Рыцарь черной розы
Шрифт:
В тумане появилась фигура рыцаря. С головы до пят он был облачен в сверкающие доспехи с чеканными изображениями роз и зимородков – символов Ордена Алой Розы Без Изъяна. Небесно-голубого цвета шарф – талисман обожаемой женщины, опоясывал талию рыцаря, сочетаясь своим оттенком с цветом глаз незнакомца, которые смотрели на Сота из-под шлема.
При виде рыцаря Сот напрягся. Незнакомец шел к нему навстречу легким, уверенным шагом, который выдавал в нем закаленного, опытного бойца. Только человек, привыкший поворачиваться и маневрировать в жарком бою, мог передвигаться с такой непринужденной грацией в тяжелых пластинчатых доспехах.
– Следуй за мной! – сказал рыцарь Соту. Его голос был чист и спокоен, однако и исполнен решимости. – Я пришел чтобы спасти тебя.
С этими словами он развернулся и зашагал сквозь туман.
Сот подчинился, однако сделал всего несколько шагов. Занавес тумана внезапно поднялся, и он увидел, что оба они стоят подле оживленной дороги. Широкий тракт вел прямо к палаточному городку, разбитому под стенами замка. Сотни рыцарей, жрецов, торговцев двигались к замку по этой дороге, и его распахнутые ворота и опущенный мост приветствовали каждого. Сам замок казался высеченным из розового камня, а его главная башня была увенчана затейливой крышей, напоминающей нераскрывшийся бутон розы. Голубые, золотые и белые вымпелы реяли на ветру, а до слуха Рыцаря Смерти донеслись музыка и смех.
– Дааргард-Кип! – прошептал Сот. При виде своего прежнего дома он почувствовал, как разум его помутился. Таинственный рыцарь шагнул к нему.
– Да, Сот, – сказал он. – Хотя Дааргард никогда таким не был, он мог бы быть. Ты можешь сделать его таким!
К рыцарю в сверкающих доспехах подошла женщина. Она была тонка станом, а легкая, воздушная походка выдавала ее эльфийское происхождение. Длинные золотистые волосы невесомым облаком колыхались за ее спиной и ложились на плечи словно солнечный свет. Легкая вуаль прикрывала ее лицо, но даже сквозь воздушную ткань глаза женщины светились красотой и безмятежным покоем.
– Мой господин, – сказала она и слегка поклонилась.
Незнакомый рыцарь снял шлем, чтобы поцеловать даму, и Сот ахнул. Лицо было его собственным, таким, каким оно было много-много лет назад. Золотистые кудри окружали голову словно волшебное сияние, а усы были аккуратно подстрижены. Голубые глаза дышали мудростью и покоем, а покоя Сот лишился задолго до своей смерти. Глаза эти вонзились в Сота как копья с ледяными наконечниками, а рыцарь уже откинул вуаль и наклонялся к женщине, чтобы поцеловать ее.
Изольда! Эльфийка тоже была такой, как до осады Дааргарда рыцарями Соламнии. Ответив на поцелуи своего супруга, она обвила руками его шею, а лицо ее осветилось радостью.
Рыцарь Смерти выволок из ножен спой ржавый меч.
– Что это за колдовство?
– Никакого колдовства, – отозвалась Изольда мягко. – Ты попал в тот мир, в котором ты завершил Миссию, предписанную тебе Паладином. Ты спас Кринн от гнева богов, и все эти люди, – она широко развела руки, словно хотела охватить этим жестом и Дааргард, и палаточный город под его стенами, – все эти люди пришли сюда, чтобы воздать тебе почести. Многие и многие в Ансалоне почитают тебя как величайшего из рыцарей Соламнии, а некоторые даже уверены, что со временем твоя слава сравнится со славой Хьюмы по прозвищу Драконья Погибель.
– Ах, вот оно что, – проворчал Сот, обращаясь больше к самому себе. – Все это просто иллюзия, в которую я случайно попал. Паладин же сказал
Все же что-то в расстилающемся перед ним пейзаже взывало к Соту, пробуждая в его памяти давно позабытые надежды. Когда-то он действительно был великим рыцарем, способным на любой подвиг. Если бы боги дали ему еще один шанс… Изольда ободряюще улыбнулась ему:
– Да, Сот, боги Добра умеют прощать. Для того чтобы снова вернуть себе все это, чтобы вернуть меня, ты должен всего лишь встать на колени перед своим новым домом и поклясться защищать его.
– Докажи, что ты достоин этого мира, – вторил ей смертный двойник Сота. – Склонись перед богами Добра.
Это требование разбудило в груди Рыцаря Смерти улегшийся было гнев. Черным пенистым валом пронесся он по его сознанию, смяв и поглотив нежные бутоны распускающихся надежд.
– Я не склоняюсь ни перед кем, – проскрежетал мертвый голос Сота. – Что это, еще одно испытание, женщина?
Он шагнул к Изольде, и эльфийка отшатнулась.
– Должно быть, я прав, и это – еще одна часть твоего проклятья, черед которой наступил только теперь.
Несмотря на то что Изольда отступила, на лице ее отразился вовсе не страх, а глубокое презрение.
– Ты всегда твердил, что твое проклятье – это твое собственное деяние. Ничто не изменилось, Сот.
Жестокая улыбка скользнула но губам мертвеца.
– Ты безусловно права.
Он сделал неожиданный выпад, и его меч вонзился глубоко в плечо Изольды. На ее белоснежном платье немедленно расплылось алое пятно, и эльфийка, вскрикнув словно новорожденный ребенок, упала на траву.
– И свой жребий ты всегда выбирала сама, прекрасная Изольда.
Сверкающее полированное лезвие скрестилось со ржавым, окровавленным мечом Сота. Рыцарь Смерти поднял взгляд – лицо его благородного двойника исказилось в праведном гневе.
– Молись, чтобы она выжила, падший рыцарь. Если она умрет, ты будешь проклят вовеки!
Они долго обменивались ударами, но никто из них не был ранен, ибо трудно было отыскать двух других соперников, чьи силы были бы столь поразительно равными. Все это время кровь Изольды продолжала стекать из раны и впитываться в землю под ее недвижимым телом. На дороге собралась небольшая толпа, зеваки в ужасе указывали на сражающихся пальцами и переглядывались. Проходившие мимо рыцари выхватили оружие, но вмешиваться не смели – это запрещалось правилами и традициями Ордена. Несколько женщин попытались приблизиться к упавшей госпоже, чтобы оказать ей помощь, но не осмелились: столь велика была ярость сражающихся.
В конце концов один молодой рыцарь, только что прискакавший к месту схватки, соскочил с коня и без промедления ринулся вперед.
– Мама! – воскликнул юноша, и слезы потекли по его лицу.
Перадур, сын Изольды и Сота, был весьма пригож собою, кожа у него была гладкой и тонкой, а светлые волосы были столь нежного золотистого оттенка, что на ярком солнце казались седыми. Выражение благочестия и решимости – редкое сочетание для юноши, прожившего на свете всего шестнадцать лет, – придавало его лицу излишнюю суровость, однако глаза неопровержимо свидетельствовали о том, что сердце у юноши отзывчивое и доброе. Как и отец, Перадур был облачен в доспехи рыцаря Соламнии. Кираса доспехов была выкрашена в белый цвет, и нанесенные на ней символы добрых богов были единственным ее украшением.