Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
– Так что и в письменности майя еще далеко не все разгадано, – вещал Александр.
Он уже поведал мексиканцам, как постепенно историческая наука знакомилась с иероглифами этих мезоамериканских племен: о Томпсоне, о Татьяне Проскурякофф, о Кнорозове [21] , о том, что каждый из них внес свой неоценимый вклад в расшифровку иероглифического письма майя. И сказал, что тем не менее до сих пор восприятие этой письменности разное.
Он задумался, подыскивая иллюстрацию для своей мысли, и продолжил:
21
Томпсон,
Проскурякофф (Проскурякова) Татьяна Авенировна (1909–1985) – американский археолог, лингвист и иллюстратор русского происхождения, исследователь культур Мезоамерики, внесла значительный вклад в изучение цивилизации и дешифровку письменности майя.
Кнорозов, Юрий Валентинович (1922–1999) – советский и российский историк, этнограф, лингвист и эпиграфист, переводчик, основатель советской школы майянистики. Дешифровал письменность майя.
– Вот недавний пример. Не столь давно науке стал известен так называемый «сосуд Ветрова».
Тут Марина вздрогнула и обратилась в слух.
– На нем имеется рисунок, изображение некоего божества, а на венчике, обрамлении верхней части сосуда, ряд иероглифов. Это, как правило, владельческая надпись, сообщающая нам имя и титул того, кто данным сосудом обладал. Некоторые, правда, считают, что иероглифы должны нести некий религиозный смысл, связанный с иконографией сосуда. На самом же деле иероглифы в большинстве своем с рисунком не связаны.
«Сосуд Ветрова» оказался интересен не только Марине.
– Как занимательно! – воскликнул мексиканец. – И что же?
– К сожалению, нет возможности рассмотреть эту реликвию внимательнее. Сосуд утрачен. Вот я и говорю, что разгадать, что именно изображено на сосуде, теперь можно будет, только если либо обнаружится какая-то находка того же времени и из той же местности, с подобными иероглифами, либо если «сосуд Ветрова» все-таки будет снова найден.
– А почему сосуд утрачен? – полюбопытствовала женщина.
– Я даже не знаю. Если честно, мне только недавно стало известно, что человек, которому принадлежал этот сосуд, собственно, Ветров, русский, кстати, был убит в Мексике много лет назад.
– Какой ужас! – вскричали мексиканские девочки хором.
Саша начал было прощаться. Но потрясенные слушатели лекции о собственной истории не захотели его отпускать и засыпали его разными вопросами об истории, об археологической экспедиции, о его планах. Он вдруг подмигнул Марине и сказал:
– А сейчас мы направляемся в зону майя.
– Искать «сосуд Ветрова»? – наивно спросила самая младшая из девочек.
Беловежский засмеялся, на секунду задумался и дерзко вскинул голову:
– А почему бы и нет!
Марина подыграла ему, отреагировав на его подмигивание:
– Да, конечно, мы едем искать этот сосуд. И мы его обязательно найдем!
Через час, осмотрев северную часть Монте-Альбана, побывав на Северной платформе, погрузившись в Утонувшее Патио, полюбовавшись Зданием А в теотиуаканском архитектурном стиле талуд-таблеро [22] и прогулявшись по лабиринтам строений на дальних рубежах городища, они устроились в кафе, чтобы перевести дух, и в молчании потягивали холодную, освежающую кока-колу.
22
Талуд-таблеро (talud-tablero) –
– Саша, – прервала молчание Томина и взяла инициативу в свои руки. – Мы все равно едем в один и тот же хостел. И я хочу тебе предложить местечко в моей машине.
– Мм… заманчиво! В таком случае у меня есть встречное предложение. А не выпить ли нам по пивку в Эль-Туле?
– По пивку? – растерянно уточнила Марина.
– Шутка! Хотя почему бы и нет? Но для начала пообедаем в Эль-Туле, а затем могу стать твоим гидом по Оахаке.
– Эль-Туле? Это где огромное дерево?
– Именно.
– Принимается! – И Марина кокетливо тряхнула черными волосами.
Глава тринадцатая
Эль-Туле – «Эль-Мирадор»
Две тарелки с мясом барбакоа, рисом и легким салатом. Две кесадильи. Два кофе, точнее, caf'e de olla [23] , во всяком случае, так пообещали. В чистой, нежно-голубой тряпице горячие тортильи.
Беловежский обильно сдобрил блюдо острой сальсой. Аппетитные запахи обострились, стали ярче. Терпеть больше не было мочи, и Саша яростно набросился на еду. Нет, не так. Он с удовольствием, как истинный гурман, разбирал мясо на волокна, укладывал его на теплую тортилью и украшал салатом и рисом.
23
Кофе в горшочке (исп.).
– Вот так. – И он свернул заполненную тортилью и показал Марине. – Только теперь можно начинать смаковать это блюдо.
– А можно я просто поем, как обычную еду? – пискнула девушка.
Он презрительно пожал плечами:
– Ешь как хочешь. Я думал, тебе интересно, как это едят мексиканцы.
Марина среагировала на последнюю фразу. На карте – ее любовь к Мексике. И начала послушно повторять магические действия по правильному поеданию блюда под названием «барбакоа».
Беловежский отхлебнул кофе и поморщился:
– Не умеют они готовить caf'e de olla ни в одном ресторане, как готовит его наша донья Беневоленсья.
Томина что-то промычала с полным ртом. Саша поднял на нее взгляд и расхохотался. По щекам девушки градом текли слезы, она отчаянно моргала и, бросив надкусанную тортилью, свернутую в трубочку, неистово чесала затылок.
– Ты и сальсой полила, глядя на меня? – веселился Саша. – Это опасно для неопытного путешественника по Мексике.
– Я только чуть-чуть и с краешку, чтобы попробовать. – Марина тоже смеялась сквозь слезы. – Зато мозги прочистились.
Они сидели в ресторанчике «Эль-Туле» в городишке Санта-Мария-дель-Туле под Оахакой. Разумное решение – сначала подкрепиться, потом постигать местные красоты.
– И что ты думаешь обо всем этом? – спросил Беловежский серьезно, возвращаясь к прерванному разговору, который они вели всю дорогу.
– Вкусно, – кивнула Томина, справившись с невыносимой остротой блюда и готовая оценить его вкусовые качества.
– Я не об этом. Но я рад, что тебе понравилось, несмотря на и вопреки…
Отхлебнув кофе, Марина произнесла: