Русско-турецкая война 1686–1700 годов

Гуськов Андрей Геннадьевич

Помимо войск Белгородского разряда, в самом начале 1688 г. для отражения возможного крымского набега велено было собираться на службу в Путивле ратным людям Севского разряда под командой С. П. Неплюева. Здесь сбор шел медленней, чем в Белгороде: к 11 февраля явился лишь 1341 человек. Получив сведения об отсутствии угрозы крупного нападения, правительство направило Неплюеву приказ распустить войска, что он и сделал в конце февраля (войско в достаточном количестве так и не собралось) [461] .

461

Великанов В. С. Службы Севского полка в 7196 г. и строительство Новобогородицкой крепости // Studia internationalia: Материалы V Международной научной конференции «Западный регион России в международных отношениях X–XX вв.» (29 июня — 1 июля 2016 г.). Брянск, 2016. С. 62.

Вместо ожидаемого крупного удара происходили лишь небольшие набеги малочисленных отрядов, охотившихся за добычей и ясырем. 8 февраля Б. П. Шереметев получил письмо с Торских озер от атамана Ивана Клушина: 22 января «пригоняли воинские люди татарова в урочища Голой Долины и били на торских жителей, которые по сено ездили». Отряд насчитывал всего 16 человек. Атаман ходил за ними в погоню, догнал татар в верховьях р. Тор, отбив у них 9 пленных [462] .

Утешительные

известия о том, что масштабного набега, скорее всего, не будет, пришли в Москву от Мазепы. 1 января 1687 г. он сообщал, что никаких вестей о возможном походе крымцев нет, тем более что, по слухам, ожидается смена Селим-Гирея на ханском престоле. Не исключено, что указанный слух был связан с воцарением в Османской империи (в ноябре 1687 г.) нового султана Сулеймана II вместо низложенного Мехмеда IV [463] . Этот факт подтвердили прибывшие в Москву в конце января запорожские казаки, захватившие в конце осени под Казы-Керменом нескольких языков. Запорожцы, правда, вопреки донесению Мазепы говорили о возможном татарском набеге в ближайшее время, сообщив и о безуспешной трехдневной осаде Сечи ордынским отрядом. Вместе с тем они донесли о тяжелой кампании для татар в Венгрии (ходили слухи, что в ходе нее погиб калга, тело которого только недавно было доставлено в Крым). Приведенные сечевыми казаками языки в целом (про судьбу калги они ничего не знали) подтвердили эти известия, добавив к ним информацию о скорой присылке в Казы-Кермен «для осторожности от московских войск» четырехтысячного отряда «с пушки» [464] . Примерно в то же время запорожцы сообщали Мазепе, что Селим-Гирей находится в Крыму, но часть орды выслана «на черексы» (с Кантемир-султаном) и «в Белогородчину» из-за сильного голода на полуострове, в том числе и для откорма лошадей. Они вновь подтверждали готовность остальной крымской орды к набегу [465] .

462

РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 726. Л. 357.

463

Листи Івана Мазепи. Т. 1. 1687–1691 / Упор. та авт. передм. В. Станiславський. Київ, 2002. С. 91.

464

Эварницкий Д. И. Источники для истории запорожских козаков. Т. 1. Владимир, 1903. С. 81–87.

465

Там же. С. 96–97.

В первой половине февраля к гетману приходили известия о готовности зимующего в Белгородской орде нураддина к походу (возможно, в Венгрию либо для отражения наступления польско-литовских войск), а также о возможном весеннем нападении ханских войск из Крыма на пограничные земли Малой России. Также поступала информация, что Селим-Гирей действительно подошел «со всеми ордами» к Перекопу, намереваясь ударить на Полтаву, а тысячный татарский отряд отогнал стадо овец в районе р. Тясмин под Чигирином. Последний был настигнут и разбит под Бахметовыми озерами казацким отрядом Власовской сотни Миргородского полка. В ходе этой вылазки вроде бы обнаружилось, что «немалые орды» стоят на Правобережной Украине в районе р. Ингул. В связи с этим Мазепа регулярно посылал распоряжения об усилении бдительности в пограничных полках, обменивался данными с С. П. Неплюевым и воеводой Белгородского разряда Б. П. Шереметевым. Однако 14 февраля, после того как были допрошены взятые власовскими казаками языки, оказалось, что страхи возможного крымского нападения преувеличены: «хан крымской ис Крыму под Перекоп с ордами не вышел», никакие «орды» возле Ингула «не кочуют», а отряд, появившийся под Тясмином, состоял всего из 260 крымских и казыкерменских татар. До конца февраля крымцы на украинском пограничье так и не появились. Мазепа полагал, что «уже в великой силе вражияго их приходу не чаять, разве малыми их возмогут быть подъездами» [466] . Более того, гетман сообщал, что в конце февраля — начале марта 1688 г. крымские и белгородские татары, двигаясь в Молдавию, разорили волынские земли (околицы Кременца, Дубно и др.) [467] . Мазепа считал, что одной из причин пассивности Крыма в отношении России было «замешание» в Османской империи, связанное с переменой султана, в результате чего «и в Крыму порядок в поре не устоялся» [468] (как уже упоминалось, ходили слухи о смещении Селим-Гирея).

466

Листи Івана Мазепи. Т. 1. С. 106, 109–110, 114–118, 122–124.

467

Там же. С. 125, 130.

468

Там же. С. 127.

Выходец из Крыма М. Плисенко сообщал в марте 1688 г., что зимой крымские стада были «зело… нужны», страдая от недостатка кормов. За Перекопом на р. Молочные Воды кочевали отдельные крымские улусы. Также для охранения и сбора вестей хан выслал за Перекоп некоего султана с небольшим войском [469] .

Несмотря на то что угроза татарского нападения была слабой, гетман принял свои меры предосторожности на случай появления ханских отрядов у границ Малой России. Мазепа послал универсалы с призывом быть готовыми к выходу в поле в случае тревоги в Миргородский, Полтавский, Переяславский и Гадячский полки. Кроме этого, на малороссийском пограничье были размещены наемные гетманские формирования: полк И. Новицкого — в Лукомле, некоего Михайла (вероятно, М. Положиченко) — в Варве, компания Гордицы — в Переяславле, часть полка Г. Пашковского — в Киеве, пехотный полк П. Кожуховского — в орельских городах. Все они должны были находиться в боевой готовности «до самого розлития вод» [470] .

469

РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1688 г. Д. 35. Л. 50–51.

470

Листи Івана Мазепи. Т. 1. С. 122–123.

В итоге крупного набега крымских татар на русское и украинское пограничье, который можно было бы ожидать в качестве возмездия за открытие Россией прямых военных действий против Крымского ханства, не произошло. Отчасти, возможно, это было обусловлено внешними причинами — сменой османского султана и неуверенностью Селим-Гирея в прочности своего положения на крымском троне. Московским властям это должно было придать уверенность и в планировании новых крупных акций на юге, так или иначе угрожавших положению в регионе Крыма и Порты. В описываемое время разработка таких планов шла полным ходом.

Разработка планов кампании 1688 г.

Еще в сентябре 1687 г., вскоре после возвращения В. В. Голицына в Москву, шведский

резидент в Москве К. фон Кохен сообщал о планах нового большого похода на Крым «ранней весной» следующего года во главе с самим «генералиссимусом». При этом планировалось избрать новый, видимо, более удобный путь и иной способ доставки войска: «пехота отправится по Днепру на судах, а конница сухим путем». Кохен ожидал скорого объявления о новых налогах «с крестьян и мещан» на будущую экспедицию [471] . Однако уже в ноябре он же сообщал о планах строительства крепости на р. Самаре, «на которой будут расположены царския войска, под предлогом препятствовать крымским татарам производить набеги на Украйну». По информации Кохена, весьма было распространено и мнение, что крепость строится по подсказке нового гетмана Мазепы, чтобы «держать в повиновении казаков и отрезать всякия сношения их с татарами». Теперь шведский дипломат сомневался, будет ли организован большой поход, о котором он писал раньше [472] .

471

Висковатов К. А. Москва в 1687–1688 гг. С. 122.

472

Там же. С. 123.

21 января в Малороссийском приказе был издан царский указ окольничему Л. Р. Неплюеву и его товарищу, думному дворянину Г. И. Косагову, быть «на… великих государей службе с полками в Крымском походе для промыслу над крымскими юрты и над городами, а с ними в полкех быть ратным людем конным и пешим по росписи», причем Косагову указывалось быть «с полком в Запорогах по-прежнему» [473] . Планировалось, что в кампании примет участие и гетман Мазепа с «полками малороссийскими», о чем ему была послана грамота 6 февраля [474] .

473

РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1688 г. Д. 10. Л. 1–2. Ср.: ПСЗ. Т. 2. 1676–1688. СПб., 1830 (здесь дата указа — 31 января).

474

РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1688 г. Д. 10. Л. 3–4.

Неожиданно на этом фоне выглядит сообщение К. фон Кохена, что 28 января последовало официальное объявление о новом большом походе на Крым. Большой полк («московская рать» у Кохена) должен был якобы возглавить сам В. В. Голицын и его сходные воеводы боярин И. Ф. Волынский, окольничий В. А. Змеев; войска Новгородского разряда — боярин А. С. Шеин и его товарищ князь Ф. Ю. Барятинский; Рязанский разряд — князь В. Д. Долгоруков; Севский разряд — окольничий Л. Р. Неплюев и Г. И. Косагов; низовские рати («казанцев и астраханцев») — И. Ю. Леонтьев. Под страхом смертной казни все «рати» должны собраться за месяц (!) в Сумах, Обояни и Рыльске, а всем военачальникам якобы приказано ехать наперед, «чтобы собрать сложенное в прошедшем году в украинских городах оружие, привести его в порядок и раздать войскам» [475] . В основном указанная роспись воевод дублировала прошлогоднюю схему. Более того, срок сосредоточения войск был очевидно нереальным, поскольку к первому Крымскому походу было указано готовиться еще в сентябре 1686 г., и даже в этом случае войска выступили с опозданием. Нам не удалось найти подтверждение указу от 28 января в документах Разрядного приказа или иных ведомств, более того, есть достоверный указ от 21 января, касающийся действий только ограниченного контингента войск (см. выше). Известие Кохена, таким образом, ложное, но оно, по всей видимости, отражает дискуссии в правительстве касательно дальнейшего ведения войны. В. В. Голицын пытался настоять на организации большого похода, однако его позиция вызывала недовольство правящей верхушки (в том числе и потому, что время для его организации уже ушло), поэтому в текущем году было решено ограничиться локальными операциями. Косвенно об этом свидетельствует и сам Кохен, указывающий на «совещание» по поводу дальнейшего участия России в войне, на котором патриарх Иоаким и вовсе выступил за направление основных усилий на взятие Азова [476] .

475

Висковатов К. А. Москва в 1687–1688 гг. С. 124–125.

476

Висковатов К. А. Москва в 1687–1688 гг. С. 125. Недостоверность известия Кохена показывает, насколько критически следует воспринимать донесения иностранных резидентов из Москвы и другие подобные документы, проверяя их, по возможности, на материале отечественных источников.

Наконец известие Кохена не подтверждает дневник П. Гордона, фиксировавший все важнейшие новости военного характера. 9 февраля шотландскому офицеру было приказано составить план крепости, которую предполагалось соорудить у впадения р. Самары в Днепр, а уже на следующий день он представил «планы различных моделей или размеров»: на 2 и 1,2 тыс. сажен в окружности. Сам Гордон выступал за меньший, считая, впрочем, что и этот будет «слишком велик», представив также варианты укрепления с пятью, шестью и семью больверками «согласно малой королевской мере», а также еще один — с девятью больверками «по большой королевской» мере. 16 февраля из Москвы выехал Л. Р. Неплюев, которому предстояло руководить строительством нового «города» [477] .

477

Гордон П. Дневник, 1684–1689 / пер., ст. и примеч. Д. Г. Федосова; отв. ред. М. Г. Рыженков. М., 2009. С. 163.

В это же время переговоры касательно плана будущей кампании прошли с польским резидентом Ежи Домиником Довмонтом. Еще 24 февраля польская сторона вновь попыталась навязать России план короля Яна Собеского, заключавшийся в ударе российских войск на турецкие крепости на Днепре и Очаков, затем на Крым одновременно с походом польско-литовской армии на Каменец-Подольский. 5 марта российская дипломатия вроде бы выразила согласие на поход к днепровским городкам, а также заявила о намерении строительства самарской крепости. В ходе этих встреч, а также более раннего раунда русско-польских переговоров (в декабре 1687 г.) состоялся уже традиционный обмен обвинениями в несоблюдении условий военного союза. Речь Посполитая выражала недовольство свободным передвижением татар из Крыма в Белгородскую орду; Россия указывала, что часть крымцев с нураддином откочевала туда еще до заключения Вечного мира и упрекала польско-литовскую сторону в бездействии в кампанию 1687 г. [478]

478

Белов М. Н. К истории дипломатических отношений России во время Крымских походов (1686–1689 гг.) // Ученые записки Ленинградского государственного университета. Серия исторических наук. Т. 14. Л., 1949. С. 171–175; Артамонов В. А. Россия, Речь Посполитая и Крым 1686–1699 годов // Славянский сборник. Вып. 5. Саратов, 1993. С. 13.