Рыцарь Христа

Стампас Октавиан

Он был страшно рад, без конца потирал руки и говорил:

— Ну, теперь остается ждать, что скажут мои советнички. Только бы не помереть до их приезда!

Но окончился этот первый день после годовщины, а предсказание Артефия покамест не сбылось, и я весело подшучивал над Годфруа, говоря, что если он умрет и через двадцать лет, предсказатель вполне может считать смерть наступившей сразу после годовщины взятия Иерусалима, ведь что такое двадцать-тридцать лет для человека, который прожил уже одиннадцать веков.

В отличие от патрона, я не верил, что Артефий это Аполлоний из Тианы, ведающий тайну эликсира бессмертия, я был уверен, что тут обыкновеннейшее мошенничество, а тайный синклит умело водит доверчивого Годфруа за нос с тем, чтобы пользоваться

самыми жирными кусками его власти. Я стал уверять его, что достаточно как следует прижать их, и они в испуге разбегутся, как тараканы. Но, увы, я недооценил могущество тайного синклита.

На третий день после празднования Иерусалимской победы, когда все гости уже разъехались, члены тайного синклита объявились в Святом Граде. Утром ко мне в башню Антония прискакал гонец от Годфруа и сказал, что патрон хочет видеть меня и всех моих тамплиеров немедленно в замке Давида. Я понял, что происходит или ожидается какое-то важное событие, тотчас же объявил тревогу, и не более, чем через полчаса все тамплиеры в полном вооружении скакали по улицам Иерусалима к Давидову замку. Я ехал впереди всех, держа над собой знамя Христа и Храма. Следом за мною скакали мой новый оруженосец Бернард, командор Роже де Мондидье со своим оруженосцем и тремя коннетаблями, командор Алоизий Цоттиг с двумя коннетаблями и командор Клаус фон Хольтердипольтер с одним коннетаблем. Когда наш немногочисленный но крепко сколоченный отряд подскакал к воротам Давидова замка, они оказались наглухо запертыми и большое количество стражи охраняло их, причем среди стражников я не увидел ни одного знакомого лица, и это сразу показалось мне подозрительным. Затем я отметил, что это не крестоносцы, поскольку белые кафтаны их были перехвачены красными поясами, а кресты на левом плече отсутствовали почти у всех. Один из немногих, у кого были кресты, бросился к нам навстречу и объявил, что по приказу защитника Гроба Господня никому нельзя въезжать в замок. Рискуя совершить опрометчивый шаг, я воскликнул:

— Ложь! Измена! Или вы пропустите нас, или мы перебьем вас всех и силой прорвемся в замок.

Лицо стражника окрасилось злобой, он повернулся к своим и крикнул им что-то по-арабски. Теперь-то уж я точно знал, что не совершаю ничего опрометчивого. Я направил Шарканя прямо на стражника и взмахнул Мелодосом.

— Вперед! — скомандовал я своим тамплиерам. — Это бунтовщики! Бейте их! Христос и Храм!

Разрубив голову стражнику, я ринулся на его подчиненных. Стражники, а их было человек тридцать, нисколько не испугавшись, заняли оборону. Но наша решимость сыграла свою роль — потеряв единственного коннетабля у Хольтердипольтера и моего нового оруженосца, мы перебили половину стражников, из коих я лично зарубил пятерых. Остальные все же сдались и отворили нам ворота, бормоча что-то по-арабски. Впустив нас во дворец, эти сдавшиеся стражники кинули нам вслед камни и вновь заперли ворота.

Оказавшись в стенах замка, мы сразу же устремились к главной цитадели. Здесь я увидел своих — отряд рыцарей Христа и Гроба во главе с Робером де Пейном охранял вход в цитадель.

— Рыцарь Христа и Храма? — произнес, увидев меня, Робер. — В чем дело?

— Где Годфруа? — спросил я.

— Он заседает со своими советниками, которые просили их не беспокоить.

— Робер, это измена! — воскликнул я. — Они хотят расправиться с Защитником Гроба Господня. Если вы не верите мне, то мы можем вместе отправиться туда. В случае, если моя паника ложная, я обещаю сложить с себя полномочия рыцаря Христа и Храма.

— Я имею приказ никого не впускать в цитадель, — твердо заявил Робер.

— В таком случае нам придется применить силу! — вместо меня крикнул одноглазый Роже.

— В таком случае мы будем сопротивляться, — ответил рыцарь Христа и Гроба. — Сепулькриеры! К бою!

В эту минуту командор Хольтердипольтер применил к рыцарю Христа и Гроба свой прославленный прием — выпрыгнув из седла, он на лету развернул плащ, рухнул на Робера, накрыв его плащом и быстро связав концы плаща так, что де Пейн

оказался в ловушке. В следующий миг он своим поясом связал руки Робера за спиной. Застигнутый врасплох рыцарь Христа и Гроба ревел, как бык, лежа на ступеньках с головой укутанной плащом моего командора. При виде столь ловкого трюка, проделанного Хольтердипольтером, сепулькриеры несколько опешили.

— Друзья мои! Соратники! — обратился я к ним. — Я — граф Зегенгеймский, вы помните меня по всем битвам. Я уверяю вас, что нашему вождю, великому Годфруа, грозит смертельная опасность. Если мы с вами сейчас схлестнемся, это будет непростительным безрассудством. Скорее — спасем Защитника Гроба Господня, или потомки не простят нам нашей глупости.

Моя речь, плюс нелепое положение, в котором оказался сенешаль Робер де Пейн, возымели свое действие, сепулькриеры пропустили нас и сами последовали за нами.

Мы довольно быстро нашли залу, в которой заседал синклит. Четверо стражников в белых одеждах и красных поясах охраняли вход, но, увидев нас, они расступились, понимая, что сопротивление бесполезно. Я первым распахнул двери и вошел в залу. То, что я увидел, поразило меня. Посреди залы стоял круглый стол, накрытый черной скатертью. В центре стола лежала вырезанная из красной материи звезда макрокосма, а на ней была установлена мертвая оскаленная голова с черными провалами глазниц и носа. Вокруг стола восседало человек двенадцать-тринадцать, среди которых я знал только самого Годфруа, Артефия, Папалиуса, Ормуса и графа Шампанского. Остальные были мне неизвестны. Все собравшиеся были в белых одеждах. На столе перед каждым стоял высокий стеклянный бокал с красной жидкостью, похожей на кровь.

Когда мы ввалились, трое или четверо собравшихся вскочили со своих мест, остальные с важным и неприступным видом взирали на нас. Годфруа рассмеялся:

— А вот и рыцарь Христа и Храма! Я ждал твоего прихода, доблестный Зегенгейм.

— И, встречая меня, велел поставить стражу у ворот замка и цитадели? — с упреком спросил я.

— Тебя они должны были пропустить, — ответил Годфруа.

— И поэтому так сильно сопротивлялись, — заметил я.

— Этого не может быть! — недоумевал Защитник Гроба Господня.

— Не спорьте, — вмешался в разговор Ормус. — Это я отдал окончательный приказ не впускать никого, даже рыцарей-сенешалей. Простите, патрон, но я руководствовался необходимостью соблюдать максимум предосторожностей.

— Ах вот как! — усмехнулся Годфруа. — Понимаю. Значит, какой бы приказ я ни отдал, право окончательного приказа принадлежит великому дай-аль-кирбалю Ормусу. Ну-ну. Представьте себе, дорогой мой рыцарь Христа и Храма, я принимаю решение всегда именоваться лишь Защитником Гроба Господня, но могущественный Ормус принимает свое, окончательное, решение назначить меня, кем бы ты думал, — инрием, то бишь, ни много ни мало, а Иисусом Назореем Царем Иудейским. А? Каково? А знаешь ли, дорогой друг мой, что это за череп лежит на столе? Это череп первого инрия. Догадываешься, чей? Самого Господа нашего Иисуса Христа!..

— Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас! — произнес я и перекрестился. — Патрон, и вы верите им?

— Патрон, прикажите им удалиться! — произнес своим гробовым голосом Артефий.

— Как бы не так, — ответил Годфруа. — Я прикажу им удалиться, а вы примете окончательное решение их уничтожить. Так?

— Верно, патрон! — воскликнул Роже де Мондидье. — Они так и сделают. Взгляните на них — разве ж это люди?

— Ты прав, милый мой циклоп, — сказал командору Роже Защитник Гроба Господня. — Это давно уже не люди. По крайней мере, половина из них давно уже не живет на белом свете. Они по простоте душевной заблуждаются, полагая, будто в свое время им удалось открыть тайну эликсира бессмертия. На самом деле, они умерли тогда, когда и положено умереть порядочному человеку. После смерти их души отправились в ад, поскольку души у них были черные, а телами завладели избранные бесы. Бедные тела, они даже не догадываются, кто в них сидит!