Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
– Так вот я этого ниоткуда не знаю. Мы с Полонски старые знакомые. Он сказал мне, что поведал вам печальную историю вашего соотечественника в целях предостережения. И, памятуя ваше рвение в Текистепеке, он пошутил, что не ровен час, как вы и сосуд отыщете.
Беловежский засмеялся:
– И что же?
– Теперь я должен покаяться перед вами, – посерьезнел Рамирес. – Видите ли, Алехандро, в этой давней истории у меня есть некоторые подозреваемые.
Саша затаил дыхание.
– По сути дела я использовал вас как приманку, рассказав о вас подозреваемым в непринужденной беседе. И тогда
– Понятно, – все, что смог выдавить в ответ Александр.
– Получается, что именно я виноват в том, что вас преследуют, хотя я так и не знаю точно, ищете ли вы артефакт.
– Не думаю, – туманно сказал вдруг Саша.
Рамирес помолчал и добавил:
– Теперь это уже не столь важно. Так или иначе, за вами следят. И я хотел объяснить, какие цели преследовал я лично.
– Понимаю вас.
– Мы не сможем подробно обсудить по телефону все, что нас волнует. Завтра я прилечу в Кампече.
– Хорошо.
– Как раз в первой половине дня вы пообщаетесь с Буеналусом, он проконсультирует вас, где и что вам посетить. А потом вы наверняка захотите перекусить и отдохнуть. В пригороде Кампече есть пляж «Плайя Бонита» [93] . Предлагаю встретиться там в кафе часа в четыре дня. Мы на связи и всегда сможем уточнить детали.
– Хорошо, сеньор Рамирес, договорились.
– Только очень прошу вас, Алехандро, мало кто знает, ищете вы сосуд или не ищете. Не стоит поднимать эту тему больше ни с кем, даже с сеньором Буеналусом, – поспешил предупредить Рамирес.
93
От Playa Bonita – красивый пляж (исп.).
– Конечно.
Беловежский с минуту сидел в растерянности с телефоном в руках. Наконец, собравшись с духом, он пересказал разговор своим спутникам.
– Что же, значит, завтра и мы познакомимся с Рамиресом, – оптимистично подытожил Быстров.
– И все же я не пойму, куда он клонит, – недоумевал Александр. – Почему не говорить с Буеналусом? Что-то он темнит.
– Значит, это он на нас кого-то натравил? – ужаснулась Марина. – Ты был прав: сам послал и преследователей и защитников. Не нравится мне твой Рамирес!
– Мой? – возмутился Саша. – Он мне тоже особо не внушает доверия.
– Почему же? Он вам честно сказал, как дело было, – вступился Быстров. – А мог бы и не говорить.
– Тогда ему пришлось бы объяснить, почему он послал защитника, – парировал Саша.
– А защитника ли? Может, он послал человека следить, когда и где мы найдем сосуд, – предположила Марина.
– Может, хочет сам предъявить сосуд Мексике.
– Даже если и так. Однако не Рамирес преследовал Ветрова, не Рамирес убил Ветрова, – заговорил вдруг молчавший до сих пор Танеев и сам себе возразил: – А собственно, почему? Что мы о нем знаем?
Все согласно замолчали.
– Почему он не назвал мне подозреваемых? – вскинулся опять Беловежский.
Кампече приветствовал их последними мазками заката. Темно-серое с фиолетовым отливом небо отделялось оранжево-желтой
Город вспыхнул уличными фонарями и открыл взору красивую просторную набережную крупного современного города. Жизнь здесь кипела: то и дело проезжали велосипедисты и параллельно, словно соревнуясь в выносливости, занимались бегом люди разного пола и возраста. Там же прогуливались парочки, и мамочки, обрадовавшись тому, что жара спала, вывели малышей на воздух. Пробок на дороге не наблюдалось, однако движение было активным и оживленным.
Исторический центр представлял собой форт внутри крепостных стен с упорядоченными улицами и кварталами домов. Идеально чистый город. Все дома выкрашены в яркие цвета. Здесь недалеко от центральной площади удалось устроиться в недорогом, хоть и не самом удобном отеле.
При свете дня Кампече выглядел таким же ухоженным. Старый город с колониальной архитектурой двух-, трехэтажных веселых разноцветных зданий и современный город с более высокими сооружениями разного назначения и широкими проспектами отлично уживались друг с другом.
Лаборатория майянистики располагалась в одном из бастионов крепостной стены старинного города Сан-Франсиско-де-Кампече. Созвонившись с Буеналусом, Беловежский повел своих спутников на встречу с одним из известных археологов-майянистов этого района.
Сеньор Буеналус радушно принял их в своем кабинете и угостил кофе. Танеев напомнил мексиканскому ученому, что они встречались как-то на одной из конференций по культуре майя, правда, лично знакомы не были. Быстров назвался археологом, что абсолютно соответствовало истине. Марина выдала себя за этнолога и тоже не солгала.
Директор лаборатории с увлечением рассказывал о самых ценных экспонатах музеев Кампече, которые Александру непременно надо увидеть. Среди них фигурировали сосуды и другие изделия из керамики из разных археологических комплексов майя.
– А что интересного есть из письменности? – наконец отважился вставить слово Саша.
– У нас много стел, есть притолоки, отдельные блоки, – с готовностью подхватил мексиканец. – Значит, вы эпиграфист? Я почему-то считал вас археологом.
– Археологом? – удивился Беловежский. – Нет, что вы, я эпиграфист. Впрочем, меня влечет все, что связано с майя. Опять же на сосудах встречаются интересные надписи.
– Кстати, об археологии и керамике, – обратился вдруг Танеев к директору. – Меня всегда занимало, в каком состоянии в основном находят сосуды, ведь на городищах они, скорее всего, сохраняются в обломках.
– Я, как археолог, могу подтвердить, – вступил в разговор Быстров, – что в культурном слое керамика редко встречается целой.
– Конечно. Да вы сейчас сами увидите, что все керамические изделия кропотливо собраны из кусочков. Очень редко, в основном в погребениях, все же попадаются целехонькие сосуды, – ответил Буеналус с каким-то особым волнением. – В частных коллекциях, например, встречаются изумительные артефакты. Кстати, был даже у коллекционера из России один такой сосуд много лет назад.