Рядом со Сталиным
Шрифт:
Проявив «дипломатическую» сдержанность, я сказал Нельсону, что прекрасно его понимаю, но, не имея прямой связи с правительством, постараюсь сделать лишь то, что смогу.
Мы еще немного поговорили о разном и распрощались…
Разумеется, в тот же день мой меморандум был отправлен шифром в Москву. Не знаю, в какой мере обращение Рокфеллера было реализовано и учли ли наши вьетнамские друзья его пожелание, но, так или иначе, американцы в конечном счете покинули Сайгон, и война во Вьетнаме закончилась.
С большой грустью некоторое время спустя воспринял я скорбную весть о скоропостижной кончине моего давнего хорошего друга Нельсона Рокфеллера…
Пророчество в Миннеаполисе
Для советского дипломата
С подобной ситуацией я столкнулся, когда, работая первым секретарем посольства СССР в Вашингтоне, был приглашен летом 1979 года прочесть лекцию в университете Миннеаполиса. В госдепартаменте, получив мою заявку, установили, что, хотя Миннеаполис открыт для советских дипломатов, все дороги вокруг него, как и аэропорт, закрыты. Однако приглашающая сторона не хотела отменить мою лекцию и сама обратилась в госдепартамент с настойчивой просьбой найти какую-то возможность для моего приезда.
Как мне потом рассказали, представитель университета, прибывший в Вашингтон специально по этому делу, совместно с работником госдепа, разложив на столе карту и вооружившись лупой, в конце концов обнаружили, что красный кружок, которым обведен город Миннеаполис, не сомкнулся и в просвете проходит железнодорожная ветка. Возможно, то была просто оплошность цензора, который не довел кружочек до конца, но это позволило достичь договоренности о том, что я могу прибыть в Миннеаполис поездом. Правда, по этой заброшенной ветке пассажирский состав проходил от ближайшей к городу станции только раз в сутки, причем в 4 утра.
Мне пришлось лететь до «открытого» аэропорта города Рочестер, а затем на автомашине добираться до малюсенькой пустынной станции «Ред Уинг* и дожидаться там поезда.
Лекция моя прошла успешно, после чего я был приглашен на ужин с местной профессурой. За столом рядом со мной сидел средних лет господин восточного типа. Мы разговорились. Мой собеседник сообщил, что он афганец, получил высшее образование в США и преподает здесь юриспруденцию.
В это утро стало известно, что в Кабуле убит Тараки и что новым президентом Афганистана стал Амин. Естественно, что разговор с моим соседом по столу — его звали Ахмед — зашел об этих событиях.
— Я хорошо знаю Амина, — сказал мой собеседник. — Он тоже учился в Соединенных Штатах и был председателем афганской студенческой организации в Америке. Все мы знали о его связях с Центральным разведывательным управлением США…
Я поинтересовался, почему мой новый знакомый не вернулся в Афганистан после революции и прихода к власти Тараки.
— Мне предлагали пост министра юстиции. Но, будучи знаком с интригами верхушки нового руководства я отказался и решил пока что остаться в США.
— Мне нравился Тараки. Он, кажется, был видным ученым, жаль, что он погиб. Что же теперь будет?
— У меня нет сомнения в том, что Амин организовал это убийство, — сказал Ахмед. — Я готов предсказать, что теперь произойдет. Он вас втянет в войну в Афганистане.
— Каким образом и зачем нам это надо?
— А вы не думаете, что он имеет такое задание от ЦРУ? Сейчас Амин будет изображать из себя верного друга Москвы и убежденного последователя социалистической идеи. Он начнет ускоренные социальные преобразования в стране, которая живет по стародавним канонам и население которой находится под сильным влиянием исламских религиозных лидеров. Создание «колхозов», с экспроприацией поместий землевладельцев, которых большинство афганских крестьян считает своими благодетелями, ограничение религиозных свобод и даже преждевременная попытка изменить статус афганских женщин — все это вызовет сильное сопротивление. Возможно, что «реформы» Амина приведут к расколу в еще очень слабом административном
На этот интересный анализ афганской ситуации я с дипломатической сдержанностью ответил, что, хотя прогноз Ахмеда звучит весьма пророчески, он вряд ли оправдается…
Однако, вернувшись в Вашингтон, я сразу же составил подробную записку о беседе с Ахмедом и доложил ее послу Анатолию Добрынину. Его реакция была весьма своеобразна:
— Как вы можете предлагать мне послать в Москву подобную чепуху, когда только вчера Леонид Ильич Брежнев принимал в Кремле Амина, обнял его и обещал ему всяческую помощь и поддержку в деле строительства социализма в Афганистане…
Подготовленная мною шифровка так и не была отправлена. Но если бы ее получили в Кремле — изменило бы это ход событий? При том дряхлом и некомпетентном руководстве, которое у нас тогда было, вряд ли кровавая афганская авантюра, начавшаяся в декабре 1979 года, могла быть остановлена…
Когда после окончания моей загранкомандировки в 1983 году я вернулся в Москву и, в числе прочего, рассказал об этом эпизоде директору Института США и Канады Георгию Арбатову, тот предложил мне составить подробную докладную записку для Андропова, который после смерти Брежнева стал Генеральным секретарем ЦК КПСС. Некоторое время спустя Арбатов сообщил мне, что Андропов счел эту информацию интересной и выразил сожаление, что она не была представлена в свое время.
Но я вновь задаюсь вопросом: изменила бы она что-нибудь? Ведь тогда не за Андроповым было последнее слово.
Рана, которая не заживает
«Жизнь прожить — не поле перейти!» — такова русская народная мудрость. У каждого были свои взлеты и падения, радости и горести. Чем длиннее жизненный путь, тем больше убеждаешься — после гладкого отрезка судьба неизменно принесет новые испытания.
Мне довелось пробыть на этом свете почти на протяжении всего нашего бурного и кровавого столетия. Сколько было пережито за это время! Но человеческая природа устроена так, что, оглядываясь на прошлое, прежде всего вспоминаешь яркие солнечные дни, хотя было немало бурь и гроз и небо заволакивали черные тучи. Как и многим моим современникам, мне суждено было не раз падать в пропасть, а затем как бы начинать жизнь сначала. И, оказывается, можно простить и забыть многое, найти в себе силы обрести равновесие. Есть, однако, раны, которые постоянно кровоточат, ибо нам не дано воскресить мертвых…
После того как я чудесным образом избежал пули грабителей в вашингтонском отеле «Хэй Адамс», фортуна, казалось, вновь улыбнулась нашей семье. Я продолжал дипломатическую работу в качестве первого секретаря посольства СССР в Соединенных Штатах, представляя Институт США и Канады Академии наук Советского Союза. Это открывало широкие возможности для деловых связей с научными кругами Америки. Меня часто приглашали американские коллеги из разных уголков страны выступить с лекцией или участвовать в научных конференциях и семинарах. Вместе с женой Валерией, или Лерой, как она предпочитает себя называть, мы побывали во многих штатах, завязали дружеские связи и, несмотря на эксцессы «холодной войны», всюду встречали симпатию и гостеприимство. Мы старались не пропускать концертов и новых театральных постановок в Центре Джона Кеннеди в Вашингтоне и в Линкольн-Сентре в Нью-Йорке, смотрели новые фильмы — в то время было немало выдающихся кинолент.