Рядом со Сталиным
Шрифт:
В министерстве информации высокопоставленные чиновники уверяли меня, что все обстоит как нельзя лучше. Среди творческих работников царит, дескать, небывалый подъем. Появились новые литературные произведения, идут политические дискуссии, готовятся новые сатирические фильмы — словом, все цветет и этому все радуются.
В это же время газета «Женьминьжибао» регулярно публиковала аналитические статьи о взаимоотношениях между руководителями и руководимыми, которые у нас, в Москве, назвали бы по меньшей мере «сомнительными». Тем не менее «Правда» время от времени перепечатывала их со ссылкой на то или иное китайское издание.
Из бесед в Пекине с писателями, журналистами, художниками, профессорами
В ходе официального интервью, которое мне дал маршал Чжу Дэ, я постарался выяснить, насколько серьезным является провозглашенный курс на свободу творчества. Маршал, считавшийся президентом Китайской Народной Республики, не только подтвердил незыблемость этого оригинального начинания Мао, но и взялся обосновывать его необходимость. Сославшись на венгерские события, он заявил, что правящие партии в социалистических странах обязаны сделать вывод из того факта, что многие трудящиеся Венгрии поддержали восставших. Это означает, продолжал Чжу Дэ, что в чем-то оказались серьезно затронуты коренные интересы рабочего класса страны. Следовательно, коммунистические партии, представляющие рабочий класс, должны посмотреть, какие ошибки они допустили, и постараться сделать соответствующие выводы.
— Мы не намерены, — заключил маршал Чжу Дэ, — давать рекомендации братским компартиям. Но для себя сделали выводы и наметили ряд мер, частично уже воплощающихся в курсе «Пусть цветут сто цветов».
Во время моей длительной поездки по Китаю я по всюду интересовался, как за пределами столицы осуществляется формула «ста цветов», и неизменно получал ответ, близкий к тому, что услышал при встрече с маршалом Чжу Дэ. По-видимому, провинциальные власти были соответствующим образом проинструктированы и отлично знали, что следует отвечать зарубежным посетителям. Естественно, что я спросил об этом «новом курсе» и Чжоу Эньлая. Он утверждал, что речь идет о серьезном политическом эксперименте, который рассчитан на длительный срок. А затем, так же как и маршал Чжу Дэ, охарактеризовал лозунг «Пусть цветут сто цветов» как одно из мероприятий, подсказанных венгерскими событиями.
Путешествуя по Китаю почти на протяжении полугола, я каждые две недели отправлял в свой журнал очередной путевой очерк. И поскольку «Новое время», из-за специфики этого издания, было свободно от предварительной цензуры, мои статьи сразу же ставились в номер и выходили в свет. Был опубликован и мой очерк о «ста цветах», который сразу же привлек пристальное внимание зарубежных корреспондентов, тем более что никакой другой орган советской печати эту тему не затрагивал.
Казалось, можно было радоваться такому журналистскому успеху. Но не тут-то было. Стоило мне появиться в Москве, как последовал вызов в ЦК КПСС к тогдашнему секретарю Центрального Комитета по пропаганде Екатерине Фурцевой.
С места в карьер она принялась отчитывать меня за «грубую политическую ошибку».
— Как вы могли, — бушевала она, — написать такую вредную статью? Что за сто цветов вы обнаружили в Китае? Слыхали ли вы о чем-то подобном у нас или в других социалистических странах? И как редакция, не посоветовавшись с нами, могла напечатать столь порочный материал?
— Но товарищ Фурцева, позвольте мне объяснить…
— Какие могут быть объяснения? Вы что, до сих пор не осознали своей ошибки?..
— Дело в том, — попытался я наконец вставить слово, — что о курсе «Пусть цветут сто цветов» я получил информацию и в министерстве культуры Китая, и в центральном комитете КПК, и даже лично из уст маршала Чжу Дэ и товарища Чжоу Эньлая. Повсюду мне разъясняли, что речь идет о серьезном политическом
— В Москве известно, но совсем о другом, — возразила Фурцева уже более спокойным тоном. — Китайские товарищи, еще до провозглашения этого курса, информировали нас секретным письмом о целях данного мероприятия. Формула «Пусть цветут сто цветов» рассчитана на то, чтобы выявить противников народной власти, а затем лишить их возможности тормозить социалистическое развитие в Китае. Вы же повели себя не как зрелый политик, а как наивный человек. Мы вам делаем серьезное предупреждение и надеемся, что вы сделаете соответствующие выводы на будущее. До свидания…
Аудиенция закончилась. С моей стороны не было смысла вдаваться в дальнейшие пояснения. Да от меня их и не ждали. И без того все было ясно. Жаль только стало тех китайских творческих работников, что поверили приманке о «ста цветах», превратив себя в беззащитную мишень маоистов.
Вскоре нагрянула пресловутая «культурная революция» и 99 цветов было скошено…
Остался один, все тот же, коммунистический, цветочек.
Упомянутые выше очерки, вошли в дальнейшем в мою книгу «От Сунгари до Тропика Рака». Очерка о «ста цветах» в ней, разумеется, не оказалось…
Встреча с Нельсоном Рокфеллером
С представителем этой знаменитой семьи, ставшей символом американского капитализма, я познакомился в 1944 году, когда впервые попал в Соединенные Штаты. Летом того года в столичном поместье Думбартон-Окс проходила конференция трех великих держав Антигитлеровской коалиции: Советского Союза, США и Великобритании. На ней вырабатывался проект Устава международной организации безопосности — будущей Организации Объединенных Наций.
Я был секретарем советской делегации, возглавлявшейся послом Андреем Громыко. Мы работали в тесном контакте с секретарями американской и английской делегаций — Алджиром Хисом и Глэдвином Джеббом. Поскольку на конференции, среди множества вопросов, обсуждалась также проблема участия в будущей организации латиноамериканских стран, в частности Аргентины, на некоторых заседаниях присутствовал Нельсон Рокфеллер, занимавший пост помощника президента Рузвельта по Центральной и Южной Америке.
Работа конференции была весьма напряженной. Однако в воскресные дни хозяева обычно устраивали нам интересные экскурсии и развлечения. Как-то в субботу, перед закрытием заседания, глава делегации США, заместитель Госсекретаря Эдвард Стеттиниус, объявил, что в этот уик-энд семья Рокфеллеров приглашает участников конференции посетить Нью-Йорк.
— В 6 часов вечера, — сказал Стеттиниус, — я жду вас всех в аэропорту…
Солнце еще не село, когда мы поднялись в воздух. Летели на низкой высоте, и внизу можно было разглядеть огромный индустриальный район, тянувшийся от Балтимора до Нью-Йорка: здесь ковалось оружие победы над общим врагом. Спустя час приземлились в аэропорту Ла Гардия. Разместили нас в отеле «Уолдорф Астория», самом фешенебельном тогда в Нью-Йорке.
Едва расположились в номерах, как получили приглашение Стеттиниуса на ужин в огромном гостиничном ресторане «Старлайт Руф» («Звездная крыша»). Где-то в глубине зала играл оркестр, и певица темпераментно исполняла модную тогда песенку «Беса ме муччо»…
Ужин был изысканный, но на этом программа вечера не закончилась.
В 11 ночи Стеттиниус вновь появился в отеле и пригласил нас в клуб «Даймонд Хорзшу» («Бриллиантовая подкова»). Небольшой, обитый красным бархатом с золотой отделкой зал имел просторную сцену, где шло пестрое, порой довольно фривольное представление. Наш хозяин, видимо, был тут завсегдатаем. Во всяком случае, его отлично знали и портье, и метрдотель, и официанты. Мы засиделись в клубе далеко за полночь.