Рыбалка в Пронькино
Шрифт:
– Проявление такта необходимо для того чтобы не причинять другим неудобства.
– ответила химера также по-русски.
– Сожрать живьём - это секундное дело. Оно не может причинить неудобства в виду своей краткости. Гораздо хуже оказаться нежеланным собеседником и испортить человеку целый вечер. Чтобы этого избежать, воспитанные люди всегда проявляют такт.
– И химеры тоже?
– удивился профессор.
– Химеры - в первую очередь!
– ответила химера.
– Мы никогда не навязывались людям с разговорами. Сегодняшний случай - исключительный. Более того, ещё ни одна
– Из чего вы сделали подобный вывод?
– спросил профессор.
– Ну хотя бы из того что в первую мировую войну вы убили десять миллионов человек, во вторую - тридцать два миллиона. А скольких из них вы потом съели? Почти никого! То есть, убивали не для утилизации, а исключительно для развлечения.
– Уважаемая химера, у людей имеется великое множество гораздо более веских причин для того чтобы убивать себе подобных.
– не согласился профессор.
– Развлечение - это отнюдь не самая главная причина.
– Это смотря как понимать сам процесс развлечения.
– парировала химера.
– Мы считаем, что любое занятие, мотивированное противоречивыми интересами и приводящее к противоречивым результатам, является не чем иным как развлечением. Поступки, продиктованные эмоциями, всегда противоречивы. Вы, люди, будучи существами эмоциональными, являетесь существами противоречивыми. Поэтому вы ничего не умеете делать по существу и всю жизнь только развлекаетесь, даже на пороге смерти.
– А кто такие эти глайдеры, которым я, кажется, обязана жизнью?
– заинтересованно спросила Шрути.
– Professor, you rat! Get out of town!
– раздалось из адмиральской ширинки.
– You taught your daughter Russian, didn't you!
– I can't speak this language but somehow I can understand it pretty well!
– удивлённо заметил адмирал Шерман, ничего не знавший о взаимоотношениях его собственной души с русским языком.
– Глайдеры - это не "кто" и не "что". Глайдеры - это повелители времени. Они способны делать с физическим временем невероятные вещи.
– химера изобразила какой-то сложный изощрённый финт десятком щупальцец чтобы наглядно показать, что глайдеры способны сделать со временем.
Сержант внимательно посмотрел на химеру, положив правую руку себе на грудь, так чтобы в случае нужды можно было моментально выхватить Глок из подплечной кобуры.
– Dont worry, I am not gonna hurt you.
– химера аккуратно уложила щупальца на место.
– Can you tell me what you can easily do with time in a computer game but cannot do in real life?
– Well... you can suspend your game at any moment, save it and then return to that particular time point and state of the world any time later.
– ответил сержант, не убирая руку далеко от кобуры.
– But you can't do it in real life.
– Да... В реальной жизни время необратимо.
– сказал профессор.
– А вы никогда не задумывались, что делает время необратимым?
– спросила химера.
– Необратимым его делает неумение и нежелание
– ответил профессор Гупта.
– Как говорит пословица, "что имеем не храним, потерявши плачем". А мой научный руководитель в аспирантуре постоянно говорил о том, что войти в одну и ту же реку можно только однажды, но зато наступать на одни и те же грабли можно сколько угодно.
– Как у вас в Индии всё сложно...
– уважительно произнесла химера.
– Это не в Индии, это в России.
– задумчиво ответил профессор, зачем-то глянув на стоящую под столом пустую бутылку из-под водки.
– В Индии-то как раз всё очень просто. В Индии время не линейно, а циклично. И оно будет циклично до тех пор пока не освободишься от Кармы. А необратимость наступает только после освобождения от Кармы, в Нирване...
– А вот блаженный Августин считал, что время делает необратимым человеческая память, хотя самого слова "память" он при этом не употреблял. Необратимость физического времени заключается в том, что в физическом мире невозможны процессы, полностью обратные только что произошедшим, поэтому физическая система не может прийти в точности в своё прошлое состояние, в котором она находилась до начала этого процесса. Но кого бы заботило это обстоятельство, не будь в человеческой душе тоски по утерянному раю! Поэтому необратимым делает время не физика, а пристрастная человеческая память, которую легче всего охарактеризовать желанием "разбить вазу обратно", чтобы сделать её снова целой.
– Позвольте с вами не согласиться, уважаемая химера.
– почтенный гуру Аджитаб Гупта неожиданно вспомнил, что он не только сильно обрусевший индиец, но и учёный.
– Я, конечно, понимаю, что если бы время не приносило человеку невосполнимых утрат, то и вопрос о необратимости времени никогда бы не поднимался. Но ведь помимо этого существует статистическая, электродинамическая и космологическая стрела времени, которые так же поднимают вопрос о его необратимости. Это сугубо фундаментальные понятия, к которым человеческая пристрастность никакого отношения не имеет.
– Вы так считаете?
– скептически усмехнулась химера.
– А почему тогда учёные и в физике и в космологии пытаются понять, как выглядят физические законы по краям этих асимметричных трендов? Что их толкает искать ответ на этот вопрос и пытаться писать формулы для вырожденных случаев если не пристрастность?
– Чисто академическое любопытство, я полагаю.
– ответил адмирал Шерман, который благодаря некоторым усилиям, приложенным Дуэйном, внезапно обнаружил в себе способность изъясняться по-русски.
Шрути, встав на цыпочки и слегка нагнув к себе голову сержанта, шопотом переводила ему на ушко содержание беседы.
– Скажите мне, адмирал, с каких это пор любопытство, даже сугубо академическое, перестало быть одной из форм пристрастности?
– вежливо осведомилась химера.
– As you know, curiosity killed the cat.
– But satisfaction brought it back.
– возразила Шрути.
– That's right! Every dog has it's day.
– поддакнул Дуэйн, не сильно вникая в суть философского диспута.