматься там разнообразными промыслами подданным его царского величества. Для татарского же населения с его кочевым образом жизни интерес представляли лишь пастбища для выпаса скота.
2456
Аваков П.А., Кочегаров К.А. Уникальный чертеж… С. 71; Курбатов О. А., Селезнев Ю. В. Справочник. Военные конфликты, кампании и боевые действия Русской армии 860–1700 гг. Том 1. М., 2018. С. 1112.
Как следствие, переговоры в первом регионе прошли успешно за один раунд и к осени 1704 г. были благополучно завершены. Российскую сторону на размежевании возглавлял азовский губернатор И. А. Толстой, турецкую — глава Ачуева Хасан-паша. Комиссаров сопровождали воинские отряды, насчитывавшие 1–2 тыс. человек с каждой стороны [2457] . Еще 30 августа 1704 г. Толстой получил предписание из Посольского приказа (по указу от 11 августа) о начале размежевания. После предварительных консультаций с ачуевским «владетелем» переговорщики съехались на реке Ея 9 октября. Измерение прописанных в договоре 1700 г. «10 часов ездою конною» после долгих споров было возложено на специальных представителей — полковника Николая Васильева и Хаплар Кеяса Ахмеда-агу (каждого сопровождало по три спутника [2458] ), которые «с часами» направились обратно к Азову. 11 октября они, отметив точное время старта, поехали «Кубанской дорогою» в юго-западном направлении. По прошествии 10 часов каждая группа остановилась: российская оказалась за рекой Ея в 5530 саженях, турецкая — перед ней в 1350 саженях («в споре» фигурировало 6880 саженей). После длительных переговоров («по многим съездам и пересылкам») границу решили установить в 1660 саженях («в трехаршинную меру») за рекой Ея в сторону Кубани. 15 октября комиссары «соехався на том месте… положили границу и учинили признаки», то есть межевые знаки, в 16 саженях друг от друга: русский — столб, обложенный «каменьем з землею», с крестом из железа во главе, османский — «курган каменьем же з землею» [2459] . Таким образом, все устье р. Ея с обоими берегами оказалось во владениях царя, что отвечало требованиям Петра I, высказанным в письме к И. А. Толстому от 14 сентября 1704 г. [2460]
2457
Аваков П. А. Северо-Восточное Приазовье в составе Российского государства в конце ХVII — начале ХVIII вв.: завоевание, колонизация и управление: дис. … канд. ист. наук: Ростов н/Д, 2011. С. 213–214.
2458
В историографии превалирует мнение о размерах отрядов поверенных в три человека; в отписке же И. А. Толстого к Ф. А. Головину, на которую опирается настоящее описание, четко указано: «полковнику… с товарыщи четырем человеком, а от него Хасяна-паши… четырем же человеком». См.: РГАДА. Ф. 89. Оп. 3. Д. 11. Л. 3 об.
2459
Там же. Л. 3–8 об.
2460
ПБПВ. Т. 3. СПб., 1889. С. 719.
Согласно А. И. Ригельману, одновременно было зафиксировано размежевание территорий и к западу (иногда указывается, что «к северу») от Азова. Здесь граница начиналась от устья р. Миус и прямо через степь шла до «развилины» р. Берда, затем — по ней же до ее «вершины» (истока), переходила к истоку р. Конка (Конские Воды») и, следуя вдоль всего течения данной реки, завершалась в ее устье, то есть на месте впадения в Днепр. Часть территории между реками Миусом и Берда, к югу от проведенной границы, считалась нейтральной: «…состоят из барьера, то есть ни в которой стороне не подлежащей» [2461] . К сожалению в архивных документах обнаружить данную информацию пока не удалось.
2461
Ригельман А. И. Ростов-на-Дону 150 лет назад. «Ведомость и географическое описание крепости св. Димитрия Ростовского с принадлежащими и прикосновенными к ней местами, сочиненная по указу Правительствующего сената 1768 года». Ростов н/Д, 1918. С. 47.
В то же время Хасан-паша отказался на месте обмениваться письменными подтверждениями разграничения, которые требовалось закрепить «своими руками и печатми». Из отписки И. А. Толстого к руководителю Посольского приказа Ф. А. Головину от 2 ноября 1704 г. видно, что ачуевский глава опасался брать на себя ответственность за передачу России долины р. Ея. Он обещал написать в Константинополь и только по получении указа «салтанова величества» выслать в Азов требуемое «на ту границу утверждающее письмо» [2462] . В итоге необходимый документ так и не был получен. По прошествии
2462
РГАДА. Ф. 89. Оп. 3. Д. 11. Л. 8 об. — 9.
2463
Цит. по: Аваков П. А. Северо-Восточное Приазовье… С. 215.
В Нижнем Поднепровье же возникли ожесточенные споры, которые растянулись на два года. Здесь разграничение также должно было проводиться силами местных приграничных правителей — украинским гетманом и силистрийским пашой. Еще весной 1704 г. от И. С. Мазепы выехали «знатные особы», у которых с турками «учинились некоторые споры… о безделице, чтобы ставить признаки и высыпать каменьем» [2464] . Разрешать возникшие разногласия, которые, по мнению Петра I и Ф. А. Головина, не имели принципиального значения, отправили российского соавтора Константинопольского трактата — Е. И. Украинцева. Однако застать осенью 1704 г. турецких переговорщиков на месте съезда он не успел [2465] . Руководство российской дипломатической службы, обеспокоенное задержкой разграничения и перспективой обострения русско-османских отношений, заранее запланировало новый раунд переговоров на следующий год. Ф. А. Головин в депеше к послу в Константинополе П. А. Толстому предписывает назначить новую встречу с переговорщиками в начале мая 1705 г., обещая прислать к тому времени и думного дьяка [2466] .
2464
ПБПВ. Т. 3. С. 698.
2465
Гуськов А. Г. От Андрусово до Эгера: 45 лет на службе Отечеству (очерки жизни Е. И. Украинцева) // Сборник Русского исторического общества. Т. 9 (157): Мальтийский орден и Россия / ред. — сост. В. А. Захаров. М., 2003. С. 304–305.
2466
ПБПВ. Т. 3. С. 218.
В обозначенное время Е. И. Украинцев прибыл на Южный Буг, однако вновь не нашел там посланца силистрийского Юсуфа-паши. По требованию Петра I думный дьяк должен был дожидаться оппонентов в любом случае, а затем проводить переговоры, невзирая на какие-либо препятствия, «даже до крайней осени» [2467] . Ситуация осложнялась недовольством запорожских казаков, кошевой атаман которых Константин Гордиенко вступил в активную переписку с российским межевым комиссаром. По мнению атамана, установление любой границы приводило к «утеснению» казаков, терявших «исконные» промыслы в низовьях Южного Буга и Днепра. Выражалось недовольство и форматом контактов с запорожцами, которые не получили от царя персональной грамоты, гарантировавшей бы соблюдение их прав на переговорах. В какой-то момент со стороны казаков в адрес царского дипломата прозвучали даже угрозы как для его жизни, так и для дела («хотят… в деле комисияльном чинить препятствие и остановку»). После получения особой монаршей грамоты и подарков накал недовольства сечевиков значительно уменьшился [2468] .
2467
Там же.
2468
Грибовский В. В. От фронтира к линейной границе: Разграничение степных владений Турции и России в 1704 и 1705 гг. // Границы и пограничье в южнороссийской истории: матер. Всерос. научн. конф. (26–27 сент. 2014 г.) / под ред. В. Ю. Апрыщенко. Ростов н/Д, 2014. С. 193–194; Кордони Війська Запорозького та діяльність російсько-турецької межової комісії 1705 р. (за документами РДАДА) / упор. В. Мільчев. Запоріжжя, 2004. С. 53.
В июле 1705 г. обе стороны наконец съехались на реке Южный Буг в урочище Мигийская скала. Прошлогодние споры вновь дали о себе знать, вылившись в многочисленные съезды делегаций, окончание которых сложно было предугадать. Требования турок о межевых знаках встретили отпор Украинцева, который, ссылаясь на 5-ю и 6-ю статьи Константинопольского мира, утверждал: «Однако же в договоре постановлено, что быть тем местом и от Сечи Запорожской до Ачакова пустым, а границы междо ими не имяновано» [2469] . Проведение фиксированного рубежа, по его мнению, «принесет людям обоего народа великое смятение, и повседневную трудность, и хлопоты», так как отнимает у казаков различные промыслы [2470] . Турецкий комиссар Ибрагим Эфенди-ага (Магмет-паша) ссылался на конкретность указаний дивана (кабинета министров) в отношении размежевания, на что думный дьяк предъявлял текст договора, который подписал сам султан. Новый правитель Порты Ахмед III подтвердил все прежние трактаты. «…И он их держит, и держать хощет без нарушения», — добавлял российский делегат [2471] .
2469
ПБПВ. Т. 3. С. 957.
2470
РГАДА. Ф. 9. Отд. II. Книга 4. Л. 697, 697 об.
2471
Там же. 697 об. — 698 об.
Отсутствие результата вызвало недовольство руководства страны. В условиях продолжающейся Северной войны возобновление старого противостояния было неприемлемо. Ф. А. Головин направил Украинцеву требование согласиться с османскими условиями, подтвержденное в сентябре монархом: «Естли весьма ни на что турки уступки не учинят, делать по их предложению» [2472] . Однако думный дьяк вновь нашел способ отстоять интересы дела. Ссылаясь на позднее получение послания, он решает отсрочить передачу сообщения турецкому комиссару — с согласием на установку «признаков» — до прихода письма из Стамбула с ответом на прежние условия: «И ныне мне… то дело, как великого государя указ повелевает, начать невозможно, чтоб они там паки не взгордились и болши непристойного своего запроса не всчали» [2473] . Настойчивость русского дипломата принесла свои плоды. Межевая запись, которую обе стороны подписали 22 октября 1705 г., фиксировала границу исключительно «записми» «на сих писмах», без установки «копцов» или иных пограничных знаков. Сам Е. И. Украинцев в письме к Ф. А. Головину так подводил итоги дебатов: «…по многим и зело трудным с турской стороны предложениям и запросам и по многим разговорам и спорам… договор границе на писме, а не концами и не иными какими признаками учинился, и писмами договорными розменились» [2474] . Начиналась линия разграничения от «полских копцов» (межевых знаков), находившихся у впадения р. Синюха в Южный Буг. Далее она шла до лагеря комиссаров у мигийских порогов («Мигийской скалы») по Бугу («Бог-реке») и затем еще «два часа вниз» по нему же до места впадения (устья) р. Ташлык («Камера», «Большая Канара», «Великий Канар»). Здесь, повернув почти точно на восток, «через степь» (или «полем») граница пересекала реки — Мертвую (Мертвовод), Гнилой/ Сухой Еланец («Баланча», «Эланец», «Янкуля», «Енкуль») [2475] , Ингул («Большая Энкуль», «Великий Ингул»), Висунь («Улсун», «Исунь»), Ингулец («Малой Ингулец/ Ингуль», «Малый Регул») — и через «брод Бекенский» («Бегеневской перевоз»), находившийся в 10 часах езды от разрушенного Казы-Кермена, заканчивалась в устье реки Каменка («Оща») у ее впадения в Днепр («от Казыкерменских пустых мест до того места четыре мили»). Земли к югу от линии («по правой стороне») считались владением османского правителя, а к северу («на левой стороне») — московского царя [2476] .
2472
ПБПВ. Т. 3. С. 442.
2473
Там же. С. 888.
2474
Там же. С. 1008.
2475
В «межевой записи» ошибочно указывалось, что Еланец впадает в Ингул. На самом деле Гнилой и Сухой Еланцы напрямую являются притоками Южного Буга.
2476
РГАДА. Ф. 89. Оп. 3. Д. 12. Л. 12 об. — 13, 17 об. — 18; РГАДА. Ф. 89. Оп. 3. Д. 13. Л. 2 об. — 3.