Рыцарь без ордена
Шрифт:
— Я готов.
— Но если он убьет тебя, твой друг так и останется рыбой на всю жизнь.
— Я готов, — проговорил граф, считая спор бессмысленным и не понимая, чего она тянет.
Рыцарь, темная громада которого едва различалась в воротах, противоположных тем из которых вышел сам граф, сделал шаг вперед.
— Твой друг уже в человеческом облике, — вдруг сказала Астазия. — Ты не хочешь вернуться?
— Я готов к поединку, — произнес граф, лихорадочно соображая, как же теперь поступить — ее слова были полная неожиданность для него. Собственно, ни он, ни кто-либо из ордена, имени
— Значит, не эта причина привела тебя сюда? — спросила хозяйка острова. — Вернее, не только эта?
— Думай, что хочешь.
— Если бы ты появился здесь на десять лет раньше, ты погиб бы едва переступив вход в пещеру, — заметила она.
— Почему?
— Тогда мне не нужен был отец дочери. Сейчас — нужен. Им будешь ты. Ты мне понравился, ты подтвердил свое право. Так будет. Иначе ты не уйдешь отсюда.
Согласен?
— Да. Но ты мне не нравишься. И… у меня не было женщин, после кончины моей супруги.
— Это не имеет значения, — ответила она и сделала шаг в сторону. — Убей его или погибни. Тогда твое место займет твой сын, он мне тоже понравился.
Разговор был окончен, последний противник приближался к центру арены, его лица пока было не разглядеть из-за бьющих в лицо солнечных лучей («Надо будет сразу поменять позиция, — на подсознательном уровне отметил Роберт»).
— Постой, последний вопрос, — остановил он ее.
— Да?
— Мой сын тоже вынужден будет драться на этой арене, если погибну я?
— Да.
— Я не погибну.
— Это будет самый трудный бой в твоей жизни, граф Роберт Астурский, — торжественно произнесла волшебница. — Ты будешь сражаться с самим собой!
Рыцарь приблизился. Граф узнал в нем черты, которые изредка видел в зеркале.
Одно дело — в зеркале и совсем другое: наблюдать другого такого же человека воочию, его движения кажутся жалкой пародией на твои собственный и весь его облик вызывает брезгливое отвращение.
— Даже если б я не хотела этого боя, — чуть отойдя в сторону, добавила Астазия, — я не в силах помешать ему. Он появился здесь в тот миг, когда ты перешел запретный порог. Один из вас должен умереть. Если ты решишь скрыться в большом мире, он погонится за тобой, граф Роберт. А от себя не убежишь.
— Я готов, — усмехнулся ей в ответ прославленный рыцарь.
И в следующее мгновение он забыл о ее присутствии — для него перестало существовать все, кроме противника.
Он готовился скрестить оружие с врагом, который был точной его копией.
Но если волшебница-затворница полагала поразить его и смутить, то она ошиблась.
Граф уже сражался с собственным двойником. И даже не единожды — в первый раз совсем молодым, еще в период до вступления в орден, имени не имеющего, Роберт схватился со своим двойником, насланным владычицей полированного озера в Южных лесах; и около десятка лет назад ему пришлось вступить в бой с порождением магического зеркала в Черном замке. Оба раза бои были тяжелыми, и сейчас граф не рассчитывал на легкую победу. Но знал, что победу одержит.
Блекгарт что-то крикнул
Какой контраст они представляли сейчас со стороны — один с голым торсом, весь в грязи и крови, со спутанными волосами и многодневной щетиной, а против него причесанный и выбритый, в чистых одеждах рыцарь. Впрочем, те, кто мог их сейчас видеть (то есть его родной сын и сама Астазия), отлично разбирались в создавшейся ситуации.
Граф понимал, что двойник ни в чем ему не уступает, ведет бой так же, но и имеет те же привычки, те же слабые места. Они скрестили мечи и посмотрели друг другу в глаза. Во взгляде врага не отразилось ничего — ни ненависти, ни ярости, спокойные глаза убийцы. Как у самого Роберта.
Граф отступил после первого пробного размена ударами. Отступил неожиданно — он никогда так не поступал в схватке, он старался подавить врага напором. И знал, что именно так сейчас поступит враг.
Когда двойник бросился вперед, Роберт парировал удар и отшагнул, нанеся быстрый выпад — совершенно не опасный, лишь бы дотянуться клинком до любого места противника. И он царапнул его по плечу. На новеньком камзоле противника появилось алое едва заметное пятнышко.
У себя в плече боли граф не почувствовал. Значит, самое страшное опасение не подтвердилось — нанося двойнику раны, тому, из черного зеркала, он получал такие же раны сам. Здесь все гораздо проще!
Что ж, бой — честный и открытый, до победы. Он ждал этого дня так долго!
Коридор кончился и они вышли на какую-то трибуну. Гербы на знаменах были незнакомыми, да и цвета тоже.
— Садись, — сказала девчушка, — твой отец сейчас подойдет.
В центре ристалища стояла женщина с такими же светлыми, как у его спутницы волосами.
— Это твоя мать, волшебница Астазия? — спросил Блекгарт. — Отцу придется сражаться с женщиной?
— А он не сражается с женщинами? — иронически спросила она.
— Нет. Если…
— Если что?
— Если, конечно, другого выхода нет, то…
— Не беспокойся, твой отец будет сражаться с рыцарем. Садись. Предупреждаю — не смей перелезать через барьер. Отцу ты все равно не поможешь, а тогда тебе придется сражаться самому.
— Я не боюсь.
— Очень хочется подраться на смерть? — захихикала она.
— А почему нет? — вспыхнул Блекгарт. — Меч ржавеет в ножнах, — произнес он любимую поговорку отца. — Я — рыцарь и должен сражаться….
— Смотри, — перебила она, — вон твой отец! — И добавила: — А через барьер все равно не прыгай, меня подведешь…
— Хорошо, слово рыцаря, — кивнул Блекгарт.
Отец был грязным и выглядел усталым, что неудивительно после стольких дней блужданий по проклятым коридорам. «Испытание на…» Блекгарт сглотнул комок в горле. Прошел бы он тем же путем, что отец? Должен! Но вот прошел бы…
Отец говорил с женщиной в центре, хозяйкой острова. Они говорили тихо, но слова отчетливо доносились до Блекгарта.
Но где же тот «самый сильный и отважный рыцарь»с которым должен сразиться в последнем поединке отец? Блекгарт знал цену этого поединка, знал почему так стремится отец вперед…