Рябиновый мед. Августина
Шрифт:
Ася подключала все свои познания, почерпнутые на кухне Сычевых, когда ей доводилось наблюдать за работой отца.
Она привыкла к тому, что Алексей постоянно уезжал, мог прийти среди ночи, а на рассвете снова исчезнуть, чтоб вернуться через несколько дней. «Так нужно, так будет не всегда» — этой фразой она утешала себя и подбадривала.
Он комиссар — второе лицо после командира, а она, как жена комиссара, тоже значимое лицо в гарнизоне. Осознание мужниной значимости весьма вдохновляло Асю. Она пересмотрела свой прежний гардероб и, ориентируясь на образ хозяйки бужениновского замка, перекроила пару платьев. Поколдовав над ними, получила сносный,
— Понимаешь, я не могу носить платки, — жаловалась она мужу. — И к тому же мне нравятся шляпки. Ну что же мне теперь делать?
— Ах! Ах! — куражился он, подыгрывая ей. — Комиссарше необходимы шляпка, сумочка, перчатки! Товарищи дорогие! Ведь не лопухом же ей прикрыться!
— Вознесенский, не зли меня! — прикрикивала Ася. — Достань жене шляпку!
За неимением подруг Ася иногда делала мужа своей подругой. Он выслушивал ее бытовые рассуждения, стараясь излишне не иронизировать, вникал в ее дела, подозревая, что эта близость все же небеспредельна, есть черта, за которую Ася его не пускает, и он за эту черту не рвался. Он ходил вокруг этой черты, тайком восхищаясь, любя и выпуская свою нежность только, пожалуй, ночью, на жесткой деревянной кровати бабы Ганны за цветастой занавеской. А в остальное время прятал свои чувства за ироничным подтруниванием, колкостями или даже, бывало, суровой отстраненностью.
Каждый из них нес свою ношу, в меру помогая друг другу, но все же не перекладывая свое на другого.
Он никогда не заговаривал с ней об отце Юлиана. Он не лез в душу, и, благодарная за это, Ася искренне старалась быть хорошей женой.
И однажды Вознесенский привез ей шляпку. Это была совершенно новая фетровая шляпка, круглая, с атласной лентой и бантом сбоку, будто только сейчас из парижского салона.
— Боже мой! — ахала Ася. — Боже мой! Где ты достал это чудо? Синяя! В самый раз мне под жакет!
И она примеряла и крутилась перед мутным зеркалом и танцевала вокруг Вознесенского, пока вдруг не споткнулась о неожиданную мысль:
— Ты ведь… не отнял ее у кого-нибудь?
Слишком ясно стояла в памяти картинка возле чайной Кругловых, год назад, в Любиме.
— Я обменял ее. Не думай об этом.
Теперь Ася могла форсить в шляпке под цвет жакета и чувствовать себя королевой. Полуголодной, едва оправившейся после тифа королевой, усмехалась про себя. Шла по селу — нос кверху, спина прямая. Она не позволит себе другой осанки — что бы ни случилось. С началом осени Вознесенский со своим отрядом частенько по нескольку дней, а то и недель бывал в походах, и село без солдат затихало, словно впадало в спячку. В церковь Асе ходить не полагалось как жене комиссара, и она не нарушала запрет. У нее теперь были другие обязанности.
По воскресеньям в избе-читальне шли занятия для неграмотных. Ася здесь работала уже месяц — вместе с учительницей украинского, Надей, обучала грамоте взрослое население. Народу в хате в тот день набилось полно. Урок уже подходил к концу, когда свист за окном, конский топот, крики заставили
— Зеленые, кажись, — обмолвился кто-то. — Щас партийных станут шукать.
Шла потасовка — кто-то размахивал шашкой, истошно кричала женщина.
— Августина Тихоновна, — шепнул ей молодой парень, — задержите всех. Пусть не выходят. Я должен уйти.
Парень был из комитета бедноты. Как с такими расправляются зеленые, она видела своими глазами в Закобякине.
— Попробуйте.
Он выставил раму из окна, выходящего в сад, выбрался наружу и побежал, пригибаясь, за подсолнухами.
Но его заметили — от сельсовета отделились два всадника и, стегая нагайками лошадей, с улюлюканьем и свистом помчались за беглецом. Расправа была короткой — взмах шашки, и окровавленный комитетчик упал.
Всадники развернулись и направились к избе-читальне. Молодежь отпрянула от окон.
— Выходи по одному!
Один за другим люди потянулись к выходу. Ася выходила вслед за Надей. Молодежь делили на партийных и беспартийных.
— Кто такая? — ткнул в Асю стволом обреза парень в картузе набекрень.
— Учительница.
— Комиссара красного жена! — раздалось сзади из толпы сельчан.
Ася машинально повернулась на голос, но не успела разглядеть, кто кричал.
— Це добре! — крякнул другой всадник, постарше, и показал обрезом на группу сельчан: — К энтим!
Ася оказалась среди партийных, активистов и сельсоветчиков.
В голове стучала одна мысль: только бы баба Ганна спрятала детей! Только бы догадалась!
Основная масса бандитов уже шарила по хатам в поисках съестного, а небольшой отряд, окруживший пленников, ждал указаний главаря.
Главарем, по предположению Аси, был тот самый дюжий мужик с обрезом и в папахе, что показал ей, куда встать. Теперь он гарцевал перед ними:
— И шо же ж с вами зробить, дорогие мои? То ли порубать, — он взмахнул шашкой и со свистом разрубил воздух, — то ли понавешать вдоль дороги? А, хлопцы?
Те дружно заржали.
Он задумался под гогот своих хлопцев, а потом отвернулся и коротко бросил:
— В расход!
В толпе кто-то громко ахнул, заголосили бабы,
Надя нашла Асину руку. Они так и шли, сцепившись пальцами, пока их под дулами обрезов вели за село.
Ася думала о сыне и молилась. Она горячо молилась Богородице, ведь та тоже мать и не допустит, чтобы ребенок остался сиротой. И ей самой, Асе, так жить хочется! Она вдруг это очень остро почувствовала. Такого быть не может — теплая желтая осень, яблоки в саду налились, арбузы на бахчах лежат и тыквы, а людей ведут убивать. И вот сейчас маленький кусочек свинца в один миг сделает с ней то, чего не смогла холера, с чем не справился тиф. Из-за чего? Ради чего? Неужели это возможно?
Надя плакала, парни сзади тихо ругались. Ася молилась.
Их привели в небольшой распадок между лесом и селом. Бандиты спешились. Пленным велено было отойти друг от друга и встать в одну линию.
— Шо ж мы и баб одним разом, чи шо? — спросил молодой бандит, сальным взглядом скользя по Асе и Наде. — Мобуть, попользуемось?
— Бабы, сюда, — согласился другой и приказал отойти. Женщины не двинулись с места.
«Лучше пусть сразу убивает», — подумала Ася.
— Не слыхали? — грозно повторил первый и замахнулся шашкой. Она просвистела над Асиной головой.